"Притащенная" наука - Сергей Романовский

Прошли годы. Хрущев, что хорошо известно, многое делал в пику Сталину. Так, в 1961 г. он решил развернуть советскую науку в «правильном» направлении: ликвидировали в Академии наук Отделение технических наук, а входившие в его состав 92 академических института были переданы в различные министерства и ведомства. Сделать-то сделали, но сама академическая наука не стала от этого более «фундаментальной», ибо ее практическая заданность сохранилась нетронутой.

* * * * *

Нам остается рассмотреть процесс расползания по отраслям так называемой ведомственной науки. Она является полноправным детищем советской власти в той же мере, как и индустриальный научно-исследовательский институт. Специалисты по науковедению утверждают, что на Западе «отраслевого сектора в нашем понимании… по сути дела нет» [260]. Возникла же отраслевая наука уже в начале 20-х годов, когда были организованы первые исследовательские институты при ВСНХ. Теперь каждый Наркомат желал иметь непременно свою науку. По задумке она была призвана помочь решению узкоприкладных ведомственных задач. Но так не бывает. Со временем менялись целевые установки отрасли, возникали новые грани взаимодействия с другими отраслями народного хозяйства и образованные ранее ведомственные институты были вынуждены перестраивать и свою структуру и тематику. Уже вскоре одной из государственных проблем стал очевидный дубляж исследовательских разработок, да и множество отраслевых институтов как бы перекрывало тематическую их независимость, и дубляж стал неизбежен.

К началу I пятилетки (1926) только в ведении ВСНХ было 32 научных института, а к концу (1932) уже 205 [261]. На III съезде Советов СССР (май 1925) Ф.Э. Дзержинский призвал «усилить связь научно-технических институтов с практической работой отдельных отраслей промышленности» [262]. А нарком А.В. Луначарский на XV партийной конференции (1926) заявил, что мы неизбежно отстанем от Западной Европы по всем видам промышленности, если «не будем иметь свою собственную высокоразвитую науку» [263].

В 1927 г. в директивах XV съезда ВКП(б) перед советской наукой была поставлена следующая задача: «Широкое развитие сети научно-исследовательских индустриальных институтов и фабрично-заводских лабораторий, решительное приближение академической научной работы к промышленности и сельскому хозяйству, самое широкое использование западноевропейского и американского научного и научно-промышленного опыта… а равно новых организационных форм…» [264].

7 августа 1928 г. Совнарком утвердил постановление «Об организации научно-исследовательской работы для нужд промышленности». В основу деятельности всех научных институтов положили принцип «социалистического планирования». С этого и началось наступление отраслевой науки «по всему фронту». Прикладная наука стала синонимична отраслевой.

В цифрах это наступление выразилось следующим образом. Уже в начале 30-х годов действовали 32 химических института, 17 машиностроительных, 6 электротехнических, 14 горнорудных и т.д. Дошло и до очевидных курьезов. Как отмечает Г.А. Лахтин, стало потребностью «научное сопровождение» не просто любого ведомства, но и любого производства, каждый новый вид производственной деятельности стремился иметь непременно свое звено отраслевой науки [265]. Так появились сотни разных «Гипро…» Только в Ленинграде были замечены «Гипрорыба», «Гипромясо» и «Гипромолоко», «Гипротеатр» и «Гипроцирк», «Гипроруда» и «Гипронеруд(а)» и т.д. Их число множилось из года в год. Только в 1929 – 1933 гг. число разноплановых институтов отраслевой науки выросло в 7 раз. Сеть научно-исследовательских учреждений промышленности насчитывала более 70 крупных институтов. Сеть сельскохозяйственных институтов во главе с ВАСХНИЛ имела в своем составе более 50 институтов; Наркомпрос – более 40, Наркомздрав – более 30, Комиссариат путей сообщения – 10 институтов. Помимо этого, только крупных фабрично-заводских лабораторий насчитывалось более 800. Были созданы сотни научно-исследовательских лабораторий в вузах. Однако, как считал Н.И. Бухарин, основной недостаток отраслевой науки – «академическая неповоротливость исследовательских учреждений, оторванность их от практической жизни, остатки изолированности, отставание в темпах работы» [266].

Это вывод одного из большевистских вождей. Мы же сделаем свой. На самом деле, уже в 30-х годах отраслевой научный пузырь надулся до таких размеров, что за ним потерялись объекты народного хозяйства. Поэтому в 1931 – 1932 гг. восстановили систему отраслевого главного управления ВСНХ. С января 1932 г. вся система научных учреждений НИС ВСНХ переходит в НИС Наркомтяжпрома СССР, а наркоматы теперь могли создавать собственные НИИ, т.е. иметь собственное «научное сопровождение». В целом за годы первой пятилетки число научных институтов выросло почти в 7 раз (с 30 до 205), из них 85 % были отраслевыми. К концу 1931 г. в них работало около 10 тыс. людей науки [267].

Но особенно интенсивно процесс институтообразования проявился в годы взбалмошного ленинизма. Только в 1958 – 1960 гг. создано в 2 раза больше отраслевых НИИ, чем за предыдущие 8 лет. К концу 1988 г. их счет шел уже на сотни: 1583 института промышленного профиля, 905 – сельскохозяйственного, 461 – медицинского, 399 – институты народного образования, культуры и искусства, 158 – строительного профиля, 89 – институты транспорта и связи, 38 институтов торговли и общественного питания и т.д. Вместе с отраслевой наукой наша «армия ученых» исчислялась уже в 4,5 млн человек.

В 1931 г. Постановлением СНК РСФСР все отраслевые институты были разбиты на «сорта». Институт 1-го сорта (офи-циально: первой категории) имел союзное подчинение, далее шли институты республиканской значимости, институты при вузах; еще ниже – заводские и фабричные НИИ. И уж вовсе на дне едва просматривались краеведческие институты и всякие прочие институты областного подчинения. Понятно, что различались они не только численностью ученого персонала и тематикой. Главное – в оплате труда. Она падала пропорционально «значимости» института в этой искусственно выстроенной иерархии. Кто же захочет за ту же по сути работу получать меньшую зарплату? И начались сложные интриги по переводу институтов в более высокие категории: высасывались из пальца проблемы «союзного значения», подключали местное партийное руководство, играя на их амбициях. Иногда это помогало. Чаще – нет.

Понятно, что синхронно с ростом числа ведомственных институтов, с расползанием вширь так называемой прикладной науки росло и число людей, занятых в этих секторах экономики. Так, в 1946 г. доля отраслевой науки составляла 38% от общего числа научных работников страны, в 1950 г. уже 47%, а в 1970 – 72%. Причем институты-карлики считались априори ущербными (чем меньше институт, тем мельче тематика, а потому стремились создавать институты-гиганты. В 1960 – 1970 гг. были нередки ведомственные институты численностью в 2 – 3 тысячи человек, а попадались и институты-монстры, в них было занято до 10 тыс. человек и более. То, что при этом терялась эффективность управления, да и просто реальная отдача была заведомо непропорциональна численности, мало кого заботило.

Очевидно и другое: по мере роста числа отраслевых НИИ и расширения их познавательного поля, с одной стороны, отчетливой «технизации» Академии наук и сознательного увеличения в ее общих планах доли чисто прикладных исследований, что начало отчетливо проявляться еще в конце 30-х годов, стерло ту грань между академической (фундаментальной) и ведомственной (прикладной) наукой, которая ранее якобы имела место. Уже в послевоенные годы принадлежность науки к фундаментальной или прикладной определялась лишь местом решения тех или иных задач. Реальные же различия практически не просматривались.

Разбухшая до невероятия Академия наук и расползшаяся вширь ведомственная наука могли жить относительно прилично лишь в условиях советской плановой экономики, характерной особенностью которой было безразличие к реальной отдаче от научной деятельности. Однако как только старая система рухнула, а новая еще не встала на прочный экономический фундамент, прежний гипертрофированно разбухший «научный потенциал» стал по сути главным непреодолимым барьером на пути возрождения российской науки.

А потому институты уже в 80-х годах стали передавать производственным объединениям. Территориально их как будто приблизили к производству, но наука от подобной «близости» и вовсе захирела. К 1987 г. в СССР действовало более 390 научно-производст-венных объединений, включавших 700 институтов и конструкторских бюро [268].