Король сусликов - Гоян Николич

как два штурмовика «тандерболт» поливали ее огнем из тридцатимиллиметровых пулеметов. Женщина выудила из шевелюры несколько пуль и принялась их разглядывать с таким видом, словно держала в руках птичьи какашки. Затем она встала, отряхнула белоснежный свитер с монограммой и, хромая, пошла прочь.

Это вызывающее неловкость позорище, которое Чаз назвал битвой, длилось еще около часа.

Очередное подразделение десантников высадилось на крышу ресторана при клубе и застряло в механизме управления стального гриля-барбекю. Еще одной команде на бульдозерах удалось перекопать газончик лужайки возле лунки, но потом бульдозеры свалились в пруд с десятикилограммовыми голодными японскими карпами, которые с жадностью набросились на беспомощных тонущих сусликов.

Бобо и Бернис, обретающиеся ныне в собачьем раю, веселились от всей души. Заняв оборону у пруда с утками, они бойко отбивались от вертолетов «черный ястреб» и при этом одновременно терроризировали двадцать сусликов-коммандос из ВДВ, которые застряли на островке из гигантских водяных лилий, куда их по ошибке высадили. Суслики не умели плавать.

Король сусликов Чаз наблюдал за всем этим с крыши кабинки туалета. Судя по выражению его мордочки, он был явно не в восторге.

ГЛАВА 16

Я никак не мог уснуть и размышлял о том, что действие лекарств, как обычно, скоро прекратится, после чего снова придется любоваться на изображение собственного мозга, мерцающее на телеэкране в больнице.

Из-за всего этого безумия с сусликами я чувствовал себя будто подвешенным между двух миров, каждый из которых казался мне в равной степени непостижимым и загадочным.

Тем временем Чаз со своей армией не давал скучать. Они перегрызли кучу телефонных кабелей компании «Золотое ущелье». Устроили еще один подкоп под школьное бейсбольное поле. Пробрались в загородный клуб, где превратили в кучу трухи с десяток коробок с карандашами, занимавшими целый стеллаж. Суслики обожают карандаши.

Тем временем пума, та самая, которая некогда разнесла в клочья банкомат в местном отделении государственного банка «Касл Пик», снова наведалась в город и задрала свиноматку — главную претендентку на гран-при ежегодного окружного животноводческого конкурса. Фотографию с трупом свиньи я поместил на первую полосу. Рядом с мертвой хрюшкой на одном колене стоял ее печальный хозяин-подросток. Выдавливая из себя улыбку, он смотрел в камеру и указывал на отпечатки следов, оставленных пумой.

Заголовок гласил: «Голодная гостья погубила надежды мальчика на победу. Представители Департамента охраны дикой природы предупреждают о том, что неподалеку от города в лесах бродит опасный зверь, утративший чувство страха. Организаторы конкурса призывают отыскать и обезвредить пуму любой ценой».

Лесничий и вызвавшийся ему помогать доброволец из горожан достаточно быстро выследили любителя полакомиться свининой. Им оказался старый самец, который, в отличие от более молодых собратьев, уже не мог охотиться, поскольку лишился почти всех зубов. Пенсионера пристрелили, когда он прикорнул в одной из хижин заброшенной деревеньки старателей к югу от города — недалеко от тех пещер, где, насколько мне было известно, проживал Чаз со своими сусликами-партизанами.

Подпись под фотографией гласила: «Возмездие настигло пуму-убийцу во сне. „Теперь мы в безопасности“, — заявляет мэр».

Лично я считаю, что пуму надо было пощадить. В нашем мире свиней и так многовато, а вот пум как раз совсем мало.

Огонь в лесу продолжал бушевать, и к нам перебросили еще несколько пожарных бригад из Монтаны.

Само собой, появление новых борцов с огненной стихией не прошло незамеченным для Чаза и его коммандос, полагавших, что пожары вполне могут уничтожить гольф-клуб и горнолыжный курорт, чего суслики, собственно, все это время и добивались.

Они перегрызли пластиковую трубу диаметром пятнадцать сантиметров и слили воду из переносной цистерны емкостью в две тысячи литров, которая использовалась при тушении пожаров. В результате местный командный центр Бюро землепользования оказался полностью затоплен. Тем временем, по словам Гаса Карри, пожарные пришли к неутешительному выводу: раз лес постоянно вспыхивает то в одном, то в другом месте, значит, это работа какого-то пироманьяка.

После моего возвращения из Вьетнама в газете стало встречаться слишком много опечаток, и это говорило о том, что я теряю хватку. В одном из выпусков шапка газеты оказалась напечатанной вверх ногами, но этого, к счастью, никто не заметил. Лично мне было плевать — я рылся у себя по сусекам в поисках завалявшихся кое-где остатков пробников медикаментов, что мне дали в больнице ветеранов.

Передовицу одного из номеров пришлось полностью посвятить извинениям за ошибки, которые в последнее время стали бичом газеты. В частности, в заметке, посвященной соревнованиям по стрельбе, говорилось: «Победитель поразил из своей винтовки не только мишени, но и зрителей».

А вот вам из рубрики «Уголок верующего»: «Не дай тревоге прикончить тебя, пусть поможет церковь».

Стоило полиции официально объявить, что причиной пожаров являются поджоги, а вероятный мотив злоумышленника — уничтожение горнолыжного курорта, к нам стали съезжаться телевизионщики со всей страны. В город устремились белоснежные грузовики со спутниковыми тарелками. Со стороны казалось, что к нам с гастролями нагрянул бродячий цирк.

Часть комнаты, отведенной под редакцию, я сдал журналисту из «Ю-эс-эй тудэй» за сто баксов в день. С команды Эн-би-си из Нью-Йорка за разрешение припарковать их фургон рядом с моим мусорным контейнером я слупил в два раза больше. Когда мэр и представители Бюро землепользования сидели за столиком в городском парке и мирно обедали, в непосредственной близости от них приземлился вертолет «Фокс ньюс». Порыв ветра от лопастей смел с головы мэра паричок, и тот застрял в кроне дерева. Я сфотографировал висящий на ветках пук волос, после чего опубликовал снимок, сопроводив его подписью: «Волшебный коврик-самолет, принадлежащий городскому главе, порхает в вышине и кружит головы людям в местном парке».

Жизнь становилась все интереснее.

ГЛАВА 17

Чаз прикоснулся ко мне коготком, и я уменьшился до размеров коробки с хлопьями.

Затем он повез меня к себе в гости, предварительно завязав мне глаза полотенцем. Я еще не заслужил стопроцентного доверия.

Дорога выдалась ухабистой, меня то и дело подбрасывало на заднем сиденье армейского «хаммера». Когда машина остановилась, две мохнатые лапы взяли меня под руки и мягко повели, скорее всего, по какому-то туннелю, который достаточно круто забирал вниз. Я постоянно задевал головой какие-то растения. Казалось, я нахожусь то ли в холодном сыром погребе, то ли в доме с привидениями. Почва под ногами была каменистой, порой я наступал в лужи. Время от времени раздавался топот проносившихся мимо сусликов. Затем донесся скрип дверных петель. Все те же когтистые лапы усадили меня на мягкий диван, после чего с моих глаз