Путь Найденыша - Евгений Щепетнов

– Ну что ты, как старый дед? Думали, думали! Думаю! Арнот, ты думаешь? Вот видишь – и он думает. Где тут поблизости лавка… купить бы мазиса, а?

– Опять? Мало тебе было нажраться, ты еще хочешь и обкуриться? Сиди тут и никуда не лезь, – нахмурился Нед, – проблем только не хватало! Лучше расскажи, как там было. Что за маги, чего делали…

– Маги? Маги как маги… ты что, магов не видал? Обычные на вид люди. Приличный такой дядька в мантии, начал руками водить и чего-то бормотать, а перед этим дал выпить какой-то гадости. Кстати, очень горькой. Как побормотал – меня будто огнем обожгло! Я аж ойкнул. А он вроде тебя: «Терпи, не надо было лезть куда ни попадя!» Ну вот и все – «Следующий!»

– У меня то же самое, – встрял Арнот, приглаживая торчащие вихры. – И знаешь, у нас еще и похмелье прошло. Так хорошо стало… Больше не буду так нажираться. Фу, гадко даже вспомнить! Все-таки куда ты ходил?

– О будущем спрашивал. Видишь тут тетку на перекрестке – она предсказательница. За серебреник рассказала мне будущее.

– И что сказала? – Глаза друзей заблестели от любопытства. – Ну, не потаи, расскажи!

– Ничего. Ну чего вы рожи скорчили? Ничего не рассказала, несла какой-то бред – то не бери, это не хватай, и все. Сказала – скоро отправлюсь за море.

– Тю-ю-ю… да это любой болван знает! – разочарованно протянул Ойдар. – На то и морская пехота, чтобы отправляться за море! Аферистка хренова! Плакал твой серебреник!

– Плакал, – легко согласился Нед. – Ну и пусть. Мне было интересно, а ей помог.

– Добряк он у нас, – хмыкнул друг, – и не подумаешь, что это он не так давно человеку оторвал башку! Кстати, ты так и не сказал – зачем ты это сделал? Все за спиной судачат, не могут понять. Зачем вдруг такое зверство? Ну зашиб бы его, и все, правда, Арнот?

– Правда. Даже смотреть было страшно. Ты был такой холодный, а глаза – как будто две черные дыры в Преисподнюю! Точно, точно! Даже белков не было видно – черные дыры, и все! Я близко сидел, все видел, так на меня кровь из перерубленной шеи попала – меня чуть не вырвало! Ты – был не ты. Мне неделю сны плохие снились – вроде как ты встал с кровати, идешь по темной казарме и отрываешь головы у парней. А потом возвращаешься и говоришь: «Ты все видел! Теперь ты должен умереть!»

Арнот передернулся и замолчал, глядя в небо и жуя травинку, сорванную где-то по дороге. Нед нахмурился, уперся глазами в землю – он не знал, что ответить друзьям. Потом повернулся и тихо забрался на облучок фургона, положив руки на колени и глядя вдаль, по улице, спускающейся к морю.

– Ты что, обиделся? Да не переживай ты так, – виновато сказал Ойдар, – мы всегда за тебя, что бы ни было. Это мы по-свойски… ты такой таинственный человек… мы вот про себя тебе все рассказали. А ты про себя – ничего. Нет-нет, мы все равно тебя любим, ты как брат нам. Но… ладно, не буду на эту тему. Хочешь, расскажу, как там, в городе офицеров?

– Ну и как там? – оживился Нед.

– Хорошо. Ну чего ты лыбишься? Правда хорошо – везде клумбы с цветами, чисто, дорожки посыпаны мелким щебнем. Дамы гуляют с дочками. Дочки – м-м-м-м-м! Так бы и отдался! Сразу пяти! Нет – десяти! Нет – сотне! Такие славные, такие чистенькие… просто мечта! А на нас как глядели – во все глаза! Небось таких красавцев, как мы, не видали, держат их взаперти…

– Тут каждая собака знает, что после увольнения толпу придурков везут к магам-лекарям на лечение, – подмигнул Нед, – мне предсказательница сообщила. Так что не придумывай себе фантазий. Для них ты был тупым солдафоном, в придачу – с дурной болезнью. Вот.

– Вот всегда ты так! – скорчив жалобную физиономию и помотав головой, ответил Ойдар. – Ни капли романтики в тебе, и где только тебя такого воспитывали?

– В деревне, – неожиданно для себя ответил Нед. – Палками, камнями, пинками и подзатыльниками. Как приличествует воспитывать сироту-арда. Ненавистного арда, пирата и разбойника.

– А боевое искусство ты изучил там? Или у ардов? Молчу, молчу! О! Еще порция здорового «мяса войны»! Ну что, парни, повторим как-нибудь наш забег по трактирам? Нет? Да ладно… неделя пройдет, и забудете! Я лично – точно забуду!

* * *

После поездки к магам жизнь в подразделении Неда вошла в свою колею. Подъем на рассвете, умывание, завтрак, тренировки до обеда, два часа отдыха и снова тренировки, пока не начнешь падать от усталости. Впрочем – теперь практически никто не падал. Из рыхлых, нетренированных новобранцев получились жесткие, как вырезанные из сухого дерева бойцы. Лишний жир ушел, а у тех, у кого его и не было, – наросли мышцы, которые легко таскали здоровенные копья и пуд железной брони, которую напяливали на плечи. Да, солдаты уже тренировались в стальной броне – наплечники, кольчуга, поножи, тяжелый шлем, закрывающий даже переносицу и выступающий с боков. Так он лучше укрывал от удара, но зато приходилось больше вертеть головой – сектор обзора уменьшался минимум в два раза.

Солдат обучали владеть всем оружием, которое имелось на вооружении корпуса пехоты, – от ножей до арбалетов, но при этом все-таки основным было распределение по специализации. Отработка движений до автоматизма, до такого состояния, когда человек выполняет что-то не думая, совершенно бессознательно. Сигнал! Поворот. Сигнал! Разворот. И так бесконечно, бесконечно, до безумия, до кипения мозгов на летнем жарком солнце.

Здесь оно было жарче, чем в Черном Овраге, – сказывалась близость к югу. Солдаты, обливающиеся потом, вышагивали и вышагивали по плацу, бегали трусцой в атаку, кололи, рубили, стреляли – бесконечно, бесконечно. Три седмицы их не выпускали в город – не потому, что последний раз сильно почудили, ерунда все это, ничего страшного не было. Сильно – это когда убили с десяток человек и сожгли десять трактиров. (И такое бывало! Хевераду тогда пришлось подмазывать кое-кого, чтобы вонь не дошла до короля, делать дорогие подарки и возмещать ущерб в двукратном размере. Виновные потом заплатили своей шкурой, а то и жизнью…) Нет. Не потому. Говорили, что через пару месяцев придется отплывать на границу с Исфиром, и командование торопилось вбить в своих солдат как можно больше знаний. И не потому, что Хеверад так любил своих солдат – большие потери личного состава дурно повлияют на его образ знающего, дельного офицера и кое-кто может подумать, что он не по праву занимает свое, такое денежное место. А он в отставку еще не собирался. Деньги были, да – особняки в столице, круглый счет в имперском банке, свое дело, которым управлял брат Хеверада, свой небольшой флот купеческих кораблей… но ведь чем больше имеешь, тем больше хочется. Терять стабильный источник дохода, когда деньги сами плывут в руки, – это было бы просто глупо.

Так что несчастных новобранцев дрючили до такой степени, что лекарь Жересар в один из последних дней седмицы решился и пошел на прием к полковнику, чтобы высказать свое мнение по этому вопросу. А что ему терять? Дальше будки лекарской да санитарного фургона на поле боя не сошлют. Жалованье, ему положенное, не отнимут. Уволят? Да кто пойдет на эту должность, когда можно просто нормально продавать порошочки чихающим горожанам и не думать о том, что завтра к тебе выстроится очередь больных солдат, притом забесплатно.

– Прошу разрешения войти, господин полковник! – прогудел лекарь, протискивая могучее тело сквозь дверной проем, не предназначенный для его габаритов.

– Давай, Жересар! Проходи! Что случилось? – полковник оторвал взгляд от кипы бумаг, где говорилось о последних поставках продуктов для нужд корпуса. Полковник никогда не оставлял бумаги на счетовода – лично проверял каждый счет и, надо сказать, очень преуспел в купеческом деле подсчета и учета. Да иначе и быть не может – это же его хлеб с маслом!

– Вынужден доложить, господин полковник, что, если в ближайшее время корпусу не будет дан отдых, вы рискуете остаться без части солдат. Налицо переутомление – бойцы в течение трех седмиц с утра до ночи выполняют тяжелые упражнения, и накопленная усталость – физическая и моральная – скоро даст о себе знать. Поверьте мне, знаю по опыту предыдущих лет. Если мы собираемся выставить на войну здоровые полки, должны давать им хотя бы один день в седмицу на отдых. Это мое мнение. Мы просто загоняем людей, часть заболеет, оставшиеся на ногах не смогут выполнять свои боевые задачи так, как нужно, появившись перед противником в виде полудохлых ослов. Кроме того – увеличение времени тренировок на все время светового дня, принятое по распоряжению штаба корпуса, не позволяет солдатам восстановиться в должной мере. Они спят по пять-шесть часов, и это после тяжкого труда от рассвета до заката. Это невозможно. Каждый день в лекарскую стоит очередь из больных, которым приходится давать освобождение от занятий, и каждый день несколько человек оказываются на плацу без сознания от переутомления и перегрева. Мы потеряем корпус. Это мое мнение.