Тень Уробороса (Лицедеи) - Сергей Гомонов

«Действуй! — проговорило мое сознание голосом Джоконды. — Я веду, держу фокус, действуй!»

Найти его было несложно: к нему меня притягивало, точно магнитом, а его — ко мне. На этот раз он принял облик гигантского клубка змей, по очереди вышвыривавших головы в сторону наших звездолетов.

Я ощутил каждую человеческую жизнь из тех полутора миллионов, которые были на Сне. Я ощутил и жизни тех, кто сейчас бился на нашей стороне. Мне казалось, от меня протянулось к ним множество серебристых нитей и я могу управлять теперь каждым из этих людей, могу оберегать каждого и вижу картину боя целиком. Это походило на самую сложную операцию из тех, которые мне когда-либо приходилось проводить с Лизой или Тьером. Ни на секунду нельзя было утратить сосредоточение. Все должны были действовать синхронно и так, как поведу их я.

Пока одна часть наших войск перехватывала внимание спекулатов на себя, все капсулы-невидимки уходили врассыпную, занимали стратегически выгодные позиции и наглухо закрывались оптической защитой, аккумулируя силы для следующего удара. Когда я понимал, что оборона отвлекающих катеров ослабла, то, набросив на них не видимые простому глазу щиты, позволял им отступить, а из невидимости выскакивали безжалостно жалящие капсулы, ударяя внезапно и непредсказуемо. При этом все считали, что действуют самостоятельно, подчиняясь приказам командования. Фанни, Джоконда и «Черные эльфы» сейчас внушали командованию, будто так оно и есть. Я чувствовал себя монстром-кукловодом на сцене вселенских масштабов, и это вдохновляло больше, чем улыбка бесшабашной фортуны. Если на каком-то участке я замечал утечку сил, то все внимание переключал туда. Мне казалось, я могу всё. И в те минуты было именно так, как мне казалось: я мог всё.

Но самым главным было то, что после моего вмешательства Мор утратил возможность вырывать из нас жизни. Он бесновался, но ничего не мог поделать. Он искал какого-то супер-псионика, не веря в то, что это могут осуществить обычные люди, стоило им правильно распределить силы и позволить действовать эмпату.

Я увидел его, а тогда Мор увидел меня. Разъяренный, он кинулся навстречу на своем полыхающем коне, закрывая собой всё пространство. Наверное, один его вид мог убить на месте. Мор был нестерпимо огромен. Столь огромен, сколь может позволить себе презренно маленький, жалкий и неуверенный в себе человек. Планета Сон наградила нас за то, что мы старались обращаться с нею, как с живой. Она подсказала мне напоследок, чего до безумия боится наш самый страшный враг. Нужно было только успеть переключиться, освободить всех от управляющих серебристых нитей и перехватить его внимание. Вот только прежде я никогда не делал того, что собирался сделать сейчас — не менял свою форму в «тонком» мире.

5. Великая женщина

Мор высчитал, на каком из суден находится досадный противник, помешавший ему и прежде, и теперь. На сей раз лекарь должен умереть.

Главнокомандующий быстро записал координаты крейсера «Цезарь», вскочил с кресла и кинул обрывок листка под нос офицеру у пусковой панели:

— Ведите прицельный огонь. Приказ для всех.

И волной прокатилась по армаде команда уничтожить крейсер.

Сам Мор помчал навстречу своему врагу, никем, кроме него, не видимый. Целая туча управленческих катеров-истребителей закрыла «Цезарь», воссоздав перед ним энергетический щит, в котором вязли и угасали заряды, выпущенные эмиттерами спекулатов. Желтый Всадник прошипел проклятье: он понял, как это случилось. В его руке вспыхнул вынутый из ножен гигантский меч.

Силуэт лекаря пропал, а вместо него из ниоткуда поднялась, растянулась и стала расти вверх и вширь исполинская волна, сотканная из звезд Млечного Пути.

В ужасе осадил Мор своего коня. Вмиг лишился возможности мыслить и рассуждать. Перед ним воплощался кошмар всей его жизни, и страх, скрытый в каждом атоме его сущности, взорвал вселенные Желтого Всадника изнутри. Физическое тело Мора на глазах у Адмирала выгнулось в любимом кресле и стало корчиться в жестоких конвульсиях, а из горла доносился густой хрип и захлебывающееся бульканье.

Всадник съежился до обычных размеров и помчал назад, чтобы воссоединиться с плотью, найти приют, открыть глаза и собраться с духом.

По чьему-то приказу, отзеркалившему его собственный, вся огневая мощь кораблей Содружества сфокусировалась на судне Адмирала. Совокупная вспышка, которую не успели отразить остатки разбросанных по секторам спекулатов, — и возвращаться Мору стало уже некуда.

В отчаянии Желтый Всадник ринулся было к пассажирскому флангу. Еще ничего не кончено, пока Альфа и Омега пребывают на одном и том же плане мироздания. Война не проиграна. Парадокс, вероятность которого всегда была на нуле, сейчас мог спасти Мора и вернуть ему утраченную победу. А что тело? Тело — дело наживное…

Но пространство снова всколыхнулось. Волна за его спиной исчезла и воскресла впереди, отсекая от пассажиров. Конь захрапел, поднявшись на дыбы.

Мор бросился наутек, не оглядываясь на преследователя, но точно зная, что за ним, пересекая звездные системы и межзвездные пространства, с нереальной для любого существа из плоти и крови скоростью катится беспощадная волна. Теперь найти укрытие можно было только одним способом, и лекарь о нем не знал.

Огненный конь мчал к Фаусту — маленькой дождливой планетке монастырей, некогда впустившей Мора в этот мир.

* * *

Фауст, 200 миль к югу от разгромленной и сгоревшей Епархии

Это было последнее прибежище моего врага. Я боялся одного: в отличие от Мора у меня еще осталось физическое тело, и если кто-нибудь или что-нибудь побеспокоит его, я буду помимо воли возвращен обратно, а торжествующий Желтый Всадник снова канет в глубинах космоса, чтобы накопить силы для следующей каверзы.

Посреди ночи Фауст с небес походил на унылое кладбище. Тучи слегка отливали призрачным голубоватым светом, а землю, видимую в редких прогалинах между ними, морщинами покрывали многочисленные русла речушек, и они тоже поблескивали таинственными бликами. Некоторые постройки до сих пор дымились, зачерняя небо.

Столкнувшись с мором, мы закружились и стремительно, сквозь густой туман, пали вниз.

Повсюду торчали щербатые каменные колонны, очень древние и сырые. Плесень разъела их до трещин и не оставила до сих пор. Она лохмотьями свисала с гнилых или поросших мхом перекрытий мрачной постройки, в которой еще угадывалось былое величие храма. Руины уныло взирали на нашу схватку с Желтым всадником. Теперь нападал он.