Космическая шкатулка Ирис - Лариса Кольцова

Инара. – Ты никогда не закрываешь своего рта.

Сирт широко улыбнулся, глядя на Ландыш, а маленькая Инэя с заметным любопытством смотрела в его большой рот.

– Боишься, что я съем всё, и тебе придётся лишиться ужина? – спросил у Инэи Сирт. – Я же знаю, что она жадная, и ты всегда доедаешь остатки её завтрака на ужин. Инара никогда не обедает дома. И не ужинает, – пояснил Сирт для Ландыш. – Поэтому она выделяет очень мало денег на закупку еды. Сама в столице или где придётся откушает, чего душа желает, а бедная малютка Инэя сидит дома голодная. Инара же дома только ночует. И то не всегда, – добавил он, вроде как с угрозой, обращаясь к Инаре. Та задумчиво молчала, глядя перед собою так, будто сидела тут одна.

– Смакуешь ночные переживания? – спросил Сирт дерзко. Это был уже не тот весёлый Сирт, что сидел в «Ночной Лиане». Явно между ним и Инарой был некий конфликт.

– Ищи себе точно такие же. По своей насыщенности и высочайшему качеству. Кто мешает? – ответила она.

Неизвестно чем закончилась бы такая перепалка между ними, но вошёл Руднэй. Ландыш замерла. Если бы она стояла, то вполне можно было бы сказать, что у неё подкосились ноги. Освещённый утренним сиянием, овеваемый свежим речным духом из окон, высокий и стройный стоял перед нею резко помолодевший и заметно похудевший, а от того только краше он был, Радослав. Точно такое же головокружение, как и в «Ночной Лиане», повело куда-то бедную Ландыш, словно бы она зависла над той самой рекой, высунувшись из окна. Стало тихо. Все заметили её нестандартную реакцию на его появление. Маленькая Инэя, на что уж была проста по детски, а и то невольно положила свою маленькую ладошку на руку Ландыш. – Тебе не вкусно, Лана? – спросила она, ловко разрядив обстановку. – Я могу принести тебе ещё что-нибудь вкусненького? Хочешь?

– Как полюбила её! И когда успела! – воскликнула Инара, будто ревновала. А, может, и ревновала.

– Она очень красивая. Я не видела таких никогда, – призналась Инэя. – А такую красоту Надмирный Отец не даёт злыдням.

– Чего же он тебя так обделил? – не жалела её Инара. – Ты вроде добрая девочка, послушная, чтишь все заповеди предков.

– Замолчи! – первое, что сказал Руднэй. – Ты отдохнула, Лана? Нам надо идти.

Лана на негнущихся ногах подошла к нему. Он демонстративно поцеловал её в губы. При всех. – Здравствуй, – сказал он ей, а прочим он так ничего и не сказал. А для Ландыш вдруг открылась ретроспектива как угасающая перламутровая воронка, куда стремительно втягивалась вся её ушедшая жизнь. Только она и Руднэй были не подвластны её безжалостной и утягивающей силе, они были вечными. Это он стоял в управляющем центре звездолёта, к нему она вошла впервые в его отсек и стала принадлежать ему уже навсегда. С ним жила на Ирис. Ругалась, мирилась, для него наряжалась в платья, вышитые златолицыми искусницами, и даже заигрывала с теми, кто не был нужен, поскольку необходим был только он. А заигрывала только затем, чтобы не утратить веру в свои чары, предназначенные только ему. Существенно прибитая неуверенностью с дней одинокой своей юности, суровым воспитанием неласковой матери, она так и не была до конца в себе уверена, в своём всесилии над той стороной его существа, которая изначально во всяком мужчине принадлежит женщине. Наверное, Руднэю не польстило бы, что она влюбилась не в него как такового, а в тот отблеск утраченного, упавший на него и вспыхнувший внезапно новым пламенем старой любви. Откуда? Из какой такой невидимой психосферы, из каких незримых информационных небес? Она не знала. Но это была та же самая любовь, имевшая в ней уже прочные корни, а не зыбкий росточек, с лёгкостью выдуваемый первым налетевшим ветром, размываемый первым мутным ручьём. А он ничего этого не знал. Он стоял, слегка ошалевший от того, что на него вдруг обрушилось, исключительно себе присваивая незаурядную способность валить женщин с ног, с первого взгляда на любую из них. А поскольку Ландыш была в определённой степени первая, кто и обратила на себя его пристальное внимание, то он так и думал. И уже никогда не узнает всей правды, поскольку впоследствии такая правда не будет ему нужна. А её прошлое, полностью сохранённое, вошло в настоящее, с готовностью уже устремляясь в будущее, не случившееся с тем, кто был Вендом. И случится оно с ним, с Руднэем.

– Руднэй, Руднэй! – закричала Инэя. – Так это для тебя она нарядилась в платье невесты? А Инара обманула, сказала, что для Сирта.

– Да, – ответил он Инэе. – Лана – моя невеста. Это уже решено.

– Кем же это? – спросила Инара, сверкнув теми самыми недобрыми остриями в зрачках.

– Ею и мной.

– Когда успели? – не отставала вредная сестрёнка.

– Ты же успела как-то войти в контакт с её братом! Много ли у тебя было для этого времени? – вдруг выпалила Инэя.

– Так значит… – Сирт тоже встал. Крупные губы его сжались, сделались каменными. В глазах появилась такая же каменная твёрдость, подозревать которую в нём было и невозможно только что.

– Сирт, сядь и успокойся, – сказала Инара. – Ничего не было. Кого ты слушаешь? Полоумную карлицу? Она мстит мне. Я её отругала за то, что она обрушила полку с дорогой посудой в кухне. Ты же видишь, из какой дешёвки я теперь ем? – И она указала на простую и не раскрашенную посуду на столе. – Я не аристократка. У меня лишних денег на бытовое роскошество нет. Я честно работаю, и честно мало получаю за свою работу на благо страны.

Возникшее замешательство разрешил уже Руднэй. – Сирт, мы ночью с Инарой занимались инспекцией запечатанных проходов в горные тоннели. Ты же знаешь, участились случаи самовольного их взлома. Инара была со мною ночью… – Он солгал лишь чуть-чуть. Они вместе инспектировали входы в тоннели чуточку пораньше. Позапрошлой ночью.

Сирт взглянул на Инару исподлобья. В зелёных и довольно больших его глазах доверия к Инаре так и не появилось. Инэя совсем сжалась, как воробей на веточке. Она поняла, что сказала нечто ужасное. Инара теперь её точно выгонит из дома. А Тон-Ат давно уже жил отдельно в своей башне в горах.

– Знаешь что, Инара, – сказала Ландыш. – Когда я перейду жить в дом Руднэя, я хочу забрать себе Инэю. Можно, Руднэй? – она подняла на него глаза, полные невозможной любви, смешанной со страхом. Вдруг он всего лишь пошутил над нею. Над её зелёным платьем?

Он молчал, сияя улыбкой, в которой и был ответ.

– Инэя мне очень