Охотник за нечистью и Похититель Душ (СИ) - Видана Анастасия

Рун кивнула. Слезы катились у нее по щекам, но она не поднимала сложенных на коленях рук, чтобы их утереть.

— В конце концов стало ясно, что оставаться в Оридеже нельзя. Так началось твое путешествие по миру. Думаю, в других странах дела пошли лучше. Не везде суеверия столь сильны, что способны затмевать разум. В иных местах уважают и ценят людей с твоими способностями. Наученная горьким опытам, ты нигде не обустраивалась надолго, но уходила, ка правило, по собственной воле, не дожидаясь осуждения или косых взглядов.

— Так получалось не всегда. В Вестхайде, в крохотном городке под названием Хамстайн, меня обвинили в ведьмовстве и приговорили к сожжению.

Черные брови эймира стремительно сошлись на переносице, взгляд стал угрожающим. Рун успокаивающе вскинула руку:

— Это случилось давно. Да и Хамстайна больше не существует… Демон, что там безобразничал, разрушил его до основания.

— Как тебе удалось избежать костра?

— Чудом, — ответила Рун, и взгляд ее окончательно погрустнел.

Заитдан накрыл ее руки теплой большой ладонью:

— Было жестоко с моей стороны затевать все эти расспросы. Прости!

— Ничего — я ведь сама согласилась. Мне это было нужно. А теперь тебе пора отдыхать — прошлой ночью ты почти не спал.

Эймир послушно откинулся на подушки и закрыл глаза. Головная боль отступила, да и в целом он чувствовал себя гораздо лучше, однако Рун утверждала, что болезнь коварна и может вернуться вновь. Заитдан соглашался — пока, но его деятельная натура требовала возвращения к делам. Он вновь ощущал вкус к жизни — и никакие физические страдания более его не пугали. Он, конечно, был еще слишком слаб, чтобы ездить верхом, принимать просителей или посещать женскую половину дворца, но могучий организм уже включился в работу и, как только действие колдовского яда было нейтрализовано, началось быстрое восстановление. Была и еще одна причина, по которой эймир оставался в постели: ему не хотелось, чтобы Рун исчезла из его жизни — по крайней мере, до тех пор, пока он не разберется, что привело ее к нему во дворец, и какие цели она преследует.

— Тебе тоже не помешало бы отдохнуть, — сказал он девушке, не открывая глаз. — Ты ведь и сама почти не спишь. Ступай к себе. Со мною все будет в порядке.

Рун собралась было возражать, но тут Заитдан поднял руку и усмехнулся:

— И не спорь! Отказа я не приму. Видишь, упрямая девчонка, я тебя тоже чувствую. Ступай! — и девушке, которая, по правде сказать, просто валилась с ног от усталости и переживаний, не оставалось ничего другого, кроме как встать и пройти в свою комнатку. Двери она закрывать не стала, чтобы услышать, если эймиру что-то понадобится, но это было излишне — едва коснувшись головой подушки, Рун провалилась в столь глубокий сон, что не услышала бы ни звука, даже если бы сам Джиан-лла спустился с небес в громах и молниях, и тысячи труб возвестили бы о его прибытии.

А вот эймир Заитдан долго не мог заснуть. Он лежал, закинув за голову сильную руку, смотрел в потолок и думал, думал, думал…

Глава 22. Охотник

Мир вокруг прекратил своё существование, сузившись до размера серых круглых покоев со змеями на стенах.

Каким-то странным образом жажда ещё не доконала Венельда, несмотря на то что пить ему не давали ни разу. Хозяин замка будто бы вовсе забыл о своём пленнике: с тех самых пор, как его здесь заперли, парень не слышал ни единого звука, не видел ни одного живого лица. Да что там — он бы обрадовался даже Темному Жнецу, появись здесь один из них. Всё же какое-то разнообразие!

Всё, что было в нём человеческого, словно бы впало в тяжелый сон — если бы не его дар, он был бы сейчас в гораздо худшем состоянии… Чутьё, слух, зрение Охотника обострились и стали почти звериными. Он ощущал мертвенную ауру Жнецов, непреодолимую силу Древа, невероятную мощь колдуна — и ещё что-то странное, некий дар, практически равный темному могуществу хозяина замка. Природу этого дара Венельд определить не мог, но вся его не принадлежащая к миру людей сущность приходила в неистовство, улавливая его присутствие в воздухе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Более ничего не имело значения. Венельд не страшился своих воспоминаний, не тяготился ими, но и не радовался. Ему стали безразличны попытки колдуна заглянуть к нему в голову, его более не страшило возможное порабощение, не пугал плен. Замерев в самом центре круглых серых покоев, он казался безжизненной статуей — в то время как змеи на стенах словно бы наполнялись жизнью. Они поднимали головы, высовывали раздвоенные языки, и в глазах их вспыхивали искры. Змеи наблюдали за пленником. Они поглощали его жизненную силу и, улавливая отголоски воспоминаний, передавали их своему хозяину.

А Венельду всё чаще являлась Рун. Та сила, чью природу он не мог разгадать, почему-то напоминала Охотнику именно о ней, могущественной ведьме, долгое время скрывающей свою сущность от себя же самой. Рун приходила к нему, садилась напротив и замирала, глядя ему в глаза. Слова были им не нужны — они говорили сердцем. Рун призывала его отринуть всё человеческое — только так можно было спастись. Плоть слаба, дар же его могуч: Венельд-человек не покинет этого замка живым, Охотник же, приняв своё настоящее имя, сумеет противостоять колдуну.

Чутьё, неизменно сходящее с ума в её присутствии, как ни странно, молчало: здесь и без того было слишком много потустороннего. Венельд не помнил, почему ему следует выбираться отсюда, но точно знал лишь одно: он должен идти по следу! Невероятно обострившиеся инстинкты Охотника за нечистью являли ему сотни тысяч едва различных следов, оставляемых обладающими магией существами. Он умел их выслеживать, как никто другой — и знал, как их уничтожить. Впрочем, здесь, в замке, находилось нечто, способное справиться с этой задачей гораздо лучше. То было Древо Смерти.

Рун кивала. Если призвание Охотника — освободить мир от нечисти, то нет никакой разницы, как это делать. Осталось лишь полностью отрешиться от мира людей, принять и назвать себя — и путь будет свободен. "Я приняла свою Силу, — не открывая рта, говорила ему Рун, — и сбросила оковы". " Но ведь ты — одна из тех, кого мне предстоит уничтожить", — вяло возражал девушке Венельд. Рун улыбалась, вскидывала черноволосую голову — волосы змеями вились по плечам. "Что ты? Разве ты меня чувствуешь? Разве кажусь я тебе опасной? Путь принятия сложен, но он дарует покой".

После Рун приходила мать. Она ничего не говорила, лишь склонялась над сыном и принималась гладить его по голове. Это было приятно и будило давно позабытые ощущения. Дом, безмятежное детство, тепло и уют… Уложив корзинкой светлые косы, Велиана проворно сновала по дому, и любое дело спорилось в её ловких руках! А вечерами наступало время сказок — порой и сам Осбальд подсаживался послушать. В эти мгновения маленький Аттлард бесконечно любил и отца, и мать…

Резкий запах болота привёл Охотника в чувство. Что это за странные сны ему снились? Воспоминания ускользали, обращаясь призрачной дымкой… И зачем он свернул к Тайманским Топям? Едва уловимый след чьей-то силы тянул его в чащу. Охотник прислушался, дав волю чутью. Так и есть — оборотень! И какой мощный! Не иначе, вожак. Что ж, он и приведёт преследователя к стае.

Чуть пригнувшись, Охотник шагнул под деревья, преследуя намеченную добычу, и скрылся в лесу…

Глава 23. Рун и эймир Заитдан

В дверь постучали, и Рун недовольно обернулась. У эймира вновь была трудная ночь, на протяжении которой они оба не сомкнули глаз, и ей не хотелось, чтобы его сейчас беспокоили. Заитдану удалось задремать лишь под утро, но сон был тревожный, некрепкий. Рун рассерженной кошкой зашипела на вошедшего стража. Тот остановился на пороге и неуверенно поклонился. Никто во дворце не знал, как вести себя с этой странной девушкой, неожиданно поселившейся в покоях эймира и завоевавшей его явное расположение.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Что случилось? — шепотом спросила она у стражника.