Дочери Лалады. (Книга 3). Навь и Явь - Алана Инош

Раздосадованная, она вернула себе человеческий облик и побрела по городу в раздумьях. Над головой тяжело клубились жуткие тучи, сырая мостовая блестела под ногами, пепельный сумрак был приятен и удобен для глаз, но промозглый осенний воздух горько пах невзгодами. Грудь Цветанки окаменела от тревоги: как же раздобыть теперь хоть какую-то снедь? Из чего варить кашу для Светланки, если без разрешения навиев даже крупы не купить? Оставалось только одно: тряхнуть стариной, вспомнив своё воровское ремесло…

– Эй! Кто таков? – остановил её грубый окрик с иноземным выговором, а на плечо грозно опустилась тяжёлая рука.

Её остановила пятёрка воинов, следивших, видно, за порядком на этой улице. Цветанка оскалила клыки.

– Свои, – проворчала она. – Что ж вы, заразы, житьё нам так усложняете? Без вашего разрешения ни вздохнуть, ни пёрнуть скоро будет нельзя…

– Что нашему собрату-псу из Яви потребно? – спросил здоровенный воин в шлеме с чёрными перьями, горделиво реявшими на ветру. – Разрешение нужно людям, а собратья – свободны. Ты можешь получить всё даром.

– Вот оно как! – хмыкнула Цветанка, двинув бровью. – Ловкий ход, чтоб завлечь нас на свою сторону.

В ней клокотали противоречивые чувства: горький запах пепелища стоял в горле, взывая к возмездию, но стоило воровке закрыть глаза, как перед мысленным взором возникала плачущая от голода Светланка. Ледяной щит из гордости и ненависти к захватчику трещал и таял, стоило лишь одной тёплой слезинке малышки упасть на него.

Цветанка пребывала в растерянности. Впервые ей не требовалось ничего тащить тайком: городские запасы были для неё открыты – бери не хочу, только предъяви свои клыки оборотня. У дверей амбара, принадлежавшего городской верхушке, ей могли совершенно бесплатно отпустить мешок муки и столько же – крупы, но она предпочла честно купить то и другое у торговца, расплатившись шкурками. Цены подскочили почти вдвое, и на овощи пушных «денег» ей уже не хватило, но торговец, увидев клыки и желтоватые искорки в глазах, сам всучил Цветанке мешок репы и короб яблок.

– Возьми, возьми, только не трогай меня! – бормотал этот щуплый мужичок с редкой седеющей бородкой.

– Да не собираюсь я тебя трогать, дурило, – поморщилась Цветанка, пытаясь вернуть всё на место. – Оставь себе. Мне уже нечем платить.

– Не надо платить, бери даром, только сохрани мне жизнь! – махал руками торговец. – У меня жена, детушки! Сестра-вдовица…

Он сам запихал репу с яблоками в тележку Цветанки, трясясь осиновым листом, после чего спрятался за мешками и корзинами с товаром.

– Ничего платить не надо, – прогудел голос воина-навия за плечом. – Бери всё, что тебе понадобится, собрат.

Домой Цветанка возвращалась с мучительной тяжестью на сердце. Всё, что она украла за свою воровскую жизнь, не жгло её совесть так, как эти несчастные корнеплоды и яблоки, которые тряслись в тележке рядом с мукой и пшеном. Если бы не необходимость кормить Светланку, они с Невзорой и Смолко прожили бы и охотой, пальцем не тронув людских припасов… Но девочка росла, и одного только грудного молока ей было уже мало.

Неужто ей приснилось, что она – белая волчица? Однако свободная от навиев деревня подтверждала, что всё произошло наяву. Почему же у неё ничего не вышло во второй раз? Погружённая в думы, Цветанка почти не заметила, как добралась до лесного домика, но на подступах к нему застыла как вкопанная. Под деревьями стояли крытые носилки на жердях, рядом с которыми скучала четвёрка дюжих воинов. При виде Цветанки эти здоровяки и бровью не повели, переговариваясь вполголоса на своём языке, и воровка, осенённая жгучей догадкой, бросилась в дом.

Там она застала знакомого золотоволосого воина, который стоял перед Невзорой коленопреклонённый и взирал на неё с восхищением, а та с хмурым недоумением смотрела на него сверху вниз. Воистину, тут было отчего испытывать восторг: великолепное нагое тело черноволосой женщины-оборотня дышало гибкой и стремительной силой, взъерошенная густая грива обрамляла благородно-суровые черты лица, которые не портил даже шрам.

– О изумительная повелительница леса! Позволь приникнуть к твоим стопам, – разглагольствовал навий. – В нашем мире принято почитать женщину, как вершину божественного творения… Ты – самое прекрасное, совершенное создание, которое я когда-либо видел.

– Да будет тебе языком-то молоть, – хмыкнула Невзора недоверчиво, прикрывая собой Светланку, которая с бесстрашным любопытством выглядывала из своей огороженной кроватки. – Мягко стелешь, чужестранец, да не жестковато ли спать будет?

– Не совсем понимаю тебя, госпожа, но внимаю твоим словам, как благословенной мудрости с небес! – витиевато плёл свои речи воин.

Цветанка, поигрывая выдернутым из столешницы кухонным ножом, подошла и встала так, чтобы видеть лицо этого негодяя.

– Какого лешего ты здесь делаешь? – рыкнула она.

Воин, не поднимаясь с колен, почтительно склонил перед нею голову.

– Позволь для начала представиться, госпожа. Моё имя – Ойхерд. Не ведал я, что это твоя деревня, поэтому ещё раз приношу свои извинения за ущерб и оскорбление, нанесённое тебе лично. Я пришёл, дабы в меру своих возможностей возместить тебе убытки. Прошу тебя, прими от меня эти дары.

С этими словами навий указал на сундук, стоявший возле лавки. Цветанка откинула крышку, и в её воровские глаза соблазнительно и жарко сверкнули золотые монеты, насыпанные вперемешку с разнообразными драгоценностями: были тут и жемчуга светлые, и яхонтовые ожерелья, и обручья с алыми, как вишня, лалами… С губ Цветанки сперва сорвался ошеломлённый присвист, но в следующий миг она нахмурилась.

– Награбленным добром со мною рассчитаться хочешь, пёс поганый? – сквозь зубы процедила она, приставляя острие ножа к гладкой, сильной шее воина. – Ну-ну… А убирайся-ка ты отсюда вместе со своим кровавым золотишком, не надобно мне от тебя ничего! Никакие богатства не способны возвращать отнятые жизни и вливать кровь обратно в жилы!

– Не гневайся, госпожа, молю тебя! – воскликнул Ойхерд. – Как мне успокоить твоё сердце, как загладить вину? Ну… Ежели хочешь, сделай со мною то, что я сделал тебе.

Ойхерд протягивал Цветанке тот самый кнут, которым он сёк её до крови. Воровка подняла глаза и встретилась с взглядом Невзоры, в котором сквозь угрюмый мрак пробивался блеск насмешливых искорок.