Бастион: поступление (СИ) - Атомный Владимир

На одной струне воли встаю, подавая руку. Покидаем покои императорского номера, путь к залу проходит торжественно и величественно, отдыхающие в удивлении провожают взглядами, в коих явственно видно восхищение. В холле гостиницы встречаем и других участников – тоже ярких, красивых, элегантных. На прощальный вечер Докладной Комиссии словно съехалась знать из прошлого Империи, а не руководящая верхушка учеников.

– Прекрасно и восхитительно, – шёпотом выразил совокупные впечатления, как вошли под свод зала.

– Поистине, Матус, – отвечает она голосом, что звучит семью небесными арфами.

– Ты говорила, что для Империи очень значима комиссия – я в этом убедился окончательно.

Наконец мы влились в торжественную и вместе с тем праздничную, атмосферу бала. Яркое освещение изливается из люстр, дробясь на миллионы блёсток в хрустале, мощённый гранитом пол, удивляет гладью, цветами и внушительным орнаментом, середина – для танца, а ближе к стенам – столики с закуской и напитками. Есть места для уединённой беседы, также, красуются стеклом высокие створки выхода в сад. Чувствую себя околдованным.

– Приветствую всех красавиц и красавцев сегодняшнего вечера, – появился с речью Себастьян, ближе к центру зала. Свет слегка померк. – Этот вечер не последний в истории Докладной Комиссии, но затмить его удастся едва ли. Империя и раньше очень щедро относилась к затратам на проведение мероприятия, на масштабность, но могу вас уверить, молодые люди, всё было строже. Я бессменный руководитель со дня учреждения и взялся руководить практически в вашем возрасте. Не хочу судить, ведь всё меняется и за пролетевшие десятилетия наша любимая страна тоже, но…

Взгляд Савельева обежал притихших в полумраке школьников, упершись в нас.

– Но хочу, чтобы вы понимали – я подошел к делу ответственно, с пылающим, как звезда, огнём внутри. Всегда был строг, таков сейчас и верю, что буду. Со многими из вас мы увидимся следующим летом и не в качестве угрозы, а как стимул говорю – готовьтесь!.. Перед нами стоит громадная задача – из всех возможных дорог, выбрать путь процветания и развития!.. Давайте же начнём завершать, – широко раздвинул губы в улыбке Себастьян, – у нас на балу можно вести себя свободно и даже не танцевать, но я призываю всё же попробовать.

На приглашающий жест вышла дама из комиссии и взрослая пара, словно приглашая, закружилась в танце, свет вновь озарил каждый уголок и ансамбль взялся за инструменты. Я ощутил порыв пригласить Веронику, внутри смешались многие чувства – тут и Себастьян речью затронул душу, и за Бастионом первенство водиться, и председатель, уверен, сама бы предложила. Проявлю решительность:

– Вероника… – протягиваю руку.

Лицо девушки осталось спокойным, лишь уголки губ наметили улыбку. Мы делаем шаг, второй и вот долгожданный момент настаёт, пол просто уходит из-под ног от волнения, мягкая гладь кисти, дополняется силой чувств от ощущения талии под рукой, а следом ширится мощь близости тел. Во все органы чувств стучится и проникает прекрасный образ Вероники, завораживают движения танца, в купе с постоянно лучащимся фиалком из глаз и удивительным ароматом. Я готов подписаться под словами Себастьяна, что этот вечер выдающийся и особенный.

Отзвучала первая мелодия, а следующая лишь зарождается, мы отошли к столику на двоих, пребывая в схожих чувствах. Девушка берёт бокал с водой, я же предпочёл апельсиновый сок, лишь после нескольких глотков, голос возвращается.

– Благодарю за танец, – учтиво произнесла Вероника.

– Взаимно, это было очень… – все эпитеты могут вогнать в краску, поэтому беру пообразней, – впечатляюще!

– Согласна.

Улыбки выскочили одновременно. Я уже смелее:

– Можно и повторить.

– Да.

Вскоре атмосфера бала преобразилась, из официально-торжественной перешла к увеселительно-маскарадной. Ансамбль играет композиции уже в более современной обработке, освещение ярко лишь по периметру, характер танцев тоже сменился, и пары-актёры усиленно вовлекают публику, демонстрируя движения. Час или два промелькнули незаметно, лица всех участников украшают яркие улыбки и краска.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Отдышаться получилось в саду – загадка и таинственность гуляет среди стен живой изгороди и высоких, шпилеподобных деревьев. Под ободком месяца и звёздным сиянием нашли скамейку.

Вероника произносит:

– Вот и подходят к концу три насыщенных дня, Матус.

– Точно, даже как-то не верится, – поддержал я, глубоко вдыхая богатый аромат глубокого вечера.

– Это почему? – удивилась девушка.

– Ну… в смысле всё настолько ярко и необычно…

– Пожалуй так. Даже про День Основания совсем не говоришь.

Я с неким откровением перевел на Веронику взгляд, что мерцает ещё и люцифером на шее.

– А ведь точно! Теперь, наверное, начну…

– Говорить или думать? – уточнила она улыбаясь.

– Думать скорее, – рассмеялся я.

Бал кончился к одиннадцати. Счастливо и с мягкой усталостью мы идём к себе, стоит заметить, что лица представителей других школ стали знакомыми, многих уже знаю поимённо. По приезду чувства были далеки от нынешнего сопричастия, я даже щёки потёр – слегка ноют зубы, ибо стал чаще крепко сжимать – это началось с выступления, напряжение передалось на лицо.

Вероника мягко и легко пожелала спокойной ночи, оставляя живой шлейф в гостиной, вдыхаю и ощущаю его, взгляд устремлён за окна, в ночную глубину. Как же прекрасен мир и сколь много в нём занимает Вероника.

Глава 18

Размеренно и обстоятельно началось утро, с малым количеством спешки. К нашему удивлению, консьерж осторожно постучал в дверь, сея вокруг свет вежливой улыбки и строгого стиля, предложил к завтраку десерты от мастера-кондитера Живицы. Поочерёдно назвал каждый, что источают аромат неги и радуют глаза сочными цветами фруктов, крема и глазури – администрация делает нам подарок и это безусловный успех.

Девушка вновь в белой кофточке и джинсах, под мелодии птиц из окон, кофейный дух и прекрасный образ – собираю немногочисленные вещи. Часы близятся к отметке в девять часов, поезд же прибывает к десяти с половиной. С великим наслаждением вкушаем сладкий кондитерский дар, периодически прерывая сборы, каждая ложечка и кусочек может обогатить мир тысячей новых граней и это рукотворный шедевр, вне всяких сомнений.

С лёгкой тоской позади остался “императорский”, ставший чуть ли не родным. Двери лифта сомкнулись без звука, отдавая матовым золотом, кабинка нежно и бережно несёт вниз, понять, что движение началось можно лишь по цифрам на дисплее справа и ощущениям в животе. К выходу улыбки всё же взобрались на лица, ведь Живица полна радости, приятных ощущений и веселья.

Холл весьма оживлён – в основном снуют наши, ресепшионист и заходивший с утра консьерж, отдали шуточно честь, широко улыбаясь. Вероника взяла вдруг за руку и потянула к ним, по жилам качнулась кровь, обдавая щеки.

– Здравствуйте, – произносит мой председатель.

– Доброе утро! Сударыня… сударь… – в поклоне приветствует консьерж.

– Желаем выразить глубокое восхищение всем увиденным и отведанным здесь, особенно – сегодняшними десертами, – сказала она, пуще прежнего смущая, но всё же я подписываюсь под каждым словом.

– Делаете нам честь. Могу ли попросить оставить отзыв здесь? – достал планшет улыбающийся мужчина.

– Конечно, – как императрица, улыбнулась спутница. – Матус, давай ты первый.

Мы коротко выразили впечатления, расписавшись рядом, с большой радостью, увидел изящный, как танец лебедей, почерк Вероники, а следом, кисть выписала аккуратный “кораблик” росписи – просто мёд для глаз. Служащие отеля в этом моменте особенно впились глазами в перо – на экране зерцает фамилия Исинн.

– Прошу, передавайте большой привет отцу и матери, Вероника, – сказал он через поклон.

– Да, благодарю.

Двигаемся дальше, в голове ворочается несколько вопросов, и председатель это поняла.

– Кажется я уже говорила, что папа проявил участие в организации строительства Живицы и, собственно, поселении нас в тот номер, – взгляд нашел мой.