Социалистическая традиция в литературе США - Борис Александрович Гиленсон

прямых улик, но он принадлежал к боевой революционной организации рабочего класса, которая давно уже вызывала злобу местной реакции. Пребывание Джо Хилла в рядах ИРМ и было его главной «виной». Более двадцати месяцев Хилл томился в тюрьме. Следствие и процесс велись в нарушении многих юридических норм; адвокаты, от услуг которых Хилл быстро отказался, откровенно подыгрывали обвинению{155}.

А между тем в стране развертывалась интенсивная кампания в защиту поэта. В нее включились ИРМ, АФТ, многие рабочие организации не только в США, но и в Европе. Когда Хилл был приговорен к смерти, поднялась буря протестов. В дело вмешался шведский посол Экенгрен. Сам президент Вудро Вильсон, учитывая настроение общественности, дважды обращался к губернатору штата Юта Спраю с просьбой пересмотреть дело Хилла, но безрезультатно.

В январе 1915 г. Джо Хилла посетила в тюрьме Элизабет Гарли Флинн, 25-летняя активистка рабочего движения, вдохновившая в свое время Драйзера на создание очерка «Жанна д’Арк из Ист-Сайда». Всего час говорили они в присутствии надзирателя, но встреча эта оставила неизгладимый след в душе Хилла. Вскоре после этого свидания поэт записал знаменитое стихотворение «Мятежница девушка». Все оно построено на противопоставлении, на контрасте двух миров: бриллианты и роскошь женщин света бледнеют перед высшим богатством, золотым сердцем революционерки:

Носит Девушка платье простое,

Загрубелые руки у ней,

Бьется сердце ее золотое

В такт с сердцами рабочих парней,

И враги все недаром страшатся

Ее смелых шагов боевых,

Ведь, Мятежница Девушка наша

Благородней их!{156}

Между Флинн и Хиллом завязалась переписка. Это была большая, серьезная дружба двух товарищей по классовой борьбе. Флинн много сделала, чтобы мобилизовать общественное мнение на спасение поэта. В газете «Солидерити» она писала о посещении в тюрьме Хилла: «Еще не было движения, которое оставило бы свой отпечаток на всемирной истории без песни, никогда не было побеждающего движения без песни… Хозяева считают своих рабочих «бессловесной подгоняемой кнутом скотиной», инстинктивно чувствуют опасность со стороны забастовщиков, которые объединяются не в безмолвной апатии, а смеясь и распевая… Они ненавидят песню, они боятся ее, они с радостью раздавили бы ее! Вот почему они упрятали нашего Джо Хилла в тюрьму… Я призываю вас — помогите Джо Хиллу «раздувать пламя недовольства», «бороться и петь немного дольше»{157}. Поэт послал последнее «прощай» Флинн за несколько часов до казни.

Перед лицом смерти раскрылось все благородство Джо Хилла. Он просил, чтобы средства, собранные на его защиту, шли на общее рабочее дело. В тюрьме поэт воочию ощутил великую силу рабочего единства, ту, что он славил в своих стихах. Как известно, Джек Лондон подписывался в письмах: «Ваш во имя революции». В конце многих писем Хилла стоит: «Ваш во имя Единого большого союза». Адвокат Хилтон, отстаивавший интересы Хилла на заключительной фазе процесса, писал ему: «…я восхищен Вашей мужественной, отважной позицией, ибо по-настоящему храбрых людей немного». Встречая смерть, Хилл телеграфировал друзьям, «уоббли»: «Не плачьте обо мне. Организуйтесь». Этой убежденностью пронизаны его жизнь и его творчество. Лейтмотив стихотворения «Встань, рабочий!» в его рефрене:

Восстаньте, пленники мученья!

Боритесь за освобожденье,

Рабам от рабства избавленье

Даст Союз Большой{158}.

Так проходит через американскую литературу идея солидарности. Уитмен славит всечеловеческое братство. Беллами и Хоуэллса вдохновляют в обществе будущего взаимопомощь и альтруизм, противостоящие разобщенности и конкурентной борьбе, порожденным частнособственнической системой. Поэзию Джо Хилла и всю литературу ИРМ одушевляет пафос содружества людей в его революционно-классовом, интернационалистском выражении. С большой силой зазвучит он у многих писателей в пору «красных тридцатых».

19 ноября 1915 г. ранним утром Джо Хилл был выведен на тюремный двор и посажен на крашеный табурет. Он просил не завязывать ему глаза. Перед ним выстроили пять наемных стрелков. В винтовки было вложено пять патронов, четыре боевых и один холостой. Каждый из стрелявших мог втайне надеяться, что холостой достанется именно ему. Врач прикрепил к груди Хилла вырезанное из бумаги сердце. Его и поразили четыре пули.

На траурной церемонии, состоявшейся в Чикаго, звучали песни поэта, говорили о бессмертии Джо Хилла, было прочитано «Завещание», которое Хилл написал перед казнью и в которой он просил:

Чтоб ветры весело в полях

Развеяли цветам мой прах,

Чтоб увядающий цветок

Опять воскреснуть к жизни мог{159}.

Со смертью Хилла начинается вторая жизнь этого человека, ставшего легендой.

Историк Вернер Иепсен пишет: «То обстоятельство, что подобная легенда могла родиться и обрести такую жизнестойкость, является грустным комментарием к нашей практике взаимоотношений в промышленности. Эта легенда питается чувством отчаяния и разочарования рабочих»{160}.

И это справедливо. Почти за традцать лет до гибели Хилла Хеймаркетское дело потрясло американцев. Позднее вся страна была — взбудоражена процессом Сакко и Ванцетти. В десятках произведепий, романах, стихах, пьесах, не говоря о множестве специальных историко-социологических исследованиях, увековечена судьба двух итальянцев, ставших жертвами классового предвзятого суда. Кампания в защиту рабочего лидера Тома Муни, эта «американская дрейфусиада», приковала внимание многих мастеров культуры. Даже такой далекий от левого движения человек, как либеральный критик Генри Менкен, горячо выступал в защиту Муни; для него процесс над рабочим лидером был выражением глубокой порочности, разъедающий американскую систему. В 50-е годы, в разгар «холодной войны», казнь Розенбергов вызвала не только протесты во всем мире. Появились десятки художественных откликов на это событие.

Легенда о Джо Хилле обладает поистине удивительной силой. Американские трудящиеся хранят память о нем, потому что Джо Хилл воплощает их стремления, идеалы — непокорство, дух бунта, социальный протест, свойственные лучшей части рабочего класса.

Жизнь Джо Хилла, поэта, пролетария, становится действенным образцом. И здесь вспоминаются слова В. И. Ленина о воспитательном воздействии, которым обладает героический пример. Живой, непосредственный рассказ о таких революционерах, как Бабушкин, писал он, «будет лучшим чтением для молодых рабочих, которые будут учиться… как надо жить и действовать всякому сознательному рабочему»{161}.

В самом начале 20-х годов Ральф Чаплин выпустил краткий биографический очерк о Джо Хилле. Эптон Синклер включил тексты ирмовских песен в свою пьесу «Поющие тюремпые соловушки», написанную в защиту «уоббли», томящихся в тюрьмах. Ее герой Ред Адамс, воспевающий братство пролетариев, имеет своим прототипом Джо Хилла. Эта пьеса ставилась в 20-с годы в Гринвич-Вилледж.

В фольклорном сборнике Карла Сэндберга «Мешок американских песен» (1927) Джо Хилл был назван «крупнейшим поэтом-песенником и единственным художником, песни которого в наши дни исполняются боевыми отрядами американского пролетарского движения»