Пароль «Стрекоза» - Владимир Лукьянович Разумневич

нужно было, умели пускать пыль в глаза.

— Вы постойте здесь, — говорит Ромка, — а я через пять минут появлюсь…

Он вручает Андрейке веревку и все свое снаряжение, а сам скрывается в кустах. Носику тоже хочется побежать за ним. Андрейка властно указывает собаке, чтобы оставалась на месте, и пес, тявкнув, смиряется.

Проходит минут пять. Ромка не показывается. Ребят охватывает беспокойство. Отправляются на поиски: обшарили окрест все кусты, осмотрели верхушки деревьев, забрались даже в колючий репейник — пропал человек! А где-то рядом слышится: «Ку-ку, ку-ку, я тут, я тут!» Ясно, это Ромка кукует. Куда же он спрятался? Мальчишек досада берет — голос слышат, а найти не могут. Отчаявшись, Андрейка дает Носику понюхать Ромкину веревку:

— Ищи!

Собака бежит к кусту, который топорщится в нескольких шагах от ребят, и отчаянно лает. Куст шевелится и… поднимается в полный Ромкин рост.

Следопыты ахают — вот так куст! За поясом и на голове у Ромки торчат, вздрагивая листьями, ветки, лицо прикрыто огромным мясистым лопухом с двумя дырочками, как на карнавальной маске, руки увиты папоротником и камышом. Ромка весь зеленый, словно гусеница.

— Я вас видел, а вы меня нет! — хвастается он и сбрасывает с себя лесную одежду. — Вот что значит маскировка!

— А как же голос? — недоумевает Андрейка. — Я отчетливо слышал — ты куковал совсем в другом месте.

— Хитрость. Менял голос. Могу еще и не так. Отойди подальше, смотри на меня. Смотришь?

— Смотрю.

— Теперь послушай…

Ромка стоит спокойно, с отчужденным видом на лице, сунув руки в брюки. А где-то поблизости незнакомый, приглушенный, будто идущий через нос голос говорит:

— Не разведчики вы, а мокрые курицы. Растяпы!

Пухлые Ромкины губы сомкнуты, не шевелятся. Откуда берется голос? Мальчишки заглядывают Ромке за спину — не прячется ли там кто? Никого! Волшебство, черная магия! Ну и способности у человека! В цирке может выступать. Мальчишки поражены. Мальчишкам завидно. Лишь Слава Кубышкин безразличен:

— Подумаешь, открытие — через нос говорить! Нашел дурачков! Никакой ценности для разведки.

— Как никакой ценности?! — раскрывает, наконец, рот уязвленный Ромка. — Разными голосами можно кого угодно напугать. Стою, допустим, один перед браконьером, а разговариваю сразу на несколько голосов. Браконьер остолбенеет…

— Ромка прав, — поддерживает Федя. — Надо всем нам срочно замаскироваться! Рвите лопухи и ветки…

Звено Феди Малявки, слившись с зеленью леса, трогается дальше по направлению к югу. Маршрут следопыты сверяют по солнцу, «открытому» псом Носиком.

— Шагать в ногу… Раз, два, три… Левой, левой… Товарищ Кубышкин, не сбиваться! Смотри вперед, а не на собаку… Раз, два, три… Левой, левой…

— А когда же, товарищ командир, правой? — возмущается Андрейка. — Нельзя же все время левой шагать!

— Разговорчики! Раз левой, значит, и правая двигается. Одной ногой не шагают. Понятно? Отряд, бегом — шагом марш!

— Ну вот опять — «бегом» и тут же — «шагом». Попробуй разберись, бежать или шагать?

Перепрыгивая через кусты, огибая деревья, пробираясь сквозь заросли тальника, мчатся следопыты на юг, к избушке лесника. Мелькают в кустах согнутые ребячьи фигуры, белесая шерсть Носика, красная Славкина сумка, растрепанные волосы Ромки… Лопухи и листья, которыми облепили они себя, цепляются за деревья, виснут на сучьях, падают на землю. Трещит под ногами сушняк, шуршит прошлогодняя листва. Спешат как на пожар — ни минуты передышки. Даже неутомимый Носик высунул язык.

— Мчитесь, будто угорелые, — следопытский командир обтирает рукавом взмокший лоб. — А кто из вас будет по сторонам смотреть?

— Сам же приказал бежать! — бурчит Слава Кубышкин. — Если на всем скаку по сторонам смотреть, о дерево звезданешься. Нашел дурачков!

— Умные разведчики не только ногами, но еще и мозгами работают.

— Поработаешь с тобой! То «марш по-пластунски», то «марш бегом»! Все ногами да животом. Для мозгов и времени не остается.

Федя приказывает звену остановиться.

— Сколько прошли, а следов браконьера все нет и нет. Бестолковая разведка у нас получается…

— В грачиные бы гнезда заглянуть, — предлагает Слава Кубышкин. — Может, он там рыбу хранит?

— Ха! — смеется Ромка. — Еще не хватало, чтобы браконьер корм грачам припасал! Он — хитрее лисы. Свою добычу прячет там, куда никто носа не сунет.

— В муравейник, — не подумав, бухает Андрейка и тут же спохватывается: — Нет, там муравьи…

— Скорее всего, браконьер сушит в лесу рыбу, чтобы не испортилась, — строит догадки Ромка. — Заберется в чащу, подальше от людей, и на бечевке между деревьями развешивает. А потом кладет ее в мешок и везет на базар продавать.

— Так можно придумать что угодно, — скептически морщит нос Слава Кубышкин. — Никаких доказательств. Нашел дурачков!

— Прекратите спор! — приказывает Федя. — Пойдем след искать. Но только одно условие — двигаться бесшумно, а то браконьер услышит. Кто пикнет или зашуршит веткой, тот больше не разведчик. Нарушителей будем наказывать… Что бы такое придумать? А вот что — за малейший шум приговариваем человека к смерти. Скажешь хотя бы одно слово — и тебя нет! Падай на землю и лежи как убитый. Понятно?

Федя первым скрывается в кустах. Следопыты гуськом спешат за ним. Осторожно, на цыпочках, не говоря ни слова, пробираются они сквозь заросли. Вдруг — треск, треск! — под ногами Кубышкина переломилась сухая ветка. Командир Федя Малявка машет ему рукой книзу и шепотом сообщает:

— Ты убит. Падай!

— Откуда ты знаешь? Может, я не совсем убит, а только наполовину? Могут же раненые преследовать противника!

— Молчи, труп! Понятно? Пусть живые преследуют.

— А сам кричишь! Ты тоже убит! Ложись рядом. Вместе будем умирать.

Феде «умирать» не хочется. Но ничего не поделаешь, сам придумал такое наказание. Он падает у ног Кубышкина. Вскоре к нему присоединяется еще один «убитый» — Андрейка. На него вдруг ни с того ни с сего напал чих. Как он ни крепился, пришлось расчихаться, да еще как громко — на весь лес!

— Долой из разведки! — кричит ему Федя.

— Чихнуть нельзя, тоже мне командир, — обижается Андрейка. — Всех лучших людей вывел из строя. Некому браконьера искать. Прямое вредительство!

Но остается еще Ромка. Он ни на шаг не отстает от Носика.

— Ура! Есть вещественная улика!