Соседи (СИ) - Коруд

у нас тут белугой. Заодно и выяснила, что к чему. Потом сюда пришла взглянуть на него. Меня застала, рассказала, что да как. На что я себя сухарем считал, и то… Прям как-то сдавило аж всё внутри нехорошо. Да.

Нервным движением отправив в карман свою ручку, Сергей продолжил мрачно:

— Сегодня шестое число — семь суток, как он здесь. А она шесть. Смотрите… — кивнул он на монитор. — Видите? Давление и ЧСС…

«И впрямь…»

— Да, вижу… Вижу… Хорошо… — задумчиво протянул Иван Петрович, наблюдая за тем, как мучительно медленно, но всё же продолжают меняться указанные показатели.

История — одна из множества историй, что ему довелось услышать на своем веку. Но почему-то задела струны души. Вспомнилось, как по молодости сам попал в хирургию. Как жена его, Машенька, к нему каждый день бегала. И как он ждал. Знал, что обязательно придёт, и это знание придавало сил. Кроме Маши никто не ходил: старые родители доживали своей век в другом городе, друзей здесь завести не успел. А от неё никогда ни одной отговорочки не прозвучало: находила любую возможность приехать, чтобы рядом побыть.

— Серёжа, вот скажи мне, в чём наше предназначение? — вновь подойдя к окну и бросив короткий взгляд на пустой сквер, задумчиво спросил Иван Петрович. — Зачем мы в эту профессию пошли?

Сергей озадаченно уставился на начальство. В глазах читалось: подковырку в вопросе ищет.

— Ну как это — зачем?.. Я с детства мечтал жизни спасать, — чуть помолчав, ответил он.

— Верно говоришь, — согласился Иван Петрович. — И я. А как ты считаешь, так уж принципиально важны методы, к которым мы для спасения жизней прибегаем?

Вскинув подбородок, сложив руки на груди, заведующий отделением выжидательно смотрел на вытягивающееся лицо врача. Тот пока явно не понимал, к чему он клонит.

— Считаю, что важны, Иван Петрович… Протоко…

— Да причем тут протоколы?! — всплеснул Иван Петрович руками. — Наша цель — жизнь. Так скажи мне на милость, какая разница, к каким методам мы в нашей борьбе обращаемся?

Во взгляде Сергея пока продолжало плескаться лёгкое недоумение, а Иван Петрович с удивлением для себя самого констатировал, что не на шутку завёлся. Это плохо.

— Вот ты говоришь: «Не положено», — глубоко вздохнув, терпеливо продолжил развивать свою мысль он. — Говоришь, что за неделю не объявилась родня, а она тут, оказывается, всё это время на лавке околевает. Может, нет у него родни-то никакой. Может, вот его родня. Прямо перед носом твоим, пусть и не по паспорту. Говоришь, наблюдаешь динамику. И я сейчас своими глазами её вижу. Так какого, спрашивается, лешего ты не доложил мне о ситуации?! О девчонке почему не сказал? Отвечай.

— Так я думал, вы в курсе… — нахмурился Серёжа. Глаза отвёл — то ли на выговор обиделся, то ли расстроился, что своим умом не дошел. — Тут последние дни только и шуток о том, что у отделения теперь свой Хатико.

Ивану Петровичу подумалось о том, что сегодня и о горячем сырном пироге, и о футбольном матче лучше забыть. А как иначе? А никак. Вопрос о выборе и не стоял.

— Не в курсе. На слухи и пустую болтовню времени у меня нет. А вот это… — указал заведующий на планшет в руках Сергея, — Это уже не болтовня! Выводы отсюда какие? — вперился он взглядом в побледневшего врача, никак не ожидавшего, что получит от зава нагоняй за соблюдение непреложных правил. — То-то и оно. Всему вас, молодежь, учить надо. Разговоры продолжать. На вахту доложить, — «Или лучше я сам». — Результаты тестов мне на стол. Всех до единого! Показатели кислородного статуса. ОАК, гемодинамику. Всё, что есть за трое суток до последней завалящей бумажки. Твой план отлучения. Пошагово. Прямо сейчас, Серёжа. Рисковать мы не можем. А то к утру окажется, что зря она тут мёрзла. А тебя, не ровен час, посадят.

***

— Вечер добрый, Ульяна. Не разбудила тебя?

Голос в трубке звучал устало и глухо, но сходу точно определить состояние человека на том конце провода стало задачей чуть ли не непосильной: сердце ухнуло куда-то в живот в момент, когда на экране телефона отобразилось имя звонящей, и на место уже не вернулось. Затрепыхалось там, как у загнанного зайца, запульсировало, закричало и разлетелось, а мозг мгновенно затянуло вуалью, сквозь которую воспринимать сигналы внешнего мира оказалось крайне затруднительно. В столь позднее время Зоя Павловна не звонила ни разу. Вчера при разговоре она позволила себе выразить осторожный оптимизм, тут же поспешив оговорить, что ситуация ещё может измениться, так что расслабляться рано, но сейчас… Что случилось? Изменилась?..

— Здравствуйте, Зоя Павловна. Нет, я не сплю, всё в порядке, — просипела Уля, кое-как справившись с охватившим горло спазмом. Скатившись с кровати, наощупь нашла тапочки. Дальше — в коридор, обуться, взять парку и в подъезд: она интуитивно не желала, чтобы кто-то из домашних, включая отца, нечаянно подслушал их разговор. — Что-то случилось?..

Наручные часы показывали десять вечера. Последний час Уля пролежала плашмя, лицом в подушку, в полной темноте, чувствуя, как постепенно ослабляют хват вложенные в ладонь маленькие пальчики папиной младшей. Таня стала главной её молчаливой поддержкой. Такая маленькая, а словно всё уже понимает и чувствует. То был час тишины, не нарушаемой ничем, кроме постепенно набирающего силу сопения девочки. Час раздирающего грудь, но так и не прорвавшегося наружу заунывного волчьего воя. Час атакующих голову кошмарных мыслей, отгоняемых бесконечными «Пожалуйста!». Сколько раз за минувшую неделю она успела попросить, не сосчитать. Десяток тысяч…

— Уля, да… Случилось, — отозвалась Зоя Павловна напряжённо. — Я должна тебе сообщить, поскольку имею обыкновение держать данное слово. Только что на консилиуме заведующим отделения и ответственным врачом принято решение о совершении попытки отключения Егора от аппарата искусственной вентиляции лёгких. Мой источник присутствовал.

«Что?.. Что это значит?.. Почему?..»

Доходило преступно туго, но, доходя, вздымало внутри неуправляемую волну всепоглощающего первобытного ужаса, что забивал лёгкие, блокировал дыхание и выключал сознание. Ранее Зоя Павловна с неохотой отвечала на вопросы об ИВЛ, призывая Улю не загружать голову ненужной информацией, но всё же признавая, что эта штука небезопасна. И сейчас нотки, сквозившие в голосе звонившей, пугали до одури. Дойдя до лифтового холла, Уля прислонилась спиной к холодной стене. Плыло…

— Ульяна, пожалуйста, нужно сохранять спокойствие, — правильно трактовав повисшее молчание, сдержанно продолжила Зоя Павловна. — Не стану перед тобой юлить, скажу как есть: решение далось сложно. Ответственный за лечение Егора врач считает, что — я не буду нагружать тебя подробностями, тебе они ни к чему, — показатели, анализы и тесты позволяют предпринять такую попытку. Заведующий