Год рождения тысяча девятьсот двадцать третий - Нина Соболева

Так мне это понравилось, что я и про усталость забыла и уже жалела, что нет второй ракетки, и мы не можем поиграть вдвоем. А дяденька этот (еще не старый, лет 25–27, наверное) начал уже мне всякие приемы показывать: «Левый удар бери!», «Правый!», «Режь боковым!», зовут его Илья Николаевич, но просил называть без отчества, по имени только. Он сказал, что у меня есть быстрота реакции и «прыгучесть». И сказал, что если я хочу, то могу приходить сюда тренироваться. Он здесь бывает через день. Мне, конечно, очень хотелось бы научиться играть (вспомнилось, как в Левашово играли взрослые вечерами в теннис и так же звонко стук мяча о ракетку раздавался). Но у меня нет ракетки, а купить ее трудно и дорого. Илья сказал, что у него дома есть старенькая, в ней только сетку нужно починить, и он может отдать ее мне. Я согласилась (с ним как-то очень легко сразу, будто мы одного возраста и давно знакомы). Он дал мне свой телефон, чтоб я позвонила ему на следующей неделе, предупредила, когда приеду, и он тогда принесет мне ракетку. В следующую неделю он работает с утра и поэтому тренировка может начаться часов в пять. А сегодня он занимался с утра, так как идет на работу во вторую смену. И тут он заспешил, и я тоже решила ехать домой. Пошли вместе к центральному входу Парка. Илья купил эскимо, а оно растаяло, и мы смеялись, что все пальцы были липкие и пришлось руки в пруду мыть. Он инженер-электрик. Спросил меня про родителей, про то, есть ли сестры, братья, и посочувствовал, что я одна. А у него младшая сестра, и он ее очень любит. Потом про институт заговорили. Он думал, что я уже студентка. Похвалил авиационный. Я сказала, что боюсь экзаменов по физике и немецкому. Он сказал, что по физике мог бы со мной позаниматься, а его мама всю жизнь немецкий преподавала и тоже могла бы помочь. Разумеется, я отвергла эти предложения, а он сказал: «Ну и напрасно. Себя хвалить не стану, а мама у меня действительно умеет быстро обнаружить пробелы в знании языка и найти способы их быстрого преодоления. Да и человек она легкий — она всем нравится». Наверное, он прав и говорил от души, но я все равно как-то не могла согласиться на такую помощь.

Мы сели на трамвай, Илья Николаевич живет близко от ЦПКО — угол Большого и Введенской, и когда мы уже подъезжали к остановке, он вдруг начал уговаривать меня зайти к ним пообедать: «Вот познакомишься с мамой и сама увидишь, что все гораздо проще, чем тебе кажется. И кроме того, у нас сегодня окрошка! Ну, решайся!». И так мне захотелось согласиться! И так я сразу поверила в то, что мама у него очень хорошая и что она ничуть не осудит меня за то, что я, незнакомая еще вчера, вдруг пришла к ним «на окрошку». И окрошки очень захотелось… Но я мужественно сказала «Нет!» сама себе, а Илью Николаевича поблагодарила и сказала, что позвоню на следующем неделе.

С тем и расстались. А когда проезжала мимо дома угол Введенской и поглядела на окна угловой квартиры над гастрономом, то вдруг ясно поняла, что этот дом может быть моим домом. И что все это зависит только от меня… И что я понравилась этому человеку, и не «просто так» понравилась, а серьезно. И в зависимости от того, захочу продолжить это знакомство или нет, так и сложится моя дальнейшая судьба. И так теперь будет всегда. И мне стало страшно. И стало радостно — я сама должна буду решать, по какой дороге мне идти. И если уж ошибусь, пенять будет не на кого, только на саму себя. (А где-то я читала, что, возможно, не человек выбирает судьбу, а судьба выбирает человека…). Еще не знаю, позвоню ли я Илье Николаевичу, но знаю, что он позвонит мне.

Приехала домой, пообедала и проспала как убитая два часа. А теперь уже привела себя в порядок, нагладилась и вот в ожидании Галки, которая зайдет за мной, чтобы вместе идти на вечер в школу, коротаю время за этой тетрадью. Можно бы ее и бросить. Причина, по которой завела я ее в прошлом году, исчезла. Но все же, видимо, время от времени буду продолжать записывать — привыкла отчитываться самой себе.

Завтра, как отоспимся, поедем всем классом на пароходике в Петергоф. В понедельник перебираюсь в Лигово, и начинаются мои каникулы. Недельку отдохну, а там впрягаюсь в дела экзаменационные. Мне почему-то кажется, что в институт я попаду (тьфу! тьфу! Как бы не сглазить!).

Но самое главное — с сегодняшнего дня школа позади и начинается совсем новая жизнь!

А когда думаю о сегодняшнем дне, то в памяти ярче всего только то, как слепило солнце на Кировском мосту, да как ветер раздувал платье. Да еще звон мяча о ракетку слышу: Звон! Дон! Гон! Звон! Дон! Гон!

22 июня 1941 г.

ВОЙНА! Началась война. С фашистской Германией. Уже перешли границу и идут бои. В четыре утра бомбили Киев, Минск, другие города.

Пишу и не верю этим словам — бомбили?! Уже льется кровь?! В четыре утра?.. В четыре утра мы с ребятами возвращались с набережной Невы… Шли вдоль Крюкова канала, пели тихонько «Любимый город может спать спокойно…». А в это самое время!..

Объявили по радио в 12 часов. Я только встала и чай пила. Папа и мама дома были тоже — воскресенье. Праздничный пирог на столе по случаю окончания школы. Приготовились слушать веселую воскресную передачу про милиционера. Там песенка есть: «Давайте не будем, не будем, гражданин…». И вдруг вместо этой песенки — «Внимание! Внимание! Слушайте чрезвычайное сообщение…». И выступил Молотов. Война!..

Что же будет? Папа сказал, что, конечно, фашисты получат по заслугам, но все это очень серьезно. Взял документы и ушел в военкомат. Мама хватается то за одно, то за другое, и все у нее из рук валится. Соседи на кухне, в коридоре говорят только об одном. Слышно, как за стеной у Долиновых плачет Белла — у них ведь маленький только недавно родился, а тут с мужем придется разлучаться.

Я не могла оставаться дома, что-то надо было немедленно делать. Мы с ребятами собирались сегодня встретиться и ехать на пароходике в Петергоф. Как это все далеко уже — выпускной бал, танцы, смех, всякие планы… А прошло всего несколько часов…

Папа ушел в военкомат, надо было и мне немедленно что-то делать важное и нужное. Вспомнила, что наши противогазы не перезаряжались еще с осени — я все собиралась, да откладывала (ох, неужели химические отравляющие вещества применять будут!). Навесила на себя все три сумки с противогазами и чуть не бегом на Садовую, где районный пункт ОСОАВИАХИМа[16]. Но там было закрыто. Дворничиха сказала, чтобы завтра утром приходила. Шла по Фонтанке домой и в голове не укладывалось: ведь сегодня ночью, сегодня шли мы здесь с ребятами и ни о чем даже не подозревали.

Все люди на улице идут быстро, ни на кого не глядя. Многие женщины заплаканы. Даже дети как-то притихли. На углу включенный репродуктор, еще раз послушала выступление Молотова. Собралась толпа, все слушали молча, видать, тоже не в первый раз. И так же молча расходились.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});