Изгнание - Чарльз Паллисер

Я украдкой посмотрел на сестру. Она казалась невозмутимой.

Миссис Куэнс заявила, что племянник герцога вел себя недостойно, играя чувствами других девушек. Умышленно или нет, ее взгляд в этот момент упал на Евфимию.

Моя сестра отразила атаку:

– Мод рассказывала мне о попытках других девушек сманить ее жениха. А некоторые матери были в тысячу раз более бесстыдны, чем их дочери.

Она очаровательно улыбнулась миссис Куэнс.

Негодуя, леди заговорила на тему отдаленности нашего дома и необходимости иметь экипаж, а потом притворилась сочувствующей нам за то, что у нас такового нет и что нам пришлось переехать туда, где у нас совсем нет знакомых.

Я выпалил:

– О, но у нас тут есть несколько связей. Наша кузина, леди Терревест, живет всего в миле или двух от Страттон Певерел.

Мама неодобрительно посмотрела на меня.

– Я многое знаю о леди Терревест, – угрожающе произнесла миссис Куэнс.

Она повернулась к Евфимии и с улыбкой спросила:

– Вам нравится работать у нее?

От стыда у меня загорелись щеки. Конечно, Евфимия навещала бедное создание за деньги.

Я почувствовал, что Гринакры задумались о том, зачем они нас пригласили. Люди приходят на обед пешком среди зимы. Дочь сама зарабатывает себе на жизнь…

Эффи блестяще парировала:

– У леди Терревест добрый нрав, и она задаривает подарками всех, кого любит.

В отчаянной попытке сменить тему мистер Гринакр произнес:

– Кто-нибудь слышал еще что-то про ужасные анонимки?

Все присутствующие женщины получили по письму, как и многие, здесь не присутствующие: Энид, мисс Биттлстоун, миссис Ллойд и ее дочь Люси.

– Все письма были адресованы женщинам, – задумчиво произнесла миссис Гринакр.

– Еще тому странному человеку, Фордрайнеру, – возразил муж.

Куэнс кивнула, подразумевая, что мы все должны быть благодарны его сверхъестественной проницательности.

Мужчина говорил с достоинством, словно восточный властелин, держащий золотой зонт. Тем не менее не было ничего примечательного в его маленьких испуганных глазках и бледных брылах, обвисших будто свиной огузок. Если бы его нос был хвостом, то мистер Гринакр был бы идеальным изображением задницы свиноматки.

После того, как мы признали его важность почтительным молчанием, он сказал:

– Этот факт, как мне думается, предполагает, что автор женщина. Несостоявшаяся особа могла бы желать причинить боль своему полу.

– Тем не менее в поведении автора писем много и мужского, – сказала мама, вздрогнув. – Совершенно определенно.

– Точно, – сказала миссис Куэнс и резко взглянула на меня. – Я уверена, что в анонимках есть детали, какие могли бы прийти в голову только мужчине. Или, вернее сказать, юноше.

Значит, она оставила свою абсурдную идею, что автор миссис Пейтресс? Или просто разрывается между желанием признать, что это она, и надеждой, что автором могу оказаться я? Полагаю, мысль о том, что мы работали вдвоем, была бы наиболее желанной для леди.

– Но отправителя явно больше беспокоят женщины, – сказала миссис Гринакр. – Не стану называть неприличные подробности, однако он, кажется, более всего озабочен тем, чтобы оскорбить женский пол.

– Тем не менее вряд ли женщина в ответе за прочие мерзости, – заметил мистер Гринакр. – За нападения на животных.

– Тогда надо искать мужчину, который ночью бродит по полям, прихватив с собой определенные предметы, краску и кисти для оскорбительных надписей, весь этот фетиш.

– О чем вы? – спросила мама.

Поскольку мама ничего не знала об этом, они с удовольствием объяснили. Предметы, представляющие человека, детская кукла или грубое чучело из дерева и соломы – все оставлено у домов или привязано к воротам. Иногда фетиш изображал обитателей дома. Часто предметы жестоко изуродованы: деревянный нож протыкал сердце, или шея была надломлена так, что голова висела в неестественном положении.

– Я подозреваю, – мрачно заявила миссис Куэнс, – что письма написаны мужчиной и женщиной совместно, а жестокости совершает мужчина в одиночку. Женщина образованная, а мужчина нет.

– Осмелюсь возразить, миссис Куэнс, – сказал мистер Гринакр. – Уверен, что анонимки писал совершенно безграмотный человек.

– Конечно, письма выглядят безграмотно, – сказал мистер Куэнс. – Но я в них заметил несколько несоответствий. Возможно, знание Библии дает мне некоторое преимущество. Например, в одном из писем автор порицает корыстолюбие как мотив для женитьбы и пишет о «священном браке». – Он произнес слова по буквам и сказал: – С моей точки зрения, знание этой фразы предполагает гораздо более высокий уровень образования, чем хочет показать автор. Есть и другие особенности, и некоторые слишком грубы, чтобы о них упоминать – обыгрывание моего титула и отвратительная аллюзия с Солсбери.

Напыщенный старый дурак Куэнс попал в точку. Я вспомнил предложение «он сует свой хрен куда попала в мужчин женщин детей коров овец коз и абизян». Странность такого выражения почти не была мной замечена. Конечно же, фразу про «коз и обезьян» изначально произнес Отелло, когда размышлял о неверности жены.

В таком случае получается, что автор – человек образованный? Если так, может ли это быть Люси? Уверен, она достаточно злобная, но способна ли на жестокость?

Интересно, что миссис Куэнс начала говорить про Люси. Не назвав ее имени, конечно. Она говорила, что недавно полученное письмо ссылается на известную всем нам молодую леди. Дочь джентльмена со средствами, живущего тихо в отставке возле Аптон Дин.

Миссис Гринакр попросила рассказать более подробно об анонимке.

Миссис Куэнс многозначительно помолчала и произнесла:

– Там тягчайшее обвинение в адрес молодой женщины и… ее близкого родственника. Мужчины.

Шокированные, все замолчали и притворились, что не понимают, о чем речь, – возможно, собирались с силами, чтобы распалить свое негодование другими ужасами. Миссис Гринакр отважилась первой. В письме, которое мы получили, были нападки на нашу гувернантку в самой злостной форме.

– Что там написано? – почти умоляюще спросила миссис Куэнс.

Миссис Гринакр замялась.

– Там были ужасные обвинения в адрес ее характера и добродетели. Мы посчитали нужным довести обвинения до нее, и девушка расплакалась.

Миссис Куэнс проницательно посмотрела на нее и сказала:

– Весьма вероятно, это признак вины. Нам эта молодая особа всегда не нравилась. Себе на уме, никогда не смотрит прямо в глаза. Вы уверены в представленных ею рекомендациях, когда она устраивалась на работу?

Леди перешла к следующей мишени:

– В одном из писем, адресованных мне, открываются факты об определенной особе, которая привлекла внимание, как только приехала в эту местность.

Настоятель испугался и сказал:

– Мы не можем быть уверены, что это подлинные факты.

Его жена подняла руку, чтобы он замолчал, и промолвила:

– Хотя отдельные подробности слишком преувеличены, я знаю, основное обвинение правдиво, потому что слышала подтверждение от других людей.

Подобно глупому терьеру, вцепившемуся зубами в кость и рычащему на всех, кто пытается ее отобрать, она вернулась к своей любимой жертве. Муж попытался отобрать у нее эту кость, но она была слишком упряма, чтобы отдать ее. Подействовать на нее мог только сильный аргумент.

Эффи встала на защиту миссис Пейтресс.

– По крайней мере, она не может быть в ответе за все сразу. Она не может писать эти письма и позорить саму себя.

Миссис Куэнс уставилась на нее с каменным лицом. Даме был брошен вызов, но она не знала, как ответить.

Мне вдруг пришло в голову, что Люси так и делает. Не подумав, я сказал:

– Почему нет? Кто бы ни сочинял анонимки, он может иметь все причины, чтобы опорочить себя.

Миссис Куэнс пристально посмотрела на меня:

– Объясните вашу мысль, мистер Шенстоун.

– Возможно, автор пытается отвести от себя тень подозрения путем таких тяжких самообвинений, что в них трудно поверить.

И снова ко мне прислушались.

Однако, к моему огорчению, миссис Куэнс торжествующе заявила:

– Это отвечает вашим возражениям, мисс Шенстоун. Человек, о котором мы говорим, преувеличил факты до такой степени, что никто не поверит, будь это даже правдой.

Я сильно пожалел, что дал миссис Куэнс такое оружие против миссис Пейтресс. Моя сестра повернулась к нашему общему врагу:

– Вы хотите сказать, что обвинения слишком гротескные, чтобы в них поверить?

– В их наиболее жесткой форме – да. Но подоплека совершенно правдоподобна.

– Стало быть, вам остается только выбрать, в какие из ужасных обвинений против леди поверить, а в какие нет?

– Моя дорогая девочка, – предупредительно произнесла мама.

Видя, как обстоят дела, миссис Гринакр поднялась, сигнализируя, что женщинам настало время удалиться. Когда она встала из-за стола, Евфимия метнула в меня разгневанный взгляд.