На день погребения моего - Томас Пинчон

пения. Некоторые тувинцы держали стада овец. Поющий мужчина стоял один, но спустя некоторое время Кит услышал, что ему аккомпанируют на флейте. Он оглянулся по сторонам, но нигде не было флейтиста или каких-нибудь других музыкантов. Он присмотрелся к певцу более внимательно и заметил движения губ, совпадавшие со звуком флейты. Всё это шло от одного голоса.

 —  Они это называют «борбангадир», — объяснил Пренс. — Возможно, шаманы — не единственные, кто знает, как находиться сразу в двух состояниях одновременно. А с другой стороны, возможно, действительно есть флейтист, но он невидимый, или призрак. К этому всему надо присмотреться повнимательнее, вот почему, думаю, я останусь здесь на некоторое время, если вы не возражаете.

   Было что-то еще. Пренс казался почти смущенным.

  — Это — сердце Земли, —  прошептал он.

  — Забавно, — сказал Кит. — Всё, что я вижу —  это стадо овец.

 —  Именно, Траверс, я знаю, у нас были разногласия...

 — Знаю, ты до сих пор размышляешь о тех временах в лесу, но я на самом деле целился не в тебя, Дуайт.

— Не в этом дело. По-моему...все знаки здесь, вам просто нужно их увидеть...эти высокие горные вершины вокруг нас, тувинские письмена, напоминающие тибетские символы, и это —  единственные известные буддисты в мире, которые разговаривают на староуйгурском или на тюркском языке, если уж на то пошло. Повсюду образы колеса Сансары... Анклав тибетского буддизма посреди царства Ислама. О чем это вам говорит?

   Кит кивнул.

— В обычной ситуации это было бы аргументом в пользу нашего путешествия сюда, и кто-то написал бы отчет Подполковнику Хафкорту. Но в эти дни проблема для меня заключается в том, что...

— Я знаю. Больше может не быть никакой «миссии». Происшествие на Подкаменной Тунгуске — мы не знаем, как отреагировали в Кашгаре, Шамбала в этот момент и вовсе могла исчезнуть из их перечня приоритетов. Мы даже не знаем, как это повлияло тут на нас. Слишком рано говорить. Что касается нашей нынешней цели. ни у кого нет мудрости или полномочий, чтобы сказать нам что-то.

  — Мы действуем самостоятельно, — сказал Кит.

  — И по отдельности, боюсь.

  — Ничего личного.

  —  Больше ничего, да?

Когда Кит уезжал по открытой степи, поднялся ветер, и тут он снова услышал особенное низкое горловое пение. Чабан стоял, наклонившись, как было видно Киту, точно против ветра, и ветер дул из его шевелящихся губ, и вскоре уже невозможно было понять, мужчина поет или ветер.

Чуть погодя лейтенанту Пренсу показалось, что он заметил над головой какое-то существо —  не орла и не облако, оно медленно приближалось, пока Пренс не понял, что это — огромный дирижабль, с которого его с большим любопытством рассматривал экипаж бодрых юнцов. Лейтенант Пренс поприветствовал их громким и резким голосом с неким тремоло:

  —  Вы — добрые божества? Или гневные?

  — Мы пытаемся быть добрыми, — предположил Рэндольф Сент-Космо.

  — А я — гневный, — проворчал Дерби Сосунок, —  твое какое дело, Ку-ку?

 — Я всего лишь имел в виду, — сказал Пренс, — что этим божествам-стражам необходимо выразить симпатию независимо от уровня угрозы, которую они несут отдельной личности.

—  Это никогда не срабатывает, — проворчал Дерби. — Они раздавят вас, как насекомых. Но в любом случае спасибо. Просто так.

— Если верить классическим тибетским источникам, соответствующим отрывкам из Тенгур, прежде всего…

— Малыш...Дерби нервно огляделся по сторонам, словно в поисках пистолета.

 — Возможно, мы могли бы обсудить это за бутылочкой «Шато-Лафит» урожая 99-го года, — предложил Рэндольф.

Так Дуайта Пренса забрали наверх навстречу неопределенной судьбе.

 Тем временем Кит присоединился к банде бродяг, когда-то осужденных на каторжные работы, много лет назад их выслали в Сибирь, и они осели в здешних деревнях. Не в силах мириться с бедствиями и нищетой жизни, они выбрали мобильность, каждый — по своей собственной причине, но у всех причина была одна. Приблизительно в 1900 году практика внутренней высылки в Сибирь была официально отменена, но к тому времени они уже давно ушли бродяжничать, желая лишь одного — вернуться в Россию. Самый простой способ — выйти на полуразрушенную, заросшую кустарником дорогу, известную под названием Тракт, которая пересекала Евразию и вела на запад.

 — Но наткнулись на препятствие, пришлось сделать крюк, — объяснил их лидер, сибирский гений владения коротким топориком, известный как «Топор» —  с помощью одного лишь топора он мог выполнять любую работу от рубки деревьев до тонкой резьбы на кости, а также обрабатывал лесоматериалы любого размера и поперечного сечения, обрезал таежный валежник для костра, разделывал дичь, резал травы, шинковал овощи, угрожал правительственным чиновникам и так далее, —  некоторые из нас здесь уже много лет, нашли местных девушек, женились, завели детей, снова их бросили, привязанности к прошлому и прежней русской жизни ослабли, словно в перевоплощении, только в другом, но всё же инерция побега несет нас на запад...

Прежде Кит сказал бы: «Вектор». Но сейчас это слово не пришло ему в голову. Сначала он подумал о святых странниках, о которых рассказывала ему Яшмин. Но эти бродяги были не одержимы божественной силой, а, скорее, буйно помешаны. Они непрерывно пили, всё, к чему могли дотянуться, иногда —  просто ужасное пойло. Они изобрели паровую перегонную установку, благодаря которой всё, что попадалось им под руку и содержало ощутимое количество сахара, превращалось в сорт водки. Сивушные масла составляли один из основных питательных компонентов их диеты. Они возвращались в лагерь с мешками, полными странных пятнистых красных грибов, отправлявших их во внутренние путешествия по Сибирям души. По-видимому, это повествование состояло из двух частей: первая часть была приятной, визуально увлекательной, проливающей духовный свет, а вторая часть была полна невыразимого ужаса. Грибоманьяки, кажется, не отказывались ни от одной из этих частей, считаю одну платой за другую. Для усиления эффекта они пили мочу друг друга, в которой содержались химически преображенные формы исходного галлюциногенного вещества.

Однажды Кит услышал крик в тайге. Следуя за звуком, он наткнулся на таблички «право прохода» и «дороги нет», в тот же день он увидел тропу меж деревьев, просвет составлял лишь несколько дюймов. Ночью он слышал паровые свистки, таинственные шаги, кто-то невидимый носил по лесу грузы, а на следующий день среди деревьев раздавались голоса лесорубов, землемеров, рабочих, их выкрики не всегда были на