Пепел богов. Трилогия - Сергей Вацлавович Малицкий

лошадиных голов суетились большерукие фигуры. Кай выдернул из чехла ружье и выстрелил. Одной фигурой стало меньше. Наверное, шум реки заглушил выстрел, потому как прочие стражники столпились у края пропасти, видно недоумевая, что заставило их соратника пуститься в зимнее плавание с такой высоты. Следующий выстрел уменьшил стражу моста еще сразу на двух кусатара. Оставшиеся двое наконец поняли, что беда вышла из-за их спины, и бросились бежать, но были подстрелены через пару десятков шагов. Один получил пулю в спину, другой стрелу. Когда спутники выехали на мост, подул ветер, и Кай разглядел сразу все — и заснеженную дорогу к перевалу за рекой, и клокочущий в пропасти водяной поток, и весь каменный мост шириной в десять локтей, изогнувшийся между двумя утесами промороженной дугой.

Каттими остановила лошадь в самом высоком месте моста и принялась чертить какие-то линии.

— Ты хочешь сломать мост колдовством? — вытаращил глаза Кай.

— Ты думаешь, что я и в самом деле всесильная ведьма? — прошептала Каттими. — Нет. Я всего лишь хочу ослабить кладку. Да не весь мост, а на пару камней, чтобы заложить заряд.

Кай смотрел на девчонку с восхищением. Весь день он оглядывался на нее, все ждал, когда нужно будет назначить отдых или даже подхватить валящееся из седла бесчувственное тело, но сил у нее словно прибывало с каждой лигой. Вот и теперь она резво вычертила какие-то линии, так же резво надрезала предплечье себе, трижды плюнула и устало подмигнула Каю:

— Ты будешь смеяться, но примерно вот так насылается легкая порча. Ну к примеру, чтобы молоко у соседки скисло или кабанчик перестал набирать вес.

— Иногда мне кажется, что смотрители вовсе не были бездельниками, — натянуто рассмеялся Кай.

— Ну я-то подобный рисунок не вычерчивала пока, — вздохнула Каттими, — но смерть на дробилке в любом случае страшнее, чем скисшее молоко.

— Сколького я о тебе еще не знаю, — заметил Кай.

— Осторожнее заглядывай в пропасть, осторожнее, — погрозила ему пальцем девчонка и с тревогой вздохнула, прежде чем закрыть глаза и начать ворожбу. — Главное, чтобы никто не заметил, не почувствовал мой наговор.

Она управилась за минуту. Сам Кай никакого колдовства не заметил, так, словно чуть-чуть изменился цвет одного из камней в кладке моста, но именно этот камень удалось без особых трудов выковырнуть наружу. Кай забил в образовавшееся отверстие мешок с порохом, разрезал его, опустил руки в холодные черные крупинки, набрал пригоршню и стал пятиться, оставляя за собой пороховую дорожку. Потом вернулся, придавил мешок камнем, пробежался до края моста, где Каттими держала лошадей, высек искру, выпрямился, чтобы проследить, как убегает к пороховому заряду шипящая вспышка, как вдруг понял, что она погасла.

— Хватит забавляться, — донесся уже знакомый голос.

— Вот, — прошелестела, прохрипела, прошептала на ухо Каю Каттими, сунув ему в руки ружье.

Пангариджа словно появился из воздуха. Может быть, он спустился из облаков, может быть, вылетел из-под моста, но Кай увидел его только в тот момент, когда слуга Пустоты притушил сапогом или когтистой лапой огонь за половину локтя до мешка с порохом.

— Хватит забавляться, — повторил Пангариджа и расправил крылья.

Тяжесть подкосила колени охотника, руки налились свинцом. Даже щеки и веки обвисли, словно служили его плотью уже тысячи лет. Но сзади к охотнику прижалась Каттими. Обняла его тонкими руками, прижалась горячей грудью к спине, прошептала чуть слышно:

— Держись, Луккай.

Он выстрелил раз, другой, третий. Пули входили в лицо, в грудь, в шею Пангариджи. Тот вздрагивал, но не двигался с места, только все кривил серые губы в усмешке, а потом плюнул, и в десяти шагах перед ним зашипела, засверкала и тут же застыла лужица свинца.

— Это все, что ты можешь, мальчик? — прогудел Пангариджа. — Отдай мне девчонку и можешь убираться по своим делам. Или придумаешь еще что-нибудь?

— Держись, Луккай, — повторила за спиной Кая Каттими, хлюпая носом.

Все-таки руки были невыносимо тяжелы. Если бы не Каттими, которая казалась скалой, горой, стеной несокрушимой крепости, Кай бы точно превратился в лужу безвольной плоти, а так…

— Еще кое-что могу, — ответил Кай и опустил ствол ружья.

— Неужели? — рассмеялся Пангариджа.

Пуля попала точно в лежавший на мешке с порохом камень. Кай еще успел разглядеть сноп искр, как вспыхнуло пламя, раздался грохот, а вслед за этим горячая волна сшибла с ног и его, и стоявшую за ним Каттими и заставила пошатнуться, присесть и испуганно заржать неутомимых гиенских лошадок. Поднявшись и тряся головой, почти ничего не слыша, Кай бросился к девчонке. Все лицо у нее было в крови.

— Ничего, ничего. — Она вытянула из разреза рубахи тряпицу, стала стирать кровь, потом закричала недоуменно мотающему головой охотнику: — Ничего! Это из носа! От напряжения. Когда я помогала тебе стоять. Ты все правильно сделал. Немного, думаю, погудит в голове, а потом пройдет.

— Где Пангариджа? — только и смог выговорить Кай, пытаясь вглядеться в образовавшийся вместо моста провал.

— Думаю, что он там, откуда сюда и прибыл, — пожала плечами девчонка, потом оглянулась, подняла с камня что-то напоминающее дымящийся обрывок толстой черной ткани. — Вот кусок его крыла. Спрячь, пригодится когда-нибудь. Только заверни во что-нибудь, зря не тереби в пальцах.

Морщась от отвращения, Кай сунул остаток Пангариджи в кисет, подобрал ружье, осмотрел его замок, вернулся к девчонке. Она уже вновь держала под уздцы лошадей.

— Куда теперь?

— На север, — ответил Кай. — На перевал.

— А мы пройдем его? — Она была на удивление спокойна. — Видишь, какие тучи? Сейчас снова повалит снег.

— Пройдем, — уверенно сказал Кай. — Снег — это лучше, чем лед.

Глава 26

Последний оплот

Жажда вернулась, когда петляющий между ущелий и скал, то приближающийся к руслу Бешеной, то уходящий от него тракт начал круто забирать вверх. Кай потянулся за флягой, принялся глотать холодную воду и только на пятом или шестом глотке вдруг понял, что эту жажду водой не утолить.

— Опять? — крикнула Каттими.

Тучи