Ангел для сестры - Джоди Пиколт

Я положила руку на плечо Кейт.

– Не беспокойся. – Потом повернулась к ее матери. – Как я понимаю, это вы хотели, чтобы слушание…

Сара перебила меня:

– Мисс Романо, мы можем поговорить в коридоре?

Мы вышли, и Сара подождала, пока медсестра с подносом в руках пройдет мимо нас.

– Я знаю, что вы обо мне думаете, – начала она.

– Миссис Фитцджеральд…

Она покачала головой.

– Вы на стороне Анны. Так и должно быть. Я была когда-то адвокатом и прекрасно понимаю. Это ваша работа, и вам нужно понять, почему мы стали такими, как есть. – Она потерла лоб. – Мое дело – заботиться о своих дочерях. Одна из них очень больна, а другая очень несчастна. Может, я еще чего-то не понимаю, но… Я знаю, что Кейт не поправится быстрее, если узнает, что вы пришли, потому что Анна не забрала свой иск. Поэтому я прошу вас не говорить ей об этом. Пожалуйста.

Я медленно кивнула, и Сара повернулась, чтобы идти к палате Кейт. Взявшись за дверную ручку, она заколебалась.

– Я люблю их обеих, – сказала она. И это уравнение мне предстояло решить.

Я сказала Семерке, что настоящая любовь – это преступление.

– Только до восемнадцати, – ответил он, закрывая кассовый аппарат.

К этому времени барная стойка стала частью меня, вторым телом, поддерживающим первое.

– Из-за тебя у кого-то останавливается дыхание, – продолжала я, размахивая пустой бутылкой из-под ликера. – Ты отбираешь у кого-то способность сказать хоть слово. Ты крадешь сердце.

Он помахал передо мной полотенцем.

– Любой судья отправил бы это дело в мусорную корзину.

– Тебя бы это не удивило.

Семерка расправил полотенце, чтобы вытереть стойку.

– Ну ладно. Может, это и тянет на мелкое преступление.

Я прижалась щекой к холодной влажной поверхности.

– Нет. Для жертвы это удар на всю жизнь.

Брайан и Сара повели Анну в кафе, оставив меня наедине со сгорающей от любопытства Кейт. Думаю, что можно посчитать по пальцам, когда ее мать осознанно становилась на чью-либо еще сторону. Я объяснила, что помогаю семье принять некоторые решения, касающиеся здоровья.

– Вы из комитета по вопросам медицинской этики? – угадывала Кейт. – Или из юридической службы больницы? Вы похожи на адвоката.

– А как выглядят адвокаты?

– Как доктора, когда не хотят говорить о результатах твоих анализов.

Я придвинула стул.

– Что ж, рада слышать, что тебе уже лучше.

– Да, мне сегодня лучше, чем вчера, – ответила Кейт. – Вчера от лекарств я бы перепутала Оззи и Шерон Осборн с Оззи и Харриет из музыкальной комедии.

– Ты знаешь, каково на сегодня состояние твоего здоровья? Кейт кивнула.

– После пересадки костного мозга не произошло отторжения трансплантата, что, с одной стороны, хорошо, потому что это ударило по лейкемии, но, с другой стороны, появились проблемы с кожей и органами. Врачи давали мне стероиды и циклоспорин, и это помогло контролировать ситуацию. Но в то же время посадило мне почки, и проблему нужно решить в течение месяца. Это всегда так: как только заделаешь одну дырку в плотине, тут же появляется другая. Во мне все время что-то разваливается.

Она говорила спокойно, будто я спросила ее о погоде или о больничном меню. Я могла бы поинтересоваться, разговаривала ли она с нефрологом о пересадке почки или как она чувствует себя после такого множества болезненных процедур. Именно этого Кейт от меня и ждала. Вероятно, потому мой следующий вопрос был совсем другим.

– Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?

– Никто никогда меня об этом не спрашивал. – Она внимательно посмотрела на меня. – А почему вы думаете, что я вырасту?

– А почему ты считаешь, что не вырастешь? Разве не для этого ты делаешь все процедуры?

Когда я уже было решила, что она не ответит, Кейт заговорила.

– Я всегда хотела стать балериной. – Ее руки взлетели вверх, словно она встала в позицию. – Знаете, что есть у балерин?

«Нарушение пищеварения», – подумала я.

– Абсолютный контроль. Когда речь идет о теле, они всегда знают, что произойдет и когда. – Потом, будто вернувшись обратно в палату, она пожала плечами. – В любом случае…

– Расскажи мне о своем брате.

Кейт рассмеялась.

– Как я понимаю, вы еще не имели удовольствия познакомиться с ним?

– Еще нет.

– Вы все поймете в первые тридцать секунд знакомства. Он постоянно лезет туда, куда не следует.

– Ты имеешь виду наркотики, алкоголь?

– Не только, – ответила Кейт.

– Вашей семье трудно с этим справиться?

– В принципе, да. Хотя не думаю, что он делает это специально. Это его способ обратить на себя внимание, понимаете? Представьте, что вы белка, живущая в клетке со слоном. Разве кто-то подойдет к клетке со словами: «Эй, смотри какая белка!»? Нет, потому что есть кто-то, которого замечают в первую очередь. – Кейт провела пальцами по трубке, выходящей из ее груди. – Иногда он ворует в магазине, иногда напивается. В прошлом году отправлял письма с сибирской язвой. Так Джесси и живет.

– А как Анна?

Кейт начала собирать одеяло на коленях в аккуратные складки.

– Был год, когда все праздники, даже День Памяти, я пролежала в больнице. Это, конечно, не было запланировано, просто так получилось. В моей палате на Рождество стояла елка, в столовой были пасхальные яйца на Пасху, мы переодевались в костюмы на Хеллоуин. Анне было около шести лет, и она закатила истерику, потому что в День независимости не разрешили приносить бенгальские огни. – Кейт посмотрела на меня. – Она убежала. Не далеко, ее поймали в вестибюле. Она тогда сказала мне, что собиралась найти себе другую семью. Я уже говорила, ей было только шесть, и никто не воспринял этого всерьез. Но я всегда думала, как это – быть нормальной? Поэтому я прекрасно понимала, почему она это сделала.

– Когда ты себя хорошо чувствуешь, вы с Анной ладите?

– Наверное, как и другие сестры. Мы ссоримся из-за дисков, обсуждаем хорошеньких ребят. Воруем друг у друга красивый лак для ногтей. Я кричу, если она трогает мои вещи, она поднимает на уши весь дом, если я беру ее вещи. Иногда она классная. Иногда мне хочется, чтобы ее не было в нашей семье.

Это звучало так знакомо, что я улыбнулась.

– У меня есть сестра-близнец. Каждый раз, когда я так говорила, мама спрашивала, могу ли я действительно представить себя единственным ребенком.

– И вы могли?

Я рассмеялась.

– Ну… конечно, иногда я могла представить себе жизнь без нее.

Кейт даже не улыбнулась.

– Видите, – сказала она. – Анне тоже приходилось представлять жизнь без меня.

Сара

1996

В восемь лет Кейт так вытянулась, что казалась сплетением солнечного света и длинных трубок, а не девочкой. Я уже третий раз за утро заглядывала в ее комнату и каждый раз видела ее в новом наряде. На этот раз в платье с рисунком из красных вишен.

– Ты опоздаешь на собственный день рождения, – предупредила я ее.

Кейт быстро сняла платье.

– Я выгляжу как мороженое с вишневым вареньем.

– Бывает и хуже, – заметила я.

– На моем месте ты бы надела розовую юбку или полосатую?

Я посмотрела на юбки, валяющиеся на полу.

– Розовую.

– Тебе не нравятся полоски?

– Тогда надевай полосатую.

– Я буду в вишнях, – решила она и повернулась, чтобы взять платье. У нее на бедре был синяк размером с пятак, и он, как вишня, просвечивался через ткань.

– Кейт, что это? – спросила я.

Изогнувшись, она посмотрела на свое бедро.

– Ударилась, наверное.

Уже пять лет у Кейт была ремиссия. Сначала, когда оказалось, что переливание крови от пуповины помогло, я все время ждала, что ее диагноз окажется ошибкой.

Когда Кейт жаловалась, что у нее болят ноги, я неслась с ней к доктору Шансу, уверенная, что боль – признак рецидива, а оказывалось, что ей стали малы кроссовки. Когда она падала и получала царапины, прежде всего проверяла, сворачивается ли кровь.

Синяк появляется из-за кровотечения в подкожной ткани, обычно – но не всегда – в результате травмы.

Я говорила, что прошло уже целых пять лет?

В комнату заглянула Анна.

– Папа говорит, что подъехала первая машина и пусть Кейт спускается, одетая хоть в мешок. А что такое мешок?

Кейт натянула через голову платье, одернула подол и потерла синяк.

– Вот так, – сказала она.

Внизу ждали двадцать пять второклассников, торт в форме единорога и студент, которого наняли, чтобы он делал мечи, медведей и короны из длинных надувных шариков. Кейт открывала подарки: блестящие бусы, набор для рукоделия, разные принадлежности для Барби. Самую большую коробку она оставила напоследок – ту, которую подарили мы с Брайаном. В стеклянном аквариуме плавала золотая рыбка с роскошным хвостом.

Кейт всегда хотела какое-то живое существо. Но у Брайана аллергия на кошек, а собаки требуют много внимания. Поэтому мы пришли к такому решению. Кейт была на седьмом небе. Она носилась с рыбкой до конца праздника. Она назвала ее Геркулес.