Испытание веры - Василий Щепетнев

Три последующих дня я и двое моих товарищей по походу готовили Стражей Границы к отражению вторжения прыгающих монструозий. Мы были уверены, что рано или поздно оно случится — до Пирамид, как оказалось, было немного более дюжины лье, и теперь, когда пиявки знали о нашем существовании, появление их близь Подземелья казалось неизбежным.

Провидение и тут уберегло нас — нашествие монструозий действительно вскоре случилось, и Стражи границы доказали, что не зря изводили заряды метателя на учениях.

Пер Шейкли покуда запретил мне хождение в Навь — сначала следовало дождаться благоприятного взаиморасположения светил, а не изводить впустую ментальные силы. Я углубился в исследование второго уровня Подземелья. По мнению пера Шейкли, в течение луны исследовавшего это место в суб-Нави, здесь могли находиться особые кладовые Наследия. Его прозорливость и на этот раз оправдала себя: нам удалось отыскать магнитные арбалеты — оружие, лишь немного уступающее метателям, но менее зависимое от зарядов. Даже обыкновенная стрела в магнитном арбалете обретала трехкратную мощь. А стрела серебряная — десятикратную! Превосходное оружие, и оно нас выручило во время Второй Атаки монструозий на поселение.

Помимо этого, я должен был исполнять обыденные обязанности — утешать уставших, подбадривать утомленных, помогать перу Шейкли в проведении служб, чертить планы Подземелья, рассчитывать движения Светил — все то, что потом и вспомнить-то бывает трудно, но сейчас занимает изрядно и времени, и сил.

Происходило то, что обыкновенно происходит в поселениях к концу первого — началу второго года — во всяком случае, так учили в семинарии: люди начали уставать. Усталость не была усталостью тела: пожалуй, никогда в истории республики Метц не было прежде поселения, где пионерам стол и кров стоил меньших трудов. Два человека в пещерах Манны без труда обеспечивали питанием все поселение, и у них оставалось вдоволь времени для экспериментов: они научились разводить манну со вкусом хлеба и со вкусом мяса, и даже неотличимую от земляники! Жилые покои Подземелья по своим удобствам равнялись княжеским — я об этом уже, кажется, упоминал. Мастерские могли обеспечивать нас одеждой, обстановкой — из разных видов астика, разумеется. Пионеры шаг за шагом исследовали Подземелье, каждый из них пробовал себя и в Мастерских, и в пещере Манны, но я замечал порой странный блеск в глазах.

Я делал все, чему был обучен — но знания мои были рассчитаны на наш Мир. Здесь же требовалось иное, и обрести его можно было лишь собственным опытом. Покой и довольствие могут обернуться худшими трудностями, чем страдания и невзгоды. Мать всех грехов — праздность. Люди начали терять связь с Миром. С нашим Миром.

Все больше и больше пионеров стремились в патруль — под фиолетово-оранжевым небом им было легче, чем под надежными сводами. Им нужно было нечто, связывающее их с родиной. Солнце. Звезды. Ветер.

Воистину нет зла, которое Провидение не может обернуть добром! Первое нашествие монструозий ободрило всех и вернуло смысл существования! Оно показало, что не зря мы стремились усовершенствовать свое искусство во владении метателем, напомнило о битвах с силами Нечистого, как прошедших, так и, что важнее, предстоящих!

Все возжелали стать стражами границы и получить магнитный арбалет. Отлично. Арбалет не метатель, стрел вдосталь, и вскоре наше поселение имело четыре отряда по дюжине человек в каждом. Между отрядами даже возникло соперничество, впрочем, не переходящее во вражду: в поселениях бывает и это. Вновь время поселенцев было заполнено до последней склянки.

Но услышанное на исповеди повергло меня в уныние: оказывается, возникла идея, будто лучшие отряды стражей границы будут возвращены в прежний Мир для войны с Темными Мастерами.

Возвращение в прежний Мир — вопрос щекотливый. Формально поселенцы — свободные люди, и никто не вправе требовать от них вечной преданности Границе. Но, помимо законов писанных, есть и неписаные. На дезертирах Границы оставалось невидимое пожизненное клеймо. Такой человек не мог претендовать на выборный пост, кредит его был самым мизерным, да и роду своему он нес больше позора, чем уважения. Потом, когда поселение окрепнет и перестанет быть Границею — пожалуйста, но сейчас, в первые годы…

Но отправиться на битву с Нечистым, конечно, было делом другим.

Беда только в том, что мы не собирались никого возвращать в Прежний Мир. Освоение Мира Красного Песка и было нашей битвой! Битвой, длящейся не часы, не дни даже, а поколения. Но не все могли принять это. Человеку свойственно торопиться. Требуется много терпения, чтобы научиться терпению, как говорил великий Лек-Сий.

Я и сам постигал суровую науку ожидания. Помог перу Шейкли с расчетами нового песчаного корабля — мы решили построить их с полдюжины. Пер Шейкли продолжал работать и над совершенно независимым от ветра экипажем, но решение пока не давалось. К тому же первый песчаный корабль показал себя превосходно, и отвергать его — значило впадать в грех неблагодарности.

Все это время я воздерживался от вылазок в Навь. Пер Шейкли не зря наложил запрет на навигацию. Я чувствовал, что неподалеку обретаются чрезвычайно опасные существа. Были то известные мне монструозии, или же Мир Красного Песка вмещал в себя и иных тварей? Этим-то и занимался пер Шейкли, ныряя еженощно в суб-Навь. Последовать за ним я не мог — случись что с нами обоими, и это бы поставило само существование нашего поселения под угрозу. Пер Шейкли был многажды искуснее меня в навигации, и то, что мне грозило бы неминуемой ментальной гибелью, для него не представляло особенной опасности. Но я волновался.

Днем волнения и тревоги отступали — стражи границ, помимо стрельбы из магнитных арбалетов, осваивали управление нашей маленькой флотилией — в строй вступили еще два песчаных корабля. Я старался обучить их всему тому, что научился сам. Казалось бы, знал я не много, но, обучая, я обучался тоже, и вскоре три песчаных корабля довольно слаженно совершали различные эволюции, оставляя в пустыне следы от широких колес — мы стали делать их из полого астика, надувая воздухом, и потому они совершенно не зарывались в песок. Следы держались недолго: ветер присыпал их песочком так, как писец присыпает чернила на листе бумаги.

В поход к куполу пер Шейкли отправился на двух песчаных кораблях, с двумя же отрядами стражей границ. Я остался в Подземелье — покидать обоим священникам (хотя, конечно, я еще не был полноценным священником) поселение не стоило по той же причине, по которой не стоило и ходить вместе в Навь. Безопасность. Не наша, нет, но — поселения.

В тот день все оставшиеся завидовали отобранным в поход. А те, кто был в походе, наверное, завидовали нам.

Напрасно мы считали, что монструозии нападают только ночью. Когда корабли пера Шейкли подошли к куполу, из барханов, что стояли невдалеке, выползли сотни и сотни тварей. Были они гораздо меньше тех, с кем нам пришлось иметь дело раньше, размером с человека, но тем труднее было в них попасть — юркие, они стремительно набрасывались на стражей границ, и многие из стражей погибли прежде, чем догадались сменить метатели и арбалеты на мечи.

Экспедиция спаслась бегством, оставив у купола пятнадцать человек. Сам пер Шейкли был тяжело ранен пиявицами, и лишь благодаря его наставлениям мне удалось сохранить ему правую руку.

Но жертвы были не напрасны. Во время боя пер Шейкли подобрал у самого купола шкатулку. Размером в пол-локтя она была сделана из чистого серебра. Из чистого — значит, беспримесного, пер Шейкли определяет даже одну тысячную части золота, меди или другого металла, но здесь не было и тысячной доли примеси. Человек не в силах получить серебро такой немыслимой чистоты! Сейчас не в силах. Но во времена пре-Смерти, когда многими руководил Нечистый, подобное изделие могло быть сотворено. Или же его сотворили обитатели Иных Миров? Или же — сыны Истинной Церкви? К последнему склоняла выгравированная надпись на крышке. Римский язык. Пер Шейкли, после того, как я обработал его раны, превозмогая боль, указал мне на нее. «Ultima ratio». Как знать, что таилось в шкатулке? Карта к хранилищу легендарного оружия? Секрет его изготовления? Или само оружие? последнее, конечно, было крайне маловероятно, уж больно невелика шкатулка.

Но мы не торопились ее открывать. Прежде дождались исцеления всех, получивших увечья в бою у купола, чему и я, и пер Шейкли, сам раненый, отдавали все силы, физические и ментальные.

Настал день, когда зажила последняя рана. Отдохнув, я с пером Шейкли попытались провести ментальное обследование шкатулки, но тут мы оказались бессильны. Сверхчистое серебро полностью экранировало ее содержимое.