Луч правды во мгле лжи - Мария Арслановна Мусина

злющий Костя. Мы с Иркой притихли, как две мышки, боялись даже дышать. Костя пылал негодованием.

– Вы когда-нибудь прекратите морочить мне голову?

– А что случилось? – обиженно надула губы Ирка.

Костя швырнул на стол дискетку и порывался было уйти. Но Ирка бросилась ему на шею, облобызала, затискала и не отпускала. Хотя Костя и рвался изо всех сил. Дрыгал ногами и руками.

А я почему-то зарыдала в голос, глядя на эти их объятия. Причем безутешно-искреннее. Видимо, сказалось все же напряжение последних разговоров.

К нам с перекошенным от ужаса лицом спешил официант.

– Это не то, что вы подумали. – Костя снова предпринял интенсивную попытку отлепиться от Ирины.

– Да, – всхлипнула я, – не то.

– Что-нибудь закажете? – растерянно осведомился официант.

Ирка отпустила оперуполномоченного и строгим голосом произнесла:

– Зарыдать надо, чтобы заказ, наконец, приняли. Мы тут уже полчаса сидим!

– Я думал… вы поговорить…

– И поговорить тоже. Значит, так…

Костя все же остался с нами трапезничать и выпивать. Ему, видимо, тоже остро необходимо было снять стресс. Надеюсь, не мы ввели опера в такое состояние. Не только лишь мы.

Я притащилась домой уже за полночь. Василий несколько раз звонил, пытался выдернуть меня из кофушки, грозился приехать и разогнать всю нашу честную компанию. Но так и не приехал. Все же в нем была деликатность и тактичность.

Собаки скакали вокруг меня, радостно виляя хвостами. Кошка Одя вскочила на колени и проникновенно вложила в мою ладонь свою голову: гладь.

Василий смотрел на эту идиллию и улыбался.

– Как ты думаешь, – спросила я, – о чем думают наши собаки? А Одя? Ведь думают о чем-то. И не скажут никогда – о чем.

Где-то прочла про то, что мы так любим своих собак-кошек потому, что они никогда ничего о нас нам же не скажут. И вообще – не рассуждают ни о чем. Может быть, нам и не понравились бы их суждения о нашей жизни.

Но это – пораженческие, конечно, настроения. Слова иногда и не нужны. Хотя мы к ним (к вербальному выражению чувств и мыслей) привыкли, конечно.

Глава 9

Уже начало апреля. Но снег вдруг повалил так густо, как если бы промелькнули уже все лето и вся осень. И опять настал любимый праздник детворы – Новый год.

С сущности, так и будет: не успеем оглянуться – все пройдет.

Вчера я дала поручение Ирине отсмотреть добытую Костей видеозапись. О! Неужели я достигла такого уровня дао? Давать Ирке поручение! Но у меня просто не было другого выхода – назначены уколы красоты. И я не могла их пропустить.

Кроме того, на сегодня был назначен сеанс снятия порчи с Ланы Прошкиной. И я хотела поприсутствовать. Как показала практика жизни – у экстрасенса Владимира есть чему поучиться – полезному в быту и обороне.

Я уже лежала на высокой кушетке косметологички с намазанной на лицо мазью, которая была призвана обезболить непосредственное проникновение острия иглы в кожу. Лежала и представляла, какой обновленной я стану прямо сегодня. Как по-новому на меня посмотрит Василий и все его друзья. Друзья Василия, надо сказать, приняли меня благосклонно. А с особым восторгом меня полюбили их жены – поскольку я не восемнадцатилетняя какая-нибудь длинноногая модель и конкуренции им никак не составляю. Я была вся в мечтах о прекрасном, когда раздался звонок.

– Убили Лану.

– Что?

Я даже не спросила, откуда Осокина это знает.

– Сейчас приеду, – сказала я Ире, а косметологу:

– Колите.

– Будет больно. Заморозка еще не взялась.

– Колите!

Так я выяснила, что лучшее обезболивание – это мысли о смерти. Пусть даже и малознакомого человека.

Лицо мое выглядело выразительно-поколоченным. Хорошо, что еще действует масочный режим! Я села в такси (не в силах была сама вести машину) и набрала Иру:

– Я еду. Можешь рассказать пока, что случилось? Откуда ты знаешь?

– Костя утром в сводке увидел.

– Ты с Костей не расставалась до утра?

– Почему ты так думаешь? – быстро спросила Ирка.

– Дедукция.

Костя ни сном ни духом не знает о том, кто такая Прошкина. Значит, в момент просмотра им оперативных сводок Ирка находилась рядом. И, как всегда, подсматривала.

– Ты делаешь успехи! – удивленно заметила Осокина.

Каждому свое. Наташа разводится, страдает, теряет веру в людей, лежит при смерти… А мои подруги очаровываются и вдохновляются. Поли названивает мне с красочными рассказами об ухаживаниях Коростылева номер один. Теперь вот Ирка охмурила Костю. Но почему охмурила? Может быть, Костя вполне себе счастлив. Каждому свое.

Лану Прошкину убили! Связано ли это с нашим с ней вчерашним разговором? «После» – не значит «вследствие». Это слабое утешение. И не для утешения надо знать, почему убили Прошкину. Почему машина сбила Наташу? Это надо знать. Знать – и все.

Я ворвалась в Иркин офис, как вихрь. Нет, не так. Я бы ворвалась, как вихрь, но дверь мне долго не открывали. А когда Ирка, наконец, щелкнула замком, вся моя кинетическая энергия уже была потрачена на размышления о происшедшем.

Костя, как ни в чем не бывало, прихлебывал кофе, вальяжно развалившись в кресле.

– Полиция нравов! – возопила я. – Предъявите документ о законном браке!

– Не время шутить, – мрачно заметил Костя. – Во что ты опять вляпалась?

– Во что? – спросила я.

– Тебя, между прочим, уже однажды обвиняли в убийстве17, – напомнил оперуполномоченный.

Я даже не стала реагировать на эти Костины слова – настолько они не имели отношения к действительности. Ирка, внимательно вглядевшись в меня, всплеснула руками:

– Тебя били? Василий? Ничего удивительного! У тебя отвратительный характер! Ты кого хочешь доведешь.

– Я делала уколы красоты! – возмутилась я.

– Оно и видно, – кивнула Ирка-змея.

Светлану Прошкину убили в подъезде ее дома. Два выстрела. Один – контрольный в голову.

– То есть убийство заказное? – спросила я.

Костя согласился:

– Не хулиганка, ясное дело.

Черт, черт, черт, черт. Вчера у меня была великолепная возможность выяснить у Ланы, кто ее натравил на Верещагину. Я эту возможность блестяще упустила. Но кто же знал, кто же знал?

– Значит, с концами? – спросила я. – Висяк? Ни исполнителя, ни заказчика?

Костя понуро подтвердил.

– Во сколько это произошло?

– В девять вечера.

Мы расстались с Ланой часов в пять. С ней еще оставался Бородин.

Я схватила телефон, набрала сенса:

– Володя, когда ты вчера расстался с Прошкиной?

– Во-первых, привет, здравствуй, – обиженно пробасил сенс.

– Так когда?

– Часов в семь. Мы еще посидели, поговорили о жизни… А что случилось?

– Они с Лерой потом куда поехали?

– Не знаю. Я вызвал такси. Мы договорились сегодня встретиться у