Нечестивый союз - Сюзанна ГРЕГОРИ

– Кто-нибудь из вас его знает?

Солдат покачал головой и вручил товарищу, оказавшемуся в выигрыше, пригоршню мелких монет.

– Нет, никто из нас его раньше не видел. Монах сказал, что зовут его отец Люций, причем выкрикнул это во всю глотку. Стоило Фруассару услышать его имя, он отпер дверь и впустил его.

– А как выглядел тот монах?

– Да все монахи похожи друг на друга, – равнодушно пожал плечами солдат. – Он выглядел точно так же, как вся ваша братия, – постная физиономия, серая сутана, на голове капюшон. Если мне не изменяет память, сам он был тощий, а нос у него здоровенный, и сутана вся в грязи и в пыли.

– Ты говоришь, на нем была серая сутана? – уточнил Майкл. – Значит, это францисканец. И сколько времени он провел в церкви?

– Где-то около часа, – сообщил солдат. – Потом он вышел и, в точности как вы, сделал нам внушение. Тоже заявил, что азартные игры – измышление дьявола. А потом ушел.

С этими словами солдат вновь принялся бросать кости. Удача явно была не на его стороне, и он опять проиграл.

Майкл торопливо благословил солдат и вышел прочь со двора. Он был весьма доволен успехом своей миссии. Доведя Талейта до крайнего раздражения, он сумел вытянуть из него все необходимые сведения. Теперь ему была известна не только улица, где жил Фруассар, но и имя соседки, ставшей свидетельницей преступления. К тому же разговор с солдатами убедил Майкла в справедливости собственных предположений. Все указывало на то, что убийство Фруассара – дело рук загадочного монаха. Мурлыкая себе под нос кабацкую песню, которую монаху отнюдь не пристало знать, Майкл шагал с непривычным проворством. Спускался с холма он в настроении куда более радужном, чем при подъеме туда.

Свернув с Бридж-стрит на Хай-стрит, Майкл увидал Бартоломью у ворот церкви Святого Иоанна Евангелиста. Врач разговаривал с двумя августинскими канониками. Майкл, сияя улыбкой, пересек улицу и приветствовал их. Бартоломью метнул на него подозрительный взгляд и торопливо распрощался с собеседниками.

– Что это ты сияешь, словно новая монета? – спросил он, оставшись с Майклом наедине. – Неужели прогулка на холм доставила тебе такое удовольствие?

Майкл принялся рассказывать о результатах визита в замок. Бартоломью слушал, не проронив ни единого слова.

– Я давно знаю Ричарда Талейта, – задумчиво произнес он, когда Майкл смолк. – В сущности, до недавнего времени он неплохо справлялся с обязанностями шерифа. Надеюсь, ты не слишком чувствительно задел его. Нам совершенно ни к чему настраивать Талейта против себя.

Майкл счел за благо сменить тему и заговорил о францисканце, навестившем Фруассара в церкви.

– Судя по словам солдата, то был носатый, тощий тип с постной физиономией, одетый в грязную серую сутану. Как по-твоему, многим францисканцам подходит такое описание?

– Думаю, всем без исключения, – усмехнулся Бартоломью. – По крайней мере, все наши коллеги в Майкл-хаузе полностью ему соответствуют.

– Ну, это ты хватил через край, – расхохотался Майкл. – А как насчет прекрасной Джанетты? Думаю, настало время побеседовать с этой загадочной особой. И с родственниками Фруассара тоже.

– Отложим до завтра, – решительно возразил Бартоломью. – Скоро стемнеет, а у меня, откровенно говоря, нет ни малейшего желания выходить на улицу после комендантского часа. Завтра клерки де Ветерсета доставят нам Джанетту и всех прочих. А сейчас я с ног валюсь от усталости. Не забывай, завтра нам предстоит встать ни свет ни заря и извлечь из могилы тело Николаса.

Она двинулись к Майкл-хаузу. Заметив пирожника с лотком, спешившего продать последнюю партию своего соблазнительного товара, Майкл остановился и купил яблочный пирог внушительных размеров. День клонился к закату, усталые торговцы вереницей тянулись с ярмарки.

– Итак, Фруассар знал своего убийцу и сам впустил его в церковь, – с набитым ртом сказал Майкл.

– Возможно, – кивнул Бартоломью. – Но пока мы не можем утверждать с уверенностью, что Фруассара убил именно францисканский монах. Если Фруассар впустил в церковь монаха, он мог впустить и кого-то еще. Солдаты, поглощенные игрой в кости, могли ничего не заметить. Кстати, тебя не удивляет, что у тощего пожилого монаха хватило сил втащить наверх такого дюжего детину, как Фруассар? Да еще и приколотить его к колокольному стану?

– Скорее всего, Фруассар, прикончив жену, добежал до церкви по той самой тропе, что ты обнаружил в кустах, – пропустив вопрос мимо ушей, задумчиво пробормотал Майкл. – Хотел бы я знать, кому понадобилось спрятать тропу от посторонних глаз? Неужели Джанетта из Линкольна, не жалея своих белых ручек, сама возилась с колючими ветвями? Знаешь, я, кажется, понимаю, почему она спасла тебя от шайки оборванцев. Джанетта слишком умна, она понимает, что два убийства за неделю – твое и жены Фруассара – это слишком подозрительно. А ей совсем не хочется, чтобы ее владения привлекли повышенное внимание людей шерифа. Слушай, Мэтт, получается, ты остался жив лишь потому, что Фруассар прирезал свою жену.

Бартоломью пропустил слова товарища мимо ушей.

– Прежде чем совсем стемнеет, мне надо проглядеть некоторые труды Гиппократа, – с тяжким вздохом сообщил он. – Я вижу, Майкл, ты исполнен жажды деятельности. Можешь дойти до францисканского монастыря и узнать, не навещал ли кто из братьев преступника, нашедшего убежище в церкви Святой Марии. Вполне может быть, визит францисканца не имеет никакого отношения к смерти Фруассара.

Майкл потер руки.

– Становится прохладно, – заметил он. – А небо сплошь покрыто багряными тучами. Как известно, это предвещает дождь. Помяни мое слово, Мэтт, завтра будет лить как из ведра. Не самая лучшая погода, чтобы выкапывать из могилы беднягу Николаса.

V

На следующий день задолго до рассвета Бартоломью отпер задние ворота колледжа и вышел на улицу. Минувшим вечером Кенингэм пожелал узнать, как продвигается расследование дела о мертвом монахе. Майкл кратко рассказал обо всем, что им удалось узнать, избегая, однако, упоминать о летописи Николаса и о теле Фруассара, найденном в звоннице. Кенингэм сообщил, что, согласно распоряжению канцлера, Бартоломью и брат Майкл освобождены от чтения лекций вплоть до окончания дознания. Распоряжение это, как и следовало ожидать, Кенингэм не одобрял, особенно в отношении Бартоломью. Найти преподавателя теологии, способного временно заменить Майкла, не составляло большой трудности. Но что касается студентов-медиков, то заниматься с ними было некому. Напоследок мастер выразил надежду, что Бартоломью и Майкл без промедления покончат с дознанием и вернутся к исполнению своих прямых обязанностей в колледже.

– Мне очень не по душе, что колледж оказался втянутым в столь темное дело, – изрек мастер. – Вы знаете не хуже моего, что отношения между городом и университетом оставляют желать лучшего. И меньше всего мне хочется, чтобы Майкл-хауз сделали козлом отпущения. Достаточно того, что ныне мы вынуждены делить церковь Святого Михаила с пансионом Фисвика. Канцлер и старший проктор питают к этому пансиону пристрастие, и Джонстан ходит у них в любимчиках.

– Может статься, горожане станут относиться к университету с большей приязнью, если мы сумеем отыскать убийцу проституток, – заметил Бартоломью.

– О, несомненно, вы правы, – вздохнул Кенингэм. – Но поймать негодяя, которому Талейт позволил бежать, будет не так-то легко.

Бартоломью и Майкл обменялись быстрыми взглядами.

– Побег преступника тоже не пошел на пользу университету, – продолжал Кенингэм. – По городу ходят упорные слухи, что убийца нашел приют в одном из колледжей. Поговаривают даже, что университетское правление одобряет расправу над непотребными девками, ибо не желает, чтобы студенты проводили время в их обществе.

– Но подобные разговоры совершенно лишены смысла, – пожал плечами Бартоломью. – Нелепо бороться с проституцией, убивая шлюх. Женщины будут торговать своим телом до тех пор, пока на этот товар находятся покупатели.

– Я прекрасно знаю, что подобные слухи лишены смысла и не имеют под собой ни малейшего основания, – отчеканил Кенингэм, и в голосе его послышалось откровенное раздражение. – Тем не менее они наносят университету изрядный вред.

Должно быть, мастер встревожен не на шутку, отметил про себя Бартоломью. Доктор знал, что глава Майкл-хауза, как и подобает члену ордена Святого Гилберта, обладал спокойным и невозмутимым нравом и чрезвычайно редко утрачивал душевное равновесие.

– Более всего меня тревожит то, что Майкл-хауз стал местом преступления, – со вздохом изрек Кенингэм. – В саду найден труп женщины, а недавно злоумышленники пытались поджечь задние ворота. Хорошо, что вы и Кинрик оказались рядом, иначе мы, того и гляди, сгорели бы заживо. Скажите, есть у вас какие-нибудь соображения относительно причин и целей этого таинственного злодеяния?