Испытание веры - Василий Щепетнев

Настал день, когда зажила последняя рана. Отдохнув, я с пером Шейкли попытались провести ментальное обследование шкатулки, но тут мы оказались бессильны. Сверхчистое серебро полностью экранировало ее содержимое.

Тогда мы решили открыть ее физически. Ради безопасности сделать это вне Подземелья.

И — сделали.

Я и пер Шейкли поднялись в полдень на поверхность. Отряд встал по периметру невидимого круга, мы — в центре, у специального столика, нарочно поставленного заранее. Конечно, если внутри, действительно окажется манускрипт, предосторожности наши излишни, но нет такого понятие в поселениях, как излишняя предосторожность.

Пер Шейкли предоставил мне право открыть шкатулку, да ему с одной рукой было бы и неудобно.

Открывалась она несложно — крышечка съезжала в сторону, стоило подцепить ногтем особую уступочку. Под нею оказалась крышка другая, ее требовалось откинуть, используя рычажок. Я это и сделал со всем бережением, на которое был способен.

Бумаги в шкатулочке не оказалось. И оружия, хотя бы стилета, тоже. Лишь облачко пара вылетело из нее. Я невольно отшатнулся — как знать, не отрава ли это, но обошлось.

Разочарованный и опечаленный смотрел я на пустое чрево шкатулки. Гибель поселенцев оказалась напрасной. И в том была моя вина — именно я натолкнулся на купол, пустышку, обернувшуюся гнездом монструозий.

Не знаю, сколько я простоял, не в силах поднять головы и посмотреть перу Шейкли в глаза, но тут возглас стражей границы прервал мои думы. Быть может, это монструозии пришли сюда? Я даже на мгновение захотел, чтобы было именно так — на них бы я выместил собственную досаду, а если бы погиб в схватке, то и к лучшему — мысли, разумеется, совершенно недостойны того, кто посвящает жизнь служению Господу, и пишу об этом, чтобы показать, насколько я пал духом.

Но это были не монструозии. Тот пар, что вышел из шкатулки, образовал над нами, пером Шейкли и мною, облачко продолговатой формы, в котором при известной фантазии можно было увидеть глаза и рот.

Облако стремительно спустилось ко мне, обволокло меня, и я, наверное, потерял сознание — во всяком случае, какое-то время вокруг меня была лишь беспроглядная смоляная тьма. Когда же она исчезла, я увидел, что облако поглощает пера Шейкли!

Оцепенение прошло. Я подскочил к облаку и ударил мечом — разумеется, стараясь не задеть тающего пера Шейкли. Меч прошел сквозь облако, не встретив ни малейшего сопротивления. Стражи границы не решались стрелять из арбалетов и метателей, боясь причинить зло нам.

Бессильный, стоял я у облака, как вдруг оно поплыло к стражам, оставив после себя пера Шейкли живого и взволнованного. Стражи границы проявили малодушие — они бросились бежать врассыпную, но никто не мог скрыться от облака: ускорив свой полет, оно настигало каждого, поглощало, чтобы спустя пять-шесть дыханий освободить невредимым.

Пер Шейкли смотрел на это без страха, я даже прочитал в его глазах удовлетворение. Он успокоил меня, обещав, что я и сам позднее пойму суть происходящего.

Тем временем облако извергло последнего стража и, струясь, стало погружаться в песок. Я понял, что оно проникает в Подземелье, но сейчас это уже не казалось мне опасным, напротив, я стал ощущать уверенность в благополучном исходе, более того, в исходе превосходном.

Постепенно такое же настроение охватило и стражей границы — панику и страх сменили сначала недоумение, затем спокойствие, а затем и радость, тихая и, казалось бы, беспричинная.

Солнце было на полпути к горизонту, когда мы решили спуститься в Подземелье. Встретили нас умиротворенные и просветленные лица. Облако не пропустило никого.

Пер Шейкли показал мне шкатулку. Она вновь была закрыта. Вернулось ли облачко назад, выполнив свою миссию?

У нас еще было время, и каждый стал довершать собственные дела. Я — дописывать эту рукопись.

Метаморфоз — вот что ожидает жителей поселения. Совершенное оружие, найденное пером Шейкли, не уничтожало врагов — оно изменяет нас, изменяет таким образом, что угрозы Мира Красного Песка и иных Миров становились просто ничтожными. Да и сам Мир Красного Песка для нас становится тесен, как тесна колыбель взрослому человеку. Мы уходим в Горние Миры, где будет форпост нашей республики.

Пишу я это больше по привычке. Оттуда, из Горних Миров мы будем навещать наш Мир и поможем ему не только полученными здесь знаниями, но и большим, много большим.

Я чувствую, что подошло время. Мы готовы расколоть скорлупу и отправиться в полет.

Я спокоен — мы все спокойны. Мы — потому что все наши ментальные сущности сливаются в единую необоримую силу, и я сейчас ощущаю себя лишь частицей сверхсущности.

Пора…

Аббат Демеро неторопливо скатал свиток и вернул его в цисту.

— Теперь понятно, что случилось с поселением.

— Неужели это правда, Аббат Демеро?

— Каждое слово. То что мы видели, убеждает в этом.

— И они…

— Похоже, что они распрощались с телесной сущностью. Она для них значит не более, чем оболочка куколки для бабочки.

— Но Горние Миры? Что это такое?

— Заклинатели веками пытаются отыскать туда тропу, лучшие навигаторы ищут путь. Быть может, это сверхнавь, Навь Нави. Иные считают, что Горний Мир расположен рядом с престолом Всевышнего, другие боятся, что это соблазн, кущи Нечистого. Очень мало известно доподлинно, кажется, это четвертый подобный случай за всю историю Единой церкви. Раньше, во времена пре-Смерти, уходов в Горний Мир было больше, особенно по ту сторону Лантического моря-окияна. Отличительная черта ухода в Горний Мир — нетленность останков. Но сейчас не время для лекций, мой мальчик. Шерлок совершенно верно объяснил причину трудности перехода в Мир Красного Песка — взаиморасположение светил. У нас мало времени.

Времени оказалось еще меньше, чем думалось. Или Подземелье было больше, чем представлялось. Они не обошли и малой части помещений. Везде находили порядок. Аббат Демеро отыскал и обфициальную Летопись, но читать ее не стал, некогда.

В арсенальной внимание их привлек ряд блестящих стволов.

— Это и есть метатели, — удовлетворенно кивнул Аббат Демеро. — Что ж, лучше хоть что-то, чем вовсе ничего, — он взял с полдюжины этих страшных орудий.

Иеро кинулся помогать, но Аббат покачал головой. — Нет, это бесполезно.

— Почему?

— Ты вышел в Навь из места, где царит статис-поле.

— Да, и что?

— Ты не сможешь перенести туда вещественные объекты. Более того, ты даже не сможешь удержать в памяти свое нынешнее путешествие в Навь. Таково свойство статис-поля. Впрочем, в Нави память о прошлых погружениях к тебе вернется, — Аббат прихватил и цинковый ящичек с зарядами для метателей. — Один из метателей — твой. А пока — готовься к переходу.

— Здесь есть площадка перемещения?

— Достаточно того, что она есть в Нави. Когда подойдет время — а оно близко — нас просто выдернет отсюда, как удильщик вытаскивает рыбу из воды.

И в самом деле — окружающее после слов Аббата подернулось дымкою, на несколько ударов сердца у Иеро потемнело в глазах, а когда зрение вернулось, он обнаружил себя на площадке перемещения в Замке.

Рядом был и Аббат.

— Видишь, вот мы и в Нави. Теперь давай прощаться.

— Надолго?

— Как знать? Нам не только будущее неизвестно, и в настоящем скрыто немало тайн. Исследуй настоящее, мой мальчик…

……………………………………………………………………………………………..

Его била крупная дрожь, и сердце хотело выскочить, выскочить и разорваться где-нибудь вдали.

Издали доносились голоса:

— Он выживет?

— Как знать. Мы постараемя.

— Тихо, ему нужен покой…

Он очнулся в покое. Чужом покое — это чувствовалось даже с закрытыми глазами.

А если открыть?

Покой был залит розовым светом. Пожар?

Не пожар. Свет такой из окна.

Иеро встал с кресла. Как он, собственно, в нем оказался? И как он оказался в этом покое?

Высокий потолок изукрашен орнаментом, стены в зеркалах, голубых, бездонных, кресло, в котором он спал, само стоит целое состояние.

Полно, спал ли?

Он вдруг вспомнил аббата Демеро, путешествие в Мир Красного песка. Когда это было? Год назад, луну или мгновение? Или оно впереди, еще только предстоит? Значит, он в Нави. Упрощая — спит и видит сон. Если смотреть оттуда, с Яви. А отсюда Явь казалось сном, смутным, полузабытым сном.

За спиною кашлянули.

Иеро стремительно обернулся, готовый увидеть что угодно — ожившего идола, дракона, водяного человека.