Легенда Кносского лабиринта - Светлана Ширанкова

— Не увиливай от ответа, трезенец. Сейчас нить твоей жизни — в моих ладонях! — боги, да она вот-вот заплачет! Я делаю шаг по направлению к тонкой фигурке, но та отшатывается — и лезвие ножа тускло блестит в лунном свете. Ну и ну!

— Да, Ариадна, я исполню клятву. Призываю в свидетели ночь и ветер и повторяю, что женюсь на тебе и увезу в Афины. Скорее небо с морем поменяются местами, чем я изменю данному слову.

Колки на лире ослабевают, позволяя вдохнуть полной грудью. Нож с жалобным звоном падает на каменные плиты. Плечи вздрагивают, руки устремляются навстречу, но тут же отдергиваются назад.

— Ну что ты, маленькая, что ты… — слова царапают горло, во рту — сухое каменное крошево, но молчанию нельзя позволить подняться с колен.

— Я не могу без тебя, слышишь? — горячечный сбивчивый шепот обжигает кожу. — Никому тебя не отдам — ни человеку, ни богу, ни зверю. Отец ругался, грозил запереть меня в храме Гестии, если не выброшу дурь из головы. А мне все равно. Я так боялась, что ты… что он… что из-за него ты отвергнешь мою любовь, а она сказала…

— Подожди. Кто «он»? Кто «она»? Я ничего не понимаю!

Тянусь к Ариадне: успокоить, приласкать, но она отрицательно качает головой.

— До окончания завтрашних церемоний ко мне не должны прикасаться мужские руки, иначе Великая мать разгневается. Впрочем, она и так… — нервный смешок. — Астерий велел кое-что тебе передать. Но когда я сказала Дите, куда иду…

— Кто такая Дита?

— Моя служанка. Помнишь, она провожала тебя к месту нашей последней встречи? Так вот, Дита начала плакать и причитать, что ты недостоин быть прахом у моих ног, потому что она своими глазами видела, как вы с моим братом… — скулы вспыхивают румянцем, заметным даже в темноте. Но Ариадна находит в себе силы закончить: —…целовались.

Сердце пропускает удар. Она не могла нас видеть! Пробраться в подземелья к Астерию невозможно, а в лесу мы были одни… или все-таки?

— И ты опять поверила всяким глупостям? — голос звучит уверенно и насмешливо, ни одной фальшивой ноты.

— Она сказала, что ходила в лес к дальнему источнику за целебными травами, но, услышав рычание и звуки борьбы, испугалась и спряталась в кустах. Через несколько мгновений на поляне появились двое: ты несся впереди, а за тобой гнался мой брат. Дита хотела уже бежать во дворец и звать на помощь, но ты, обернувшись, толкнул Астерия в грудь, вы упали и покатились по траве. Она решила, что один из вас сейчас отправится в Аид, но вы занялись отнюдь не дракой.

Гадес побери эту девчонку, ее рассказ слишком похож на правду!

— Я поверила, да! Потому что пряталась на верхних трибунах и подглядывала за тренировками. За тобой… за вами. Ты очень легко краснеешь, Тесей — знаешь?

— Послушай, я… восхищаюсь твоим братом, он очень… сильный. Не только телом, я имею в виду, — ох, вот сейчас бы не залиться краской. — И всегда о тебе заботится. Это ведь он придумал, как нам с тобой сбежать с Крита. Тебе следовало бы больше ему доверять.

— Я знаю, знаю, но… впрочем, теперь я уверена: все будет хорошо. Подними нож — в Лабиринте тебе понадобится оружие. И еще — вот, — из-под накидки пугливым зверьком выпрыгивает ладошка, сжимающая… клубок? — Астерий сказал, что ты наверняка забудешь про веревку. Он угадал?

— Твоего брата следовало бы наречь Тиресием, хоть он и зрячий, — бурчу себе под нос. Все-таки хорошо, что к Ариадне нельзя прикасаться — сейчас я совершенно не расположен к нежностям.

— Мне пора. До встречи, любимый. Я принесу жертву Нике, чтобы она даровала тебе удачу. Умоляю, береги себя!

Тонкий силуэт растаял в темноте. Я, не торопясь, возвращался обратно в дом, а в голове ночной бабочкой билась запоздалая мысль: «Служанка не могла видеть нас с Астерием и остаться в живых, потому что целоваться в маске невозможно…»

Пронзительный звук флейты возвращает меня из дня вчерашнего в день нынешний, на переполненный стадион. Сейчас в царскую ложу войдет Минос, и состязания начнутся. В противоположность Афинам, здесь почетные места подняты высоко над землей, а беднота толкает друг друга локтями возле самой арены. Оно и понятно — близкое знакомство с быком приятным не назовешь.

Мы толпимся под южной трибуной, возле бычьих загонов. Рядом переминаются с ноги на ногу критяне. Главный претендент на победу высок — выше меня на полголовы — строен и черняв. Презрительно оттопыренная губа и полуприкрытые глаза не могут скрыть ликование — ему шепнули, что Астерия на Играх не будет. Нас он в расчет не берет и мысленно примеряет на себя лавровый венок.

Смешливая рыженькая девушка шепчется со смуглой черноглазой подружкой, розовея от смущения. Подружка поворачивается и оценивающе осматривает меня с ног до головы, потом безразлично пожимает плечами. Рыжая, упрямо мотнув головой, направляется в мою сторону, но тут звучит условленный сигнал — нам пора. Напоследок мне достается ободряющая улыбка, на которую я не успеваю ответить.

Торжественный проход вдоль трибун, церемониальный поклон правителю — и бронзовые ножницы мойры Атропос отрезают все лишнее, оставляя только круг арены и черную пасть бычьих ворот, откуда на свет появляется огромная лоснящаяся туша. Обманчиво неторопливые движения, налитые кровью глаза, под шкурой бугрятся узлы мышц — воплощение древнего божества ждет своих жрецов.

Один из критян бросается навстречу быку, прыжок — и зверь, всхрапнув, начинает привычный бег по кругу под гул и выкрики с трибун. Говорят, в начале прыгать легче — животное еще не распалилось, не набрало скорость. Признанные мастера никогда не идут первыми — это удел новичков. Наверное, критянин и есть новичок — его хватает только на полкруга, а потом он неловко соскакивает на землю, подворачивает ногу, и ловцы быстро уводят его в сторонку. Правила здесь простые: не продержался круг — выбываешь из состязаний.

Следующая фигурка — теперь уже девичья — взмывает в воздух. Серебряные бубенчики, вплетенные в рыжую гриву, звенят задорно и весело. Я невольно улыбаюсь, глядя на точные и уверенные движения. В этот момент луч солнца, отразившись от полированного зеркала какой-то модницы, вздумавшей поправить прическу, бьет плясунье прямо в глаза. От неожиданности девушка вздрагивает, неуклюже взмахивает руками и падает на песок — почему-то навзничь, как подстреленная из лука птица.

Все происходит в считанные секунды. Вот к рыжеволосой бросаются ловцы. Бык, привлеченный суетой, разворачивается и несется обратно. Ещё есть шанс — ловцам надо только одновременно схватить зверя за рога… но они не успевают. Громоподобный рев, взмах лобастой головы — и один из ловцов отлетает к трибунам. Второй отскакивает сам. Над ареной вздымается туча пыли — животное мчится дальше в поисках новых жертв. А медь волос, рассыпавшихся по земле, стремительно превращается в киноварь…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});