Карающий ангел - Елена Ярошенко

— Андрей, у вас очень интересный замысел, и я нисколько не сомневаюсь, что образ распятого Миши сделает ваше полотно настоящим шедевром, но, голубчик, из-за неправедно отнятого у вас наследства приходится отвлекаться на неприятные житейские дела. А главное, помимо меркантильных наследственных расчетов, я хочу напомнить о большом количестве жертв и большом потенциале убийцы. Воистину, «и ад следовал за ним». Пока только мы с вами можем спасти тех людей, до которых еще не дотянулся Нафанаил. Должны ли мы стоять в стороне в белых одеждах? И Мишина помощь тут незаменима. Ведь, кроме Михаила, долго жившего в Лондоне, никто из нас не знает в совершенстве английского языка. Только он, подслушав разговоры Фани и Сони, сможет понять, о чем идет речь, — ведь братья имеют обыкновение беседовать друг с другом по-английски.

— Во-первых, подслушивать некрасиво, а во-вторых, братья Десницыны могут Мишу узнать. — О некрасивых поступках заговорила, конечно же, Маруся.

— Маруся, убивать людей направо-налево еще более некрасиво, чем подслушивать! Я уже сбилась со счета, сколько жертв и покушений на счету этой компании. Сегодня выяснилось, что еще и доктора Шёненберга чуть-чуть не убили, а его кухарку отправили-таки на тот свет. Господа, пора положить конец этой пляске смерти! Даже если и не все наши поступки будут этичными, цель оправдывает средства, как говорится! А по поводу опознания Миши — как я поняла, семейство Десницыных полагало, что мальчик Хорватовых скончался от какой-то тяжелой болезни, и именно поэтому мамаша Десни и предоставила Хорватовым своего старшенького на замену. Возможно, они даже не знали, что у Миши была черная оспа. Теперь, по прошествии стольких лет, некий мужчина со следами перенесенной оспы поселится рядом с Соней Десницыным в небогатых номерах и будет стараться не слишком мозолить глаза нашим братцам — почему они вдруг должны опознать в нем давно умершего приятеля своих детских игр? Нафанаил, как известно, навещает брата в «Доне», и встречи эти будут продолжаться, тем более что теперь еще и матушка прибыла из Британии. Нужно за ними там последить! Нас ждет немало открытий, поверьте. И в конце концов, речь идет всего лишь о нескольких днях, пока все встанет по своим местам и мы сможем передать самозванца с компанией в руки полиции. А пока… Я, конечно, не вправе вмешиваться в таинство ваших творческих замыслов, Андрей, но, может быть, вы сделаете несколько этюдов Мишиного лица, так, между делом, а всерьез позировать он вам будет немного позже, когда лже-Мишель окажется в арестном доме.

— Но он ведь тоже, почуяв опасность, захочет, как и Шёненберг, «подмазать» полицейских, и они не заметят очевидных фактов, — осторожно предположил Михаил.

— Что ж, и я пока в состоянии «подмазать» полицейских. Такая равномерная двусторонняя «подмазка» дает возможность надеяться на определенную беспристрастность.

— Я со своей стороны готов принять участие в расходах, — подал голос Щербинин. — Я небогат, но на «подмазку» служителей закона деньги найду, раз только таким путем мы сможем добиться справедливости!

— Что ж, господа, теперь давайте обсудим вопрос с адвокатом лже-Мишеля, — мне, как всегда, пришлось вернуть разговор в нужное русло. — Помните, какую идею подбросил нам доктор? Может быть, адвокат и вправду вдохновитель всех преступных деяний? Как бы узнать, услугами какого присяжного поверенного пользовался Мишель-Нафанаил? В Москве столько адвокатов…

— Я знаю! Правда, я случайно знаю, — откликнулась Маруся.

— Откуда?

— Ну я же несколько лет принимала этого Нафанаила за собственного кузена. Разве странно, что я могу быть в курсе некоторых семейных дел? Фамилия адвоката — Чеплаков. Георгий Карпович Чеплаков, присяжный поверенный. Где он живет, не помню, но за имя ручаюсь!

— Что ж, адрес установить несложно. Шура, дружок, принеси мне из кабинета адресную книгу «Вся Москва» за этот год.

Через пять минут у нас был адрес конторы и дома адвоката Чеплакова. Жил он в Большом Знаменском переулке, а практиковал на Никитской.

Глава 17

Никчемность планов, рожденных разгоряченной фантазией. — «Господа, не будем играть в благородных разбойников!» — Чушь в конверте. — Сведения из Большого Знаменского переулка. — Лучше на всякий случай изменить внешность. — Два сундука из кладовки. — Наше преображение. — Все-таки двадцатый век на дворе!

Воодушевленные успехом, достигнутым при получении показаний доктора Шёненберга, Андрей и Михаил стали уговаривать меня всем вместе ворваться к адвокату с оружием и заставить его говорить правду.

Мне пришлось долго, стараясь быть по возможности убедительной, объяснять опасность, бесполезность и никчемность подобного плана, рожденного разгоряченной фантазией.

— Господа, возгордясь нашими достижениями, вы совершенно потеряли голову и пытаетесь совершать подвиги, не доступные никому из нас ни по врожденным способностям, ни по жизненному опыту. Не будем играть в благородных разбойников! Позвольте напомнить вам, что Дубровский, а тем более Робин Гуд жили в другие исторические эпохи, а в наши дни подобные приключения кончаются в полицейском участке. Любая военная операция, каковой, несомненно, является для нас приватный допрос адвоката Чеплакова, требует серьезной подготовки и детальной проработки. Буря и натиск должны применяться только в крайнем случае!

В результате был принят мой скромный вариант операции «Адвокат». Я написала Чеплакову записку неопределенного содержания с неразборчивой подписью и отправила с ней Шуру в Большой Знаменский переулок.

Она должна сказать прислуге адвоката, что принесла письмо от дамы, которое велено передать хозяину лично в руки. По моим расчетам, Чеплаков еще часа два просидит в своей конторе, так что Шуре с запиской предложат подождать. Она использует это время для того, чтобы подружиться с горничной или лакеем Чеплакова и выведать какие-нибудь полезные сведения из жизни господина присяжного поверенного.

Потом, так и не дождавшись хозяина, скажет, что больше не может задерживаться, и удалится вместе с запиской. Если же, паче чаяния, ей все-таки придется с ним столкнуться, пусть отдаст записку Чеплакову и уйдет. То-то адвокат поломает голову, от кого принесли эту чушь в конверте!

Я обильно надушила листок почтовой бумаги самыми пронзительными и ядовитыми духами, какие только смогла найти на своем туалетном столике, и набросала несколько слов, обратившись к адвокату: «Мой сладкий котик!» (Терпеть не могу обращение «сладкий» в интимной переписке, некоторые из моих былых поклонников лишились всех шансов на благосклонность с моей стороны только потому, что злоупотребляли подобными эпитетами.)

Запечатав свое мерзкое послание в голубой конверт без адреса, украшенный двумя целующимися голубками, я выдала Шуре на извозчика и отправила ее в Большой Знаменский.

В ожидании сведений из логова адвоката мы решили не расходиться и сели играть по маленькой в вист. Ставки были по копейке, так, только чтобы снять игрой нервное напряжение.

Надо сказать, что мы с Марусей быстро оставили господ Щербинина и Хорватова без единого медяка. Я всегда была уверена, что женщинам гораздо проще сконцентрировать на чем-то внимание, особенно в карточной игре, где промахи фортуны легко исправляются ловкостью рук…

Шура вернулась часа через два. Сведения, добытые ею в Большом Знаменском, оказались весьма интересными.

Супруга адвоката Чеплакова пребывает на курорте, горничная уехала вместе с ней, повару предоставлен отпуск, так как хозяйство ведется по-холостяцки, Чеплаков дома не обедает и не ужинает. За домом присматривает молодой лакей, которому очень понравилось намерение Шуры с ним подружиться. Письмо от некоей дамы было встречено как обыденная вещь, видимо, господин Чеплаков в отсутствие супруги пустился во все тяжкие. Правда, к себе никаких дам адвокат не приводит, но сам возвращается домой очень поздно, подшофе, пахнущий дамскими духами и испачканный помадой.

Ну что ж, раз противник находится в таком деморализованном состоянии, надо попробовать нанести ему визит… Но лучше на всякий случай изменить внешность — если беседа с адвокатом примет угрожающий оборот, можно будет скрыться бегством, замести следы и сделать вид, что мы совсем здесь ни при чем…