Пепел звезд - Елена Гайворонская

– Хорошо. Перезвоните мне. Нет, я тоже туда подъеду. Ужасно интересно поглядеть на этих борцов за чистоту России.

Марина несколько раз перекатилась по огромной кровати, остановившись на краю.

– Не хватает зеркала во всю стену.

– Сделаем, – пообещал Антон. – А пока – закрой глаза.

– Зачем?

– Сейчас узнаешь. Закрывай, кому сказано.

– Ой! – взвизгнула Марина, ощутив, как что-то холодное коснулось шеи. – Это что, змея?

– Почти. Можешь посмотреть. Там, в шкафу есть зеркало.

Марина легко поднялась, распахнула дверцу и обмерла – на ее смугловатой коже, чуть выше груди, красовалось большое, вычурное, потрясающей формы колье, играя в полумраке черными, как уголь, камнями, от которых мягко струился неясный мерцающий свет.

– Ой! – только и смогла произнести она.

– Черные бриллианты. Встречаются крайне редко и с трудом поддаются огранке. Для них нужен особый подход и большой мастер. Нравятся?

– Они прекрасны, – сказала Марина. – Но это ни к чему… Это не мое, понимаешь?

– Именно твое, – Антон раздраженно взъерошил жесткие черные волосы. – Можешь выбросить или подарить кому-нибудь.

– Не сердись, – Марина неловко отцепила колье, положила на столик с затейливыми кривыми ножками. – Просто… мне ничего не нужно. Я здесь не из-за этого…

– Я знаю, – тихо сказал он. – Иди сюда… – Он обнял ее, коснулся губами виска. – Ты не похожа ни на одну из женщин, которые мне встречались. Ты, как никто, умеешь снять напряжение… Ничего не просишь. Ни о чем не спрашиваешь… Единственная и неповторимая. Как черный бриллиант.

– Прекрати… – Марина смущенно улыбнулась. – А то я задеру нос. Хочешь, чтобы я о чем-нибудь спросила? А вдруг это окажется военной тайной? Хорошо. Ты был женат?

– Был, – Антон поморщился. – Очень давно. Мы развелись лет так пятнадцать назад.

– А дети есть?

– Сын, – он закинул руки за голову.

– Большой?

– Думаю, да, – Антон криво усмехнулся. – Если мне сейчас сорок, то ему должно быть девятнадцать-двадцать.

– Ты с ним не видишься?

– А зачем? Когда-то его мать принесла мне копию решения суда о разводе и выписке из ее квартиры, попросил впредь не беспокоить. Что мог дать ребенку отец по ту сторону решетки? Я ее не осуждал. Сам бы, может, так же поступил на ее месте. Потом она вышла за честного, – Антон сделал язвительное ударение на этом слове, – человека. Образованного. Инженера. Ну и ради Бога. И вдруг, полгода назад, – здрасьте! Разыскала. Сынок, видишь ли, поступал, не куда-нибудь – в МГУ! – на юрфак! И срезался. А на курсы какие-то у них денег нет. Вот досада! Не могу ли я помочь материально? Так, блин, и выразилась: «Материально». Словно не к мужу бывшему, отцу ребенка, пришла, а к чиновнику с прошением. Теперь, значит, мои грязные деньги понадобились. Можно стало. – Антон вновь усмехнулся презрительно и зло.

– Дал?

– Нет. С какой стати? Мой сын вырос в честной, порядочной семье. Достойным гражданином некогда великой державы. Пусть поступает. На общих основаниях. Государство о нем позаботится. Оно у нас большое и доброе. На всех хватит.

Вошла Лена, привнеся едва уловимый аромат «Шанели» – банально-неизменного атрибута красивой богатой женщины. Но сейчас она выглядела, скорее, как измотанная сессией студентка – бледная, без следа косметики. Темные круги под глазами. Волосы небрежно стянуты в узел. Она казалась особенно хрупкой, уязвимой, как никогда. Олег понял – она не лгала, говоря, что устала, что собиралась лечь спать. И еще – он не имеет права наваливать ЭТО на ее худенькие плечи. Он один должен держать ответ за случившееся.

– Здравствуй. Что произошло?

– Извини, – пробормотал он, с тоской глядя, как случайные снежинки тают на ее скинутом капюшоне. – Я сделал глупость, позвонив тебе. Все в порядке. Хочешь кофе?

Лена смотрела внимательно, настороженно. Затем, покачав головой, осторожно дотронулась кончиком мизинца до его подбородка.

– У тебя шрам. В какую историю ты попал, Олег? Где Ник?

«Черт! Все-таки она была неплохой психолог. Не напрасно читала книжки!»

– Ник? – он старался говорить и выглядеть непринужденно, хотя внутренне содрогался, произнося это имя. – Думаю, дома. Или еще где… Откуда мне знать? Я долбанул новую машину по невнимательности. Теперь достанется от отца…

– Послушай, – сказала она тихо, – я была неправа, когда сказала, что мы не можем стать друзьями. Если я чем-то смогу помочь…

– Нет, – он поймал ее прохладную руку, стараясь запомнить прикосновение каждого длинного пальца.

– Я солгал тебе и себе. Мне не нужна дружба. Я хочу большего… Прошу тебя, уходи.

Олег опустился на диван. Сгорбившись, низко нагнув голову, он разглядывал свои руки, точно видел их впервые.

– Прости меня. – В ее голосе слышалась жалость. Но и только. – Ты хороший человек. Добрый, честный…

– Но не слишком умный для тебя, так?

– Неправда, – горячо возразила Лена. – Просто мы разные. Ты встретишь девушку гораздо лучше меня.

– Лена, Леночка… – Он горько усмехнулся. – Я хочу тебя спросить – ты когда-нибудь любила по-настоящему? Так, чтобы все внутри переворачивалось? Чтобы хотеть каждую минуту, и было мало? Любила?

– Зачем тебе… – на ее бледных щеках проступил румянец.

– Пожалуйста, – сказал он отчаянно, – я хочу знать. Даже если мне будет неприятно… Любила?

– Да. Но это было давно.

– И почему вы не вместе?

– По глупости. – Она быстро потерла глаза. Мне было всего восемнадцать. Мечталось о деньгах, славе. А он не хотел ни с чем меня делить.

– Ты не пробовала его найти?

– Для чего?

– Потому что ты до сих пор его любишь. – Убежденно сказал Олег. – Может, еще не все потеряно?

– У тебя чересчур богатая фантазия, – Лена улыбнулась сдержанно и печально.

Олег поднялся, вытащил из пачки сигарету.

– Разве ты куришь? – удивилась Лена.

– Иногда полезно менять привычки, – он помолчал. – Я отлично помню, как увидел тебя впервые. В «Кристалле». В том длинном черном платье… Я много слышал о тебе, как-то даже видел по телеку, но никогда не думал, что ты ТАКАЯ на самом деле. В жизни не встречал красивее девчонки. Ты держалась как королева. Я был уверен, что ты и разговаривать со мной не станешь…

– Но вел ты себя весьма самоуверенно! – Лена рассмеялась, еда ли не впервые за последние месяцы их общения. Ее глаза потеплели.

– Оттого, что выпил, для смелости. Я так отчаянно хотел познакомиться с тобой… Впрочем, должно быть, уже сознавая, что ты – не мой уровень.

– Не надо так… – взгляд ее сделался мягким, задумчивым. Парадоксально, но в тот момент она казалась ближе к нему, чем когда-либо прежде. И на мгновение он подумал, что то, чего он так безуспешно и страстно желал эти несколько недель, теперь может оказаться возможным…

Он сделал шаг. Но ошибся. Как всегда. Она предостерегающе подняла ладони: «Олег, прошу тебя, не нужно.

«Прошу…» Только она умела сказать «прошу» так, что все сразу становилось по местам. Всего одно слово. И взгляд, потускневший, далекий…

– Извини, – вымолвил он. – Я тебя провожу.

– Не стоит. Просто открой мне дверь.

Вот и все.

Маслов так и не приехал. И не позвонил. И Юлька не скупилась на эпитеты. Один раз набрала ему на мобильный. Кто-то взял трубку и долго, невнятно сопел. Наверно, ошиблась. Ближе к одиннадцати раздался звонок. Она уже приготовилась излить в черные телефонные дырки Ниагарский водопад эмоций, но то был Антуан. Мамашкин супруг. Он вежливо осведомился, не забыла ли Юлия, что у маман скоро день рождения. В честь чего он и прибыл, в очередной раз, аж из самого Парижа. Юлька хотела ответить, что мамочка сильно бы не расстроилась, если бы Юлька и забыла, поскольку вот уже лет десять само присутствие дочери служило для маман болезненным напоминанием о том, что ей давно не тридцать и даже не тридцать пять. А поэтому поздравление каждый год выстраивалось по стандартной схеме – Юлька заезжала к Микимото или Картье, покупала что-нибудь золото-бриллиантовое (благо, здесь вкусы матери и дочери совпадали). Вечером звонила, заранее зная, что услышит любезно-непреклонное: «Не стоит приезжать сегодня, дорогая… Гости… Нужные люди. Ужасно старые, чопорные, скучные. Тебе будет неинтересно… Как-нибудь позже… При случае.»

Конечно, Юлька заскочит «при случае» на пару минут. Выпить чашку крепкого кофе. Отдать запылившуюся сафьяновую коробочку. Выслушать ахи восторга вперемешку с сетованиями на работу, диету, тяготы посткризисного жития, когда мастеров приличных не сыщешь сделать новый ремонт взамен старого, пятимесячной давности – ведь мода на обои меняется так быстро! При этом одной рукой маман будет шпаклевать Диоровским кремом морщинки, другой – взбивать каштановую челку, а Юлька – застегивать молнию на спинке чрезвычайно узкого платья из последней коллекции Валентино. Чтобы через пять минут белая «Субару», презрительно чихнув, растаяла в ночи, унося маман на очередной прием. К нужным старым чопорным людям. Куда ей, Юльке, позору семьи и дурной копии мамочки, вход заказан… Потому что… ей там будет неинтересно. Как и всегда.