Девушка лучшего друга (СИ) - Гранд Алекса

Пожалуй, предупреждение Белова – это единственное, что запоминается из всей пары. В остальном, два академических часа проходят мимо меня, чистый тетрадный лист остается нетронутым, а новая тема – неусвоенной. В унисон со звонком я торопливо сваливаю канцелярские принадлежности в сумку и больше не слушаю пытающуюся вразумить меня Полю.

– Аверина!

– Не сейчас, Полин!

С жгучим чувством собственной никчемности я выскакиваю из давящего на меня своими стенами здания универа и несусь, куда глаза глядят. Забываю пальто в гардеробе на вешалке, влетаю ботинками в мартовские лужи и до ломоты в висках хочу избавиться от выворачивающей мое нутро наизнанку зависимости.

– Девушка, вы обронили…

На автомате проскакиваю мимо неуклюжего молодого человека в желтой ветровке, хоть он и пытается что-то еще мне сказать, и ускоряю свой бег, повторяя обветренными губами нехитрую мантру.

«Хватит, Слава! Тимур тебя забыл, пора и тебе вычеркнуть его из своей жизни».

Окружающее пространство размывается и плывет, предметы постепенно теряют очертания, холодный воздух разрывает иголками легкие. Только я ничего не чувствую и не слышу до тех пор, пока оглушительный крик с нотками паники не начинает долбить в барабанные перепонки.

– Ста-а-ася!

Я резко торможу перед пешеходным переходом, чтобы едва не впечататься носом в низко посаженный спорткар ярко-салатового цвета, который с визгом выруливает из-за угла и обдает грязными брызгами мои узкие темно-синие джинсы. Еще чуть-чуть и наше с ним столкновение было бы неизбежным.

Концентрированный адреналин затапливает меня от самой макушки до пят, заполняет каждую клеточку ставшего неповоротливым тела и бьет в голову, как тройная доза текилы. И я не замечаю, что за эти рваные смазанные мгновения Шилов успевает бросить свою драгоценную тачку посреди дороги с распахнутыми настежь дверями и с реактивной скоростью преодолеть разделяющие нас метры.

Его дрожащие ладони обхватывают мое лицо, а я никак не могу различить цвет буравящих меня глаз.

– Стася, ты что творишь?!

Истошный вопль Кирилла пугает прохожих, вынуждая женщину преклонного возраста в темно-фиолетовом плаще крепче прижать к себе сумку, молодую мамашу с коляской обойти нас десятой дорогой, задумавшуюся школьницу с книгой в руках – отшатнуться.

Ноздри Шилова широко раздуваются, зрачок расширяется и стремительно сливается с радужкой, и я должна испытать хоть какие-то эмоции от того, как сильно его колошматит, но в груди ничего не екает. Там выжженная пустыня, вечная мерзлота и достигший апогея пофигизм.

– Ничего.

Я равнодушно пожимаю плечами и полосую зубами по нижней губе, потому что в мозгу снова возникает уродский снимок Громова и его новой пассии. И я готова грызть землю или биться лбом о стену, лишь бы вытравить эти ядовитые картинки из своего сознания к чертям.

– Хватит уже по нему убиваться, Слава. Выходи за меня. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива.

Пальцы Кирилла бережно порхают по моим щекам, и я, наконец-то, фокусирую на нем свой шальной сумасшедший взгляд. Абсолютно абсурдное предложение, на которое я совершенно точно должна ответить «нет».

– Хорошо.

Мое внезапное согласие обрушивается на бедного Шилова, как чудовищной силы цунами, и он долго моргает, явно считая, что ослышался. Потом издает невообразимый клич, который, судя по всему, обозначает радость, и сгребает мое безвольное туловище в охапку. Взъерошивает мои волосы, широко улыбается и начинает что-то вещать о предстоящей свадьбе и списке гостей, только я ни единого слова не могу разобрать.

В носу стоит запах соленого океанского ветра…

Глава 28

Слава

– Посмотри, какое оно замечательное!

Мама опускается на молочно-белый кожаный диван рядом со мной и кладет мне на колени каталог свадебных платьев, раскрытый на третьей странице. От ажиотажа, который она явно испытывает, трясутся ее сбрызнутые лаком локоны, подрагивают тонкие пальцы с аккуратным французским маникюром и качаются в такт длинные сережки из белого золота, напоминающие дождь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мама то и дело поглаживает меня по спине, поправляет рассыпавшиеся по моим плечам волосы и проявляет столько несвойственной ей заботы, что мне хочется отсесть от нее подальше и поинтересоваться, почему она раньше не проявляла подобных наполненных теплотой чувств.

Все просто. Раньше я не встречалась с Кириллом, не желала даже рассматривать его кандидатуру в качестве жениха и уж точно не собиралась за него замуж.

– Да. Неплохое.

Я рассеянно соглашаюсь и без должного интереса изучаю снежно-белый наряд с расшитым сотнями блестящих страз корсетом и пышной многослойной юбкой, где с легкостью можно спрятать шатер цирка, табор цыган и небольшой палаточный кемпинг.

– Дочка, это просто замечательно! Я так рада за вас с Кирюшей! – продолжает причитать мама и, кажется, не замечает, что от ее поздравлений ни один мускул не дергается на моем лице.

Не пускается вскачь настрадавшееся сердце, не потеют от волнения ладошки, не выполняет сложных кульбитов желудок.

– Завтра после пилатеса мы встретимся с Леночкой и выберем для вас ресторан. Не благодари!

Мама игнорирует мой начинающий дергаться от такого количества елея глаз и ласково треплет меня по щеке, отчего раздражение бурной лавой растекается по венам. Когда мы последний раз были у нее в гостях с Тимуром, она и близко не была такой дружелюбной.

А сейчас, судя по всему, сбывается ее давнишняя мечта. Две достаточно влиятельные семьи собираются объединить капиталы, поженить детей и с энтузиазмом ждать внуков. Только вот у меня от одной мысли о первой брачной ночи стремительно холодеют внутренности, покрываясь мерзкой изморосью, а в горле разбухает огромный колючий ком, словно туда запихнули ощетинившегося ежа.

Пожалуй, я поторопилась принять заставшее меня врасплох предложение Шилова.

– Здравствуйте, мама.

Раздается бойкое у меня за спиной, и я подпрыгиваю от подобострастных интонаций в голосе Шилова и от представляющегося диким и совершенно неуместным обращения.

Он называет пока еще даже не тещу мамой, обзавелся комплектом ключей от квартиры моих родителей и даже собственными домашними тапочками. Стесняюсь спросить, куда продвинется его наглость после свадьбы?

– Это вам.

Никто из присутствующих в упор не видит охватившего меня недоумения, Кирилл вручает один из двух огромных букетов кирпично-оранжевых роз маме, а она целует его в висок. И эта картина выглядит до того идиллической, что мне хочется под шумок смыться отсюда, учитывая, что вряд ли кто-то вообще заметит мое исчезновение.

Отец по вошедшему в привычку обыкновению задерживается в офисе, и мы втроем рассаживаемся за стол. Мой аппетит болтается на уровне отметки минус бесконечность, зато Шилов ест за двоих и нахваливает сливочную пасту с морепродуктами. Мама же стесняется признаться ему в том, что не имеет никакого отношения к кулинарному шедевру, который привез упакованный в ярко-зеленую форму курьер.

– Я тоже люблю кухню «Астерии» после того, как они сменили повара.

Бросаю подчеркнуто небрежно, наливая себе стакан воды, и получаю два полных укоризны взгляда. Мать кривит сливающиеся в тонкую полоску губы, Кирилл хмурится, как от сильной зубной боли. Надо же, какое единодушие.

Испытав садистское удовлетворение от своего по-детски глупого протеста, я как ни в чем не бывало тянусь к блюдцу с лимонами, опускаю в бокал пару долек и спокойно цежу получившийся нехитрый напиток.

– Мешаю вам играть в идеальную семью? Ну, я ж не виновата, что она картонно-фальшивая.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Слава, ты посмотрела страничку организатора свадеб, что я тебе переслал?

Взяв на себя роль миротворца, перебивает меня Шилов за секунду до того, как мамины пальцы вцепятся в кипенно-белую скатерть, а я грохну графином по столу и выдам еще что-нибудь ядовито-саркастичное.

Нет, я не поинтересовалась кандидатурой возможного распорядителя. Я не позвонила в рекомендованный мамой салон. Не назначила примерку и проворонила составленный Еленой Евгеньевной список гостей. И мне по этому поводу ни капельки не стыдно.