Черный истребитель - Blackfighter

Танька прикусила себе язык. Она уже поняла, какой именно нож торчал в спине Герцога.

– Сейчас сполоснусь, и поедем. Посиди тут, - повторил Маршал и ушел в ванную.

Танька прокралась в комнату.

Обычно, когда она приезжала к Маршалу, в его квартире царил идеальный порядок. Сейчас в комнате не было бардака, но кое-что выбивалось из нормы. На полу валялась одежда, постель была смята и не заправлена. На постели лежал пакет, похожий на те, что возила Танька, но на этот раз он не был запечатан. Танька посмотрела внутрь - там лежали вовсе не бумаги, а аккуратный ряд туго набитых белых пакетов.

Танька смотрела телевизор редко, но что упаковывают таким образом - знала.

Наркотики.

В глазах что-то вспыхнуло и померкло. Мир опять стал черно-белым.

На полу около кровати стояла спортивная сумка. Танька потянула молнию, и увидела там что-то непонятное. Засунула руку - и достала пачку долларов. Таких пачек в сумке было больше десятка.

Танька повесила сумку на плечо и отправилась к телефону. Набрала "02".

– Дежурная.

Танька знала, что звонки записываются.

– В квартире на Добролюбова…- Танька продиктовала адрес, - труп мужчины, Потапова Андрея Николаевича. В коридоре - пакет с наркотиками, героином или кокаином. Упакован в синюю папку и заклеен скотчем. Потапова убил Михаил Шувалов, с номера которого я звоню. На пакете его отпечатки пальцев. В квартире Шувалова - склад наркотиков.

И повесила трубку. Сунула ноги в ботинки, схватила с вешалки куртку. Прислушалась. Маршал плескался в душе. Танька взяла сумку, тихо-тихо прикрыла за собой дверь и побежала вниз по лестнице.

Вышвырнула в мусоропровод мобилу. Поймала тут же у дома машину.

– Куда? - спросил водила.

Танька на секунду задумалась.

– На Курский вокзал.

Ехать было минут двадцать. За это время Танька прикинула самые первые действия. "Снять у бабульки на ночь комнату. Выспаться. Посчитать деньги. С утра - переодеться, изменить внешность. Там посмотрим…"

Бабулька нашлась быстро. Через полчаса бабка уже открывала дверь обшарпаннейшей квартиры, в которой помимо Таньки было еще пятеро или шестеро приезжих и какие-то дети. То ли бабкины внуки, то ли дети этих самых приезжих. Спать предлагалось на разнообразных диванчиках, которыми была забита огромная, метров на сорок, комната.

– А можно я на полу, на матрасе посплю? - спросила Танька.

– Зачем же на полу, когда на постели можно? - не поняла бабка.

– Спина у меня больная. А диваны у вас мягкие.

Бабка пожала плечами, стащила с дивана матрас, бросила на пол, что-то прикинула и засобиралась. Видимо, за квартирантом на освободившийся диван.

Танька оглядела комнату. В комнате воняло - немытыми телами и грязной пропотевшей одеждой. Танька поняла, что сама она после двух автобусов выглядит ничуть не лучше. Вышла из комнаты, посмотрела на ванную. В ванной были авгиевы конюшни. Но душ выглядел вполне рабочим.

– А за мытье и стирку бабка дополнительных денег требует… - тут же сунулась следом какая-то толстая тетка-провинциалка.

– И сколько требует? - прищурилась Танька.

– Сто рублев… - неодобрительно покачала головой тетка. - Жадная, жуть. Кипятильник включить не дает без денег, говорит, света нажжем много.

Танька рассмеялась.

– Сколько вас там?

– Шестеро с тобой. Да еще два пацаненка Тамариных.

Танька извлекла из кармана кошелек, достала три пятисотки.

– Так. Сейчас все моются. Потом пьем чай. За всю эту роскошь кто-нибудь пойдет и купит банку растворимого кофе.

Тетка обалдело похлопала глазами, но деньги взяла. Танька закрыла за собой дверь, поставила спортивную сумку Маршала так, чтобы на нее не попадала вода. Залезла в душ, ощущая противную сальность дна ванной. Вымыла себя доисторическим туалетным мылом "Яблоневый цвет", считавшимся хорошим во времена детства Таньки, когда других еще не было. Голову пришлось мыть тем же мылом. В результате волосы воняли яблоками, а на ощупь были как мочало. Вымывшись, выстирав майку и трусы и влезая в мокрое, хоть и хорошо отжатое белье, Танька почувствовала себя не то беженкой, не то бомжом. В этом была своя правда.

После последних двух дней она была и беженкой, и бомжом. Плюс ухитрилась украсть некую сумму денег у наркомафии в лице Маршала. "Кстати, о деньгах…" - вспомнила Танька и полезла в сумку. В пачках были стодолларовые купюры. В каждой пачке - по сто штук. Пачек было пятнадцать. "Сто пятьдесят тысяч долларов", - свела нехитрую арифметику Танька.

В комнате царило оживление. Когда она вошла, кофе уже был куплен, и в трехлитровой банке булькал кипятильник.

– Ты извини, меня там менты на улице тормознули, пришлось им двести рублей дать… - подкатилась давешняя толстая тетка.

Танька отмахнулась, пошла на кухню и взяла чашку побольше, долго драила ее губкой и хозяйственным мылом.

– И за посуду тоже денег берет… - тут же наябедничали сотоварищи по несчастью.

– Вернется - придушу… - пообещала Танька и уселась на свой матрас с кружкой горячего кофе, подкладывая сумку и рюкзак под спину вместо подушки.

– А чего ж ты в гостиницу не пошла, если деньги есть? - спросил кто-то.

– Паспорт потеряла, - бесстыже соврала Танька. - Паспорт на вокзале сперли, а деньги - нет.

– Что ж ты так?

– Дура. В карман положила, чтоб быстрее доставать. Ночью в поезде и сперли.

Тетки долго охали и ахали, обсуждая воров, ментов и прочие неприятности жизни. Танька пила свой кофе и расслаблялась. Чем больше она расслаблялась, тем хуже ей делалось. Вновь виделись на всем пятна крови, и распростертое на полу тело Герцога, и проклятая рукоять ножа. Никакого успокоительного с собой не было. К тому моменту, как весь контингент приезжих вымылся, - в комнате ощутимо посвежело, - Таньку уже просто трясло.

Она лежала на грязном матрасе, застелив сумку и рюкзак жилеткой, накрывшись курткой, и пыталась заснуть. Гомон голосов, горящий свет ей не мешали. Боль была внутри - и в этом все дело.

Ей уже казалось сквозь марево дремы, что все могло быть совсем иначе, не так, как сложилось. Ведь можно, можно же было приехать в Ростов. Приехать и остаться. Любой ценой. Рядом - с живым…

Танька много лет не плакала - не могла и сейчас. Боль перехватывала горло, резала желудок, крутила суставы. Боль "душевная" оказывалась вполне реальной, ощутимой всем телом. Она тихонько кусала себе пальцы, чтобы не взвыть во весь голос раненым волком.

Его нет. Нет. И уже не будет. Ничего не будет. Выдумывай, не выдумывай.

Сероглазый мальчик, умевший лечить одним прикосновением рук. Поседевший рано мужчина, испытавший в своей короткой жизни столько, сколько другим не выпадало и за две. Полковник имперских ВДВ.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});