Частная коллекция ошибок - Светлана Гончаренко

– Эдик, слушай, кто у нас в оцеплении стоял позапрошлой ночью? Ну, на Театральном, после галашинского пожара?

– Группа Кукушкина.

– Хорошо. Сам Кукушкин сейчас где?

– Да где-то, Станислав Иванович, тут с утра.

– Найди и попроси его ко мне.

Старший лейтенант Кукушкин, дотошный и въедливый карьерист, был, как всегда, идеально выбрит и крепко надушен чем-то сладко-цитрусовым. Он очень хорошо, по десятому разу описал пожар, крики, приезд начальства и самого Галашина. Но Железного Стаса интересовало совсем другое.

– Давай еще раз переберем случайных прохожих, – потребовал он.

– На выходе из оцепления были задержаны три парочки, – отчитался старательный Кукушкин. – Их данные записаны. Поначалу какие-то спортсмены по аллее бегали, местные. Они каждый вечер там бывают.

– Что за спортсмены? Как выглядели? Документы показали?

– Ну, кто с документами на пробежку ходит? Был там один такой спортсмен, старый придурок из ближайшего дома. Как пожарные сирену дали, он сразу в подъезд побежал.

– Известно, кто это такой?

– Ну да. У меня мать живет неподалеку и знает его. Да сам я видел сто раз, как он бегает при луне. Лет шесть уже бегает. Немного с приветом, я думаю. Той ночью я его опросил – ничего необычного он не видел. Еще парень из кустов вышел.

– Каких кустов?

– Со стороны Семашко.

– Где обрыв? – уточнил Стас.

– Ну да. Говорит, отлить туда забегал.

– Что за парень?

– Высокий, длинноногий, за метр девяносто, в трениках, в шапочке. Назвал имя и адрес. Тоже по аллее бегал.

– Срочно мне его данные – что-то в последнее время я спортсменам в шапочках доверять перестал.

Стас не мог похвастаться тонким обонянием, но после ухода Кукушкина открыл форточку:

– Где этот хлыщ берет такие крепкие одеколоны? Надо чем-то перебить, а то амбре работать мешает.

Стас открыл шкаф. Из ароматического там был лишь баллончик с дихлофосом да три, с запасом, банки сайры в масле. Пока Стас решал, чему отдать предпочтение, пахучий Кукушкин снова явился с бумагой в руках.

– Вот, Станислав Иванович, данные по спортсмену, – сказал он. – Это Скурлатов Юрий Георгиевич, двадцать пять лет, улица Чехова, дом…

– Тащи его сюда. Хочу этого спортсмена видеть.

Через час лейтенант Кукушкин докладывал:

– Нашли мы Скурлатова. Имя-отчество и адрес совпадают, но сам парень совсем другой. У него жена, тесть, теща, двое детей. Рост метр семьдесят один, астенического телосложения. Сколиоз второй степени.

– Так я и думал, – ухмыльнулся Стас.

– И еще: установлено, что Скурлатов поправляет здоровье в фитнес-центре, в спецгруппе, но по улицам никогда не бегает. Особенно ночью. Он в прошлом году вышел к вечеру за хлебом, а его ограбили и челюсть сломали. Какой тут бег?

– Замечательно! Теперь придется побегать нам – за твоим длинноногим.

3

На завершение дел в Нетске самому себе Виктор Дмитриевич Козлов дал три дня. Зачем откладывать в долгий ящик? Около девяти утра он уже прогуливался по бульвару напротив музея, вороша влажные палые листья острием элегантного зонтика. Когда в конце аллеи появился внушительный силуэт Ольги Тюменцевой, Виктор Дмитриевич азартно крякнул. Он отошел в сторонку и замер за старым тополем, поджидая свою жертву.

Несомненно, в эту минуту он ощущал радостное возбуждение хищника: его немолодые глаза искрились, а ноздри вздрагивали, вдыхая свежесть осеннего утра. Иногда он слегка высовывался из-за ствола – прикидывал, когда надо показаться, чтобы Ольга не смогла сбежать (последнее время она явно пряталась от гостя из Москвы).

– Ольга Иннокентьевна, что за радостная встреча! – воскликнул он через пару минут и вышел из засады.

Ольга, которая такой радости не ждала, едва не села в кучу прелых листьев. Это было бы катастрофой, поскольку куча едко дымилась. Виктор Дмитриевич подхватил Ольгу под руку и начал сыпать комплиментами. Ольга обреченно улыбнулась в ответ. Она хотела освободить руку, но эксперт только теснее прижался к Ольгиному боку. Пара стала бродить взад-вперед по аллее, причем Виктор Дмитриевич кончиком зонта чертил в воздухе овалы и прямоугольники, а Ольга то и дело спотыкалась.

– Полюбуйся, Коля, на этого старого сатира, – сказала Вера Герасимовна Самоварову. – Уже полчаса водит Ольгу Иннокентьевну по бульвару и что-то нашептывает на ухо. Наверняка сальности! Кажется, она сдается? В ее возрасте столичные шаркуны очень опасны.

Из окон гардероба аллея была хорошо видна, а посетителей пока не было, и ничто не отвлекало Веру Герасимовну от наблюдений.

– Я давно чуяла недоброе, – продолжала она. – Когда несколько дней назад вы с Ольгой заперлись в твоей мастерской, она рыдала. Не отпирайся, я явственно слышала! Понятно, от чего может плакать женщина.

– Это не то, что вы подумали, – заверил ее Самоваров.

– Тогда скажи, что это было? Что творится у нас в музее? Коллектив лихорадит от интриг. Ренге, это ухо старой лоханки…

Самоваров понял, что сейчас пойдут сводки с войны за гардероб, и стал подниматься по лестнице. День обещал быть солнечным и спокойным. В такие дни хорошо работается.

Однако толком взяться за дело ему не пришлось – в мастерскую постучала все та же Вера Герасимовна.

– Он снова здесь! – сказала она и сделала страшные глаза.

– Он – это кто?

– Странный посетитель – тот, что зарился вчера на нашего Репина. Стоит в вестибюле. Он спрашивает тебя!

Самоваров вспомнил, что вчера познакомился с человеком, который собирался что-то продать. Кажется, статуэтку Лансере? Если у чудака в самом деле есть что-то стоящее, день станет солнечным вдвойне.

Самоваров вынул из кармана вчерашнюю бумажку, где записал, как зовут нового знакомого. «Сахаров Юрий Валерьевич. Отлично! Заглянем в закрома Юрия Валерьевича, если таковые имеются», – подумал Самоваров и направился к выходу.

– Коля, ты что, собрался общаться с этим человеком? – насторожилась Вера Герасимовна. – А если это маньяк?

– Тем лучше. Тогда я обезврежу маньяка.

Юрий Валерьевич стоял в уголке вестибюля.

Он робко косился на гипсовый слепок Венеры Милосской в натуральную величину. Венера была установлена прямо напротив гардероба и как бы приглашала посетителей честно раздеться.

Увидев Самоварова, Юрий Валерьевич заулыбался.

– Коля, будь спокоен: я запомнила его приметы, – не разжимая губ, но внятно прошептала вдогонку Вера Герасимовна. – И не теряй бдительности!

– Ну что, для начала по пивку? – предложил Самоваров обладателю Лансере.

Тот еще больше просиял, и даже хохолок у него на макушке радостно зазолотился.

– Здесь недалеко есть отличное местечко, «Жигуленок» называется, – сказал он.

Самоваров знал эту дыру, любимую невзыскательными забулдыгами. Ничего отличного там не наблюдалось. Однако Самоваров считал, что владелец интересующей его вещи всегда прав, и охотно потопал в сторону «Жигуленка».

Посетителей отличного местечка ждал трудный выбор – где расположиться для беседы. Внутри помещения было душно и пел громовым голосом Стас Михайлов, а снаружи, на веранде, вовсю гуляли зябкие осенние сквозняки. К тому же из окрестных кустов несло мочой.

Самоваров настоял на компромиссном варианте: они с Сахаровым устроились внутри заведения, но за столиком, ближайшим к выходу. Беседа поначалу не клеилась – у Самоварова долго не выходило перекрикивать Стаса, а Юрий Валерьевич робел и отделывался пустыми фразами. Но взаимное доверие понемногу росло. Самоваров узнал, что его собеседник инженер на пенсии, нуждается в средствах и живет «внатяг», как он сам выразился.

– Согласен, пенсии у нас аховые, – поддакнул бедняге Самоваров.

– Я и сам дурак, – самокритично сообщил Юрий Валерьевич. – Когда жена моя первая, Нинель, умерла, тосковал сильно, вот и женился на Галке. Я неисправимый романтик – влюбился по уши. Галка была дама как раз в соку. Сами представьте – ей тридцать восемь, мне шестьдесят два. В парикмахерской за углом она работала. Вы бы видели ее, Николай Алексеевич, когда намажется! Тоже не устояли бы, даю голову на отсечение. И я пропал. Нинель моя, первая, была женщина душевная, но в блондинку краситься не умела. А эта! А в постели что вытворяла! Вы не поверите…

Самоваров терпеливо слушал. Было похоже, что речь о статуэтках зайдет не скоро, если эти статуэтки вообще существуют в природе. Может, Вера Герасимовна права и Сахаров просто человек со сдвигом? Самоваров своей интуиции доверял, но вдруг он в первый раз ошибся?

Как только Юрий Валерьевич в очередной раз блаженно припал к довольно теплому пиву, Самоваров заговорил о другом:

– Вы вчера намекнули, что продаете какие-то произведения искусства. Я понимаю, вы стеснены в средствах. Если вам удастся заинтересовать своим предложением музей…

– Это было бы чудесно! – закончил Юрий Валерьевич. – Я гол как сокол. Видите этот костюм?

Костюм на Сахарове был вчерашний, потертый, с огромными лацканами и клешами от колен. Такие странные штаны Самоваров раньше видел только на Трубадуре из мультика про бременских музыкантов.