Главная роль - Павел Смолин

получили полнейший отчет о пребывании Георгия на японской земле всего через два часа после того, как он взобрался на борт «Памяти Азова».

Совещание выдалось непростым — в донесении, помимо кропотливого и часто дословного пересказа слов Георгия так же описывались его жесты, прилагался полный список сделанных им покупок, а так же — личные впечатления принца Арисугавы от знакомства.

— Позволю себе предположить, что принц не взял с собой Шевича (презрение японцев к Российскому послу настолько велико, что иначе как по фамилии его никто из собравшихся не называл), потому что этот нерадивый посол взял на себя больше, чем ему было дозволено, — заявил Очень Важный Японец.

— Полагаете, посол навлек на себя гнев Наследника? — уточнил Очень Важный Японец номер два.

— Мы не можем утверждать наверняка, — признал первый. — Однако второй принц явно очень недоволен действиями Шевича. Полагаю, он имеет на наследника бо́льшее влияние, чем Шевич.

— С вашим утверждением сложно спорить, — поддержал «ОВЯ» номер три. — Русская Империя огромна, и дипломатов у них много. Осторожно предположу, что как минимум второй принц не хочет войны — это приведет к большой ссоре с нашими покровителями, англичанами. Гораздо разумнее списать эскалацию на Шевича и с позором вернуть его обратно на Север, где этому варвару и место.

— Его Высочество Арисугава-сама считает так же, — подтвердил ОВЯ номер один. — Его мудрое суждение подтверждает распоряжение второго принца о переносе той проклятой беседки на задний двор посольства Северных варваров. Второй принц предъявил бумагу, согласно которой на время нахождения на наших землях он уполномочен выполнять посольские функции.

— Кто еще хочет высказаться? — спросил Глава Комитета.

Захотел ОВЯ номер семь:

— Мудрость и знания многоуважаемого принца Арисугавы-самы об окружающем мире бесспорны. Однако я позволю себе обратить ваше внимание на изящный намек второго принца о готовности высадить на наши берега «любителей красоты».

Двадцать минут спустя решение было принято:

— Решено: с учетом последовавших за посещением типографии событий отнестись к намеку второго принца спокойно, но с надлежащей бдительностью.

Обсуждение продолжилось:

— Таким образом, можно с немалой долей уверенности заявить, что посещение Городского совета заставило второго принца скучать, и он согласился его посетить только ради того, чтобы предоставить нам официальные объяснения нежелания Наследника спускаться на берег. Предположу, что Шевич не лгал в своих заявлениях о высоких покровителях в Петербурге — из-за их интриг Наследнику пришлось искать компромисс, в результате которого на берег сошел второй принц.

— Я склонен с вами согласиться — наши наблюдатели только за сегодняшний день доложили о двух малых судах, передававших на «Память Азова» почту. Позволю себе предположить, что второй принц до прибытия в Японию мог не подозревать о спровоцированной Шевичем эскалации, но много занимался с консультантами — иначе объяснить его невероятные для гайдзина знания о наших традициях, а тем более знание языка, невозможно. В отличие от Шевича, второй принц смог понять подаваемые нами сигналы правильно, и понять, что мы не желаем войны с Россией.

— Ключевой причиной эскалации стало желание Шевича влезть в наше законодательство, — добавил другой ОВЯ. — Толика вины за случившееся лежит на нас, и принц это признает, поэтому нашел приемлемый для обеих сторон способ повлиять на внутреннюю жизнь Японии, не притрагиваясь к законам и ко всеобщей выгоде.

— Вы имеете ввиду песню? — уточнил Глава.

— Как и ожидалось от многоуважаемого Главы Комитета, — отвесил поклон ОВЯ. — И учитель музыки, и директор школы оценили песню второго принца высочайшим образом. Одобрил ее и Его Высочество принц Арисугава — он лично направил Высшему государственному совету рекомендацию рассмотреть возможность включения песни второго принца в программу обучения юной японской поросли. Она в полной мере соответствует нашим идеалам и хороша как по форме, так и по содержанию.

Глава предложил голосовать и огласил решение:

— Комитет единогласно решил поддержать рекомендацию Его Высочества принца Арисугавы.

— Вид нарядных и красивых детей доставил второму принцу явное удовольствие, — заметил ОВЯ номер шестнадцать. — Рискну предположить, что вид нарядных и красивых детей в уютных стенах публичного дома доставит ему еще большее удовольствие.

— Позволю себе не согласиться, — смерил «шестнадцатого» высокомерным взглядом «восьмой» ОВЯ. — Намек-приглашение Его Высочества принца Арисугавы в публичный дом второй принц отклонил достаточно явным образом. Повторные приглашения могут вызвать у второго принца раздражение или даже хуже — повод посчитать многоуважаемого принца Арисугаву не понимающим в дипломатии глупцом. Мы не можем себе позволить подобный риск. Предлагаю проголосовать за исключение всех публичных домов из предлагаемых второму принцу маршрутов.

Голоса разделились, японцы посовещались еще полчасика, и Глава вынес вердикт:

— Публичные дома и временный брак с маленькой девочкой не должны упоминаться во время прогулок со вторым принцем, однако рекомендуется предложить ему более изысканные развлечения в уюте чайного домика.

— В Нагасаки нет гейш приемлемого уровня, — заметил «третий» ОВЯ. — То, что подходит для невежественных гайдзинов, не подойдет для второго принца — мы не знаем истинной глубины его подготовки, поэтому рискуем унизить его специалисткой ненадлежащего качества.

— Предлагаю устроить конкурс среди лучших чайных домов квартала гейш Киото, — решил Глава. — И предоставить второму принцу победительниц не далее, чем послезавтра. Так же нужно отремонтировать и должным образом оснастить один из домиков в Нагасаки.

На этом совещание сочли законченным — светает, как-никак, пора и отдохнуть.

Глава 12

Утром, после завтрака, мы с Никки пили чай в его гостиной под свежую японскую газету. Знание языков и обычаев цесаревичу я объяснил еще вчера, когда лишние разошлись:

— Я не помню, Никки. В голове — разрозненные, смутные картины того, как я записываю иероглифы. Мог ли я настолько ждать нашего путешествия, что тайком принялся учить язык? — и, не дав Николаю ответить, горько вздохнул. — Чувствовать, что большая часть моей жизни до этого путешествия скрыта непроницаемой пеленой — очень страшно, но нужно уметь смотреть правде в глаза: если бы Господу было угодно вернуть мне память, он бы уже это сделал.

— Почему Господь поступил с тобой так жестоко? — приуныл наследник.

— Когда Господь посылает смертным испытания, нельзя спрашивать «за что» или «почему», — примерил я на себя образ духовного наставника. — Нужно спрашивать «зачем». Судя по том, что мы с тобой пережили по пути сюда и здесь, у Господа был план. Я не знаю,