Тоннель без света - Валерий Георгиевич Шарапов

Злоумышленник пытался меня убить, значит, он – товарищ решительный и бескомпромиссный, готовый на все. И не факт, что Мокрицкого прикончил именно «крот». Убийцу могло принести со стороны. Да, город закрытый, въезжающих и выезжающих проверяют, но на каждом метре милиционера не поставишь, и при желании сюда может попасть любой.

– Не уверен, товарищ майор, – решился возразить Москвин. – Резервы консульства не безграничны. Очкарик в плаще – сбитый летчик, его либо выдадут, либо упрячут. Хорст – у нас. Записывающая аппаратура реквизирована. Господам дипломатам надо думать о том, как вылезти из дерьма. Улики в посольство мы предоставим, и просто так их не проигнорируют. Янки будут сворачивать свою возню вокруг «Оникса», довольствоваться тем, что уже сделали. Ежу понятно, что с этой темы мы уже не слезем. Своего «крота» они вытаскивать не будут – бросят. А когда история всплывет, будут, как всегда, орать про чудовищные провокации коммунистов, на которые здравомыслящие люди на Западе никогда не купятся. Так что не думаю, что «крота» спасал человек со стороны.

– А малой прав, – уважительно пробормотал Швец.

– Малой, возможно, и прав, – поправил Михаил. – Если так, то дела его плохи. Придется самому заботиться о своей безопасности. Он ляжет на дно – это в любом случае. Нет записывающей аппаратуры – нет шпионской деятельности. При этом не забываем, что он живет в постоянном страхе. Об аресте Хорста он если не знает, то догадывается. Назовет ли Хорст его имя, неизвестно. В любую минуту за ним могут прийти. Плюс сегодняшняя история. Несколько минут шла беседа с Мокрицким, и убийца из кустов это видел. О чем мы говорили, он не слышал. Мокрицкий мог назвать его имя. На самом деле все не так, но наш герой этого не знает. Тем и вызвано его желание меня убить. Что сейчас творится у него на душе? Скорее всего, это научный работник, имеет квартиру в Кыжме. Есть семья, дети, устоявшийся быт. Все перевернулось. Сейчас ему незачем меня убивать. В таком случае убить придется и вас, а также ребят Литвина. Домой он не пошел, это понятно. Бродит по округе, выжидает, сидит в кустах, наблюдает за своим подъездом – не придут ли его брать. К утру успокоится, пойдет на работу или скажется больным, возьмет бюллетень. Будет жить как на иголках в ожидании ареста. Что остается человеку? Только бросить все и попытаться скрыться. Поэтому все дороги должны быть перекрыты – и немедленно. Если кто-то этой ночью выезжал, сведения должны предоставить. Позаботьтесь об этом, друзья мои. Поспим в другой раз. Все постовые службы, отделы безопасности, местные органы КГБ, а возможно, и областные – должны работать. Город закрыть – чтобы мышь не проскочила. Но тихо, без ажиотажа. Есть и второй вариант: у нашего шпиона крепкие нервы. Он будет вести себя как ни в чем не бывало – работа, дом, семья, будет ходить в магазин, выгуливать детей, собаку, или кого он там выгуливает… Этот вариант рассмотрим позднее. А пока есть чем заняться.

Лечь удалось только под утро.

Вскочил майор в одиннадцать часов с диким чувством, что все пропало! Немного знобило, но в целом здравствовал. Даже позавтракал, выпил крепкий кофе. Капитан Литвин докладывал: следы преступника выявили. Убийца сошел с тропы, огибающей озеро, какое-то время находился в кустах. Тем же образом удалился. Со стороны гостиницы к озеру не подходил. Видимо, как и Мокрицкий: оба прошли от города лесными посадками, пробрались через ивняк. Незнакомец следил за Мокрицким, а убить решился только после встречи с офицером КГБ. Имелись четкие отпечатки демисезонных ботинок 43-го размера. Судя по ширине шагов, рост средний (Кольцов об этом и так знал). Надеть такую обувь мог любой, у кого нога меньше упомянутого размера, и даже женщина. Из области доставили поисковую собаку. Она провела сотрудников милиции через посадки, поплутала по частному сектору и привела к переулку, где Мокрицкий оставил свой «Запорожец». Машина стояла, а следы обрывались. Овчарка походила кругами и села, сделала виноватую морду. Возможно, здесь стояла и вторая машина. Переулок был безлюдный, жилые дома – в стороне. Тамошние обитатели ничего не видели и не слышали, поскольку рано ложились спать. На ум пошло лишь одно: возможно, у преступника есть личный автомобиль.

О смерти супруга Розалинде Яковлевне Мокрицкой сообщили сотрудники городского отдела УКГБ. Попутно провели обыск и убедились, что записку, подброшенную в номер Кольцова, писал ее муж. Женщина была немолодая, имела слабое здоровье, известие о гибели кормильца потрясло ее до глубины души. Специально обученным людям пришлось успокаивать несчастную.

Обстоятельства гибели Мокрицкого остались тайной следствия. Узнав, что покойный супруг подозревается в государственной измене, женщина и вовсе погрузилась в прострацию. Обыск в доме ничего не дал – государственные секреты предатель в квартире не хранил.

Женщину привели в чувство, стали опрашивать. С мужем в последнее время происходило что-то странное: стал неразговорчивым, нелюдимым, закрывался в коридоре и с кем-то шепотом разговаривал по телефону, а потом путался с ответами. Не будь он равнодушен к эротическим утехам, супруга заподозрила бы адюльтер. Вчера он вернулся с работы в шесть вечера, есть не стал, сидел на балконе, нервничал, потом ушел, сказав, что скоро вернется. С кем он общался, супруга не знала, номера своих сообщников Мокрицкий в блокнот не записывал. В данный момент выявляется круг его контактов.

Город закрыли полностью. Пропускали лишь служебный транспорт и машины организаций, отвечающих за жизнеобеспечение. Особо желающих и не было – рабочие дни. Выражали недовольство пенсионеры, женщины с детьми. Перед ними вежливо извинялись, ссылались на некие чрезвычайные обстоятельства. Ведь все знают, в каком городе живут. Ограничения временные, возможно, завтра все вернется к норме. Сотрудники «Оникса» выехать не пытались. Ночью тоже ничего подобного не фиксировали. Проселочные дороги за пределами городской черты контролировали постовые на УАЗах. На усиление местной ГАИ прибыли из области несколько экипажей. Непонятливым гражданам объясняли: проводятся учения по гражданской обороне, а также проверка реагирования учреждений и организаций на введение режима ЧС. Половины сказанных слов граждане не понимали, но если надо, значит, надо.

Из областного центра также поступали неутешительные сведения: Алан Хорст обработке не поддается, назвать имя «крота» отказывается. Угрожает, корчит из себя оскорбленную невинность, но нажим растет, и, возможно, в скором времени фигурант заговорит. Консульство умыло руки, получив указания сверху: протест относительно задержания сотрудника выражается вяло, виден тонкий намек: воздержитесь от освещения событий – можете забирать этого парня. Но потом не забудьте вернуть.

Судя по всему, операция на «Ониксе» сворачивалась. И это, как ни крути, было победой. Но в