Морок (СИ) - Горина Екатерина Константиновна

— Скорей бы это все кончилось, — подумала Аксинья и шагнула вперед.

* * *

— Говори же, говори со мной скорее, — горячо шептала королева флейтисту.

— Моя королева, но прежде расскажите мне, почему вы выбили чашку из моих рук?

— Ты смеешь перечить мне? Ты?!

Флейтист опешил. Он знал, что королева капризна, но раньше это никак не относилось и не касалось его лично. В такой же близости прихоти Евтельмины становились попросту опасны.

Флейтист оглянулся, королева, однажды уже пережившая его побег, не стала дожидаться, пока он тронется с места, схватив его за локоть. Длинные крепкие пальцы сильно впились в его руку.

— Послушай, мальчик, не знаю, каким чудом у тебя это получилось, но однажды я рассказала тебе все, что можно и нельзя, то, что не рассказывала никому до этого. Теперь твоя очередь рассказать, что это за чудесный дар у тебя — выпытывать секреты души, и что ты знаешь о том, кого я жду. Если твоя искренность будет хороша и понравится мне, ты останешься жить. Иначе — не сносить тебе головы! Говори!

— Ну, я даже не знаю, с чего начать? С дара или с того, кто вам нужен?..

— Ага-а! — радостно взвизгнула королева. — Ага-а! Значит дар все-таки есть!

Королева потрясала руками, обращаясь то ли к небесам, то ли к изразцам по верху печи, одно было ясно совершенно точно: она ликовала. Флейтист, да и не только он, а и сама королева, впервые наблюдала себя такой.

— Столько лет! Столько лет мучений и поисков! Я знала! Я знала, что это возможно! Столько лет, по всему Краю, а он здесь, под боком, — хохотала Евтельмина.

— Да кто он, моя королева?!

— Кто? Кто — он? Человек, знающий магическое искусство! Имеющий дар! Который может со мной говорить…

— Зачем же он вам?..

— Я, — заговорила королева, понижая голос до шепота. — Я хочу возродить магию в Краю. Да-да-да!

— Но ведь проклятие…

— Я бездетна, мальчик, во всяком случае, детей у меня нет, проклятие меня не страшит, — резко ответила она.

— Моя королева, добрая половина дворца — маги…

— Что? Что ты говоришь?..

— Я говорю, — как будто издеваясь, продолжил флейтист. — Что во дворце магов больше, чем во всем Крае…

— Но почему сейчас? — растерялась королева. — Почему ты говоришь мне это только сейчас?

— Потому что раньше было нельзя…

— Но почему?

— Рогнеда, государыня… Ваша матушка убила ее дочь…

— И что? Но причем здесь я?

— Ваша матушка убила дочь Рогнеды, Рогнеда наказала за это дочь вашей матушки, то есть вас…

— Постой, о какой Рогнеде речь? Может быть, во дворце есть две Рогнеды?..

— Нет, моя королева, та самая Рогнеда, именно та самая ваша нянька, о которой вы так нежно заботились…

Королева как-то резко сникла, взмахнула белыми длинными руками, и осела, как будто птица, подстреленная на взлете.

— Ты можешь идти, мой мальчик. Иди и будь счастлив…

— Как?..

— Иди, иди скорее отсюда, иначе я решу, что ты во всем виноват и велю тебя казнить…

— За что? За что, моя королева? Никуда я не пойду. Казните, пожалуйста, сколько угодно. Собирайте кару на свою душу. Сколько угодно. А если вы остынете и повремените с казнью, я вам кое-что еще расскажу…

— Ну что? Что ты можешь мне рассказать? Ты думаешь, я ничего не понимаю? Почему я такая уродливая, думаешь, я не понимаю? Я только одно не понимаю, если все кругом маги, почему не действует проклятие?..

— Действует, моя королева… Действует… — флейтист кивком головы указал на зеркало.

Королева догадалась, что ее уродство и есть прямое следствие действия магии, и ее бездетность…

— И вот это всё, всё вот это… — зарыдала королева. — Вот всё это и есть действие указа? На мне? Но причем здесь я? Почему?

— Моя королева…

— Нет, скажи! Скажи мне, причем тут я?! Разве я не заботилась об этой мерзкой старухе, как о родной? Разве я виновата в смерти ее дочери?

— Моя королева…

— Нет! Нет! Вон! Все вон!

* * *

Георгий торопился, путь был неблизким, а его старый приятель куда-то делся. Приходилось все делать самому. Как бы хорошо было, кабы он не боялся лошадей, быстро бы туда-сюда обернулся. Но страх, поселившийся с детства, когда гнедая отца вынесла ему половину челюсти, едва задев копытом, не позволял ему никогда больше чем на расстояние двадцати шагов приближаться к лошади.

Георгий ненавидел лошадей всем своим сердцем и обожал конскую колбасу. Да и остальные нахваливали ее. Она была сладкой. Нет, он не подсыпал, как остальные, сахар в фарш. Он просто тщательно и с удовольствием пугал лошадь, не убивая сразу. Он мог продолжать подводить лошадь к той черте, когда даже самое неразумное существо понимало, что вот-вот умрет, и спасал ее тут же. Как только он замечал, что животное успокоилось, он снова вел его на бойню. В итоге беспрестанного выплеска адреналина, мясо, а за ним и колбаса, были такими сладкими, что отбою от покупателей не было.

Но сейчас лошадь была бы очень кстати в качестве транспорта, тем более если бы на этой лошади восседал Казимир. Нещадно палило солнце, по-хорошему бы переждать бы до ночи, поспать, а до зари выйти, пока солнце не забралось на самую середину неба. Но дорого было каждое мгновение. Черт бы побрал эти королевские посиделки. Столько лет не собирали, и — на тебе. Да и гонец в этот раз был какой-то странный, видно, что холеный, из замка, но ни золота, ни яркой тесьмы, ни дорогой вышивки по краю плаща… И этот капюшон… Зачем он на глаза надвинул капюшон? Может, что-то нехорошее произошло, может быть, даже и с самой королевой нехорошее… «А!» — догадался корчмарь. — «Королева умерла! Поэтому все так тайно. Еще никто в королевстве не знает!» И он прибавил шагу, несмотря на нестерпимую жару и ноющий мизинец на правой ноге.

Сначала искали эту девчонку… Теперь королева умерла… «А!» — новая догадка как молния мелькнула в голове Георгия. — «Эта девчонка — ее дочь, и ее ищут, чтобы короновать!».

Корчмарь почувствовал острый приступ ненависти к своему приятелю. Вероятно, старик давно нашел девчонку, а та рассказала ему все, и теперь Казимир, наверное, уже у самого дворца, спешит первым представить пропажу королевским пажам, а свою впалую грудь — награде.

«Не-ет, — негодовал корчмарь. — Вре-ешь. Так просто у тебя не выйдет. Нет, дружочек, кабы не я, никакой награды ты бы и не получил. Тут уж, хошь не хошь, а надо делиться. Корчма моя, принцесса пришла ко мне, а сбежала от кого? Ну так от старого дурака и сбежала, пока я сержанта таскал. Ах ты, старый черт!»

Идти дальше по тракту было невозможно: пот ручьями растекался под рубашкой. Корчмарь свернул с дороги, стараясь дойти до протянувшегося вдоль пути лесочка, там, по его подсчетам, была и тень, и не так зудели гнусы, как в придорожных кустах.

Ноги проваливались в мягкую неутоптанную землю, дыхание перехватывало от усилий. Дойдя до пролеска, корчмарь присел под молодую сосенку отдышаться. Долгожданный ветер добрался до усталого тела. Но наслаждаться корчмарь смог не долго. Помимо прохлады воздух доносил и какие-то звуки, похожие на разговор нескольких людей. Казалось, речь шелестела где-то рядом. Георгий привстал немного и огляделся, однако, вокруг были только несколько деревьев, а дальше за ними сколько хватало глаз — болота.

Корчмарь пожал плечами, решив, что все это ему показалось от усталости. Однако, и следующее дуновение принесло обрывки фраз. Голоса были хорошо различимы, но суть разобрать не получалось.

«Что за черт?» — подумал корчмарь, поеживаясь от неприятного холодка, пробежавшего по позвоночнику.

В ту же минуту он решил немедленно сниматься с места отдыха, продвигаясь строго по тракту, как бы плохо и жарко там не было.

Георгий поднялся и пошел по направлению к тракту. И вроде бы корчмарь недалеко отошел от него, и тракт должен быть виден из лесочка, но…

«Может быть, лесок в низине, поэтому дорогу не видно?» — подбодрил себя корчмарь.

Однако совершенно было непонятно, в какую сторону нужно было двигаться, поля тоже пропали, кругом за лесочком были бескрайние болота.