Рейтинговые книги
Читем онлайн История советской фантастики - Кац Святославович

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 46

«Оттепель» закончилась.

VIII. Процессы пошли (1969–1978)

Если предшествующее десятилетие было временем открытых споров и многолюдных литературных обсуждений, то следующее стало порой закрытых (или «полузакрытых») судебных процессов. Обиженный государственный Голиаф, побежденный своими более умелыми противниками, вымещал негодование на собственных подданных. Скоропостижная кончина Сергея Королева надолго приостановила разработку проекта «Катапульта». Что же касается рожденного в недрах НИИ альтернативной идеи «челнока», то она находилась пока только в стадии эскизного проектирования. Таким образом, Советский Союз не смог сразу же продемонстрировать в ответ хоть что-либо, сравнимое с полетом «Аполлона-II». Это тоже едва ли повышало наш международный авторитет. Привыкшая быть первой по крайней мере в космической области и стойко переносящая всеобщие страх и неприязнь, сверхдержава была особенно чувствительна к пренебрежению и насмешке. Сотня танков, посланных в Прагу, так и не смогла заменить одной маленькой ракеты, достигшей Луны…

Первым из «московских процессов» конца 60-х традиционно принято считать так называемый «процесс пяти» (Штерн, Орлов, Малахов, Руденко и Юрьев). Арестованные в день своей демонстрации около посольств, молодые литераторы немедленно были доставлены на Лубянку. К сожалению, юноши не догадались, придя к зданию чехословацкого посольства, бросить уже ненужные плакаты, с которыми они выражали поддержку экипажу «Аполлона»; они их просто аккуратно сложили. Само собой, на Лубянке сразу поняли, что «антисоветчики и подстрекатели» пикетировать особняк американского посольства, протестуя против вьетнамской войны, отнюдь не собирались и даже наоборот. Это в дальнейшем стоило всем участникам дополнительных сроков. Впрочем, сроков по стандартному обвинению в «хулиганских действиях» и «нарушении общественного порядка»: в ту пору за поддержку «Аполлона» как явно несуществующего не рискнули еще дать сразу политическую статью — отыгрались на Чехословакии.

Степан Кургузов сам изъявил желание быть на процессе общественным обвинителем. Дело в том, что один из арестованных, Юрьев, был, по несчастью, членом кургузовской Секции фантастов и как раз недавно выпустил книгу «Башня Кассандры» с предисловием С.Шпаныря. Это дало основание С.Кургузову выступить с яростной речью, продолжавшейся более часа.

Ход процесса, надо заметить, освещался в советской прессе крайне скупо: две информационных заметки в «Правде» да еще «подвал» Нестора Еременко в «Известиях» («О чем шумите, господа?» — 7 января 1969 года) вот и все. Тем не менее, текст всех выступлений уже в конце января распространялся в московском самиздате, а в феврале полную стенограмму напечатали почти одновременно нью-йоркское «Новое Русское Слово» и югославская «Борба». В марте во Франкфурте-на-Майне в издательстве «Посев» уже вышел аккуратный томик «От Луны до Праги» с самым полным текстом стенографического отчета, непонятно каким образом попавшего в ФРГ. (По этой книге и будем цитировать ниже.)

«Перевертыши, двурушники! Другие слова трудно подобрать, — говорил в своей пламенной речи Степан Кургузов. — Их так называемая „демонстрация“ есть самая настоящая антисоветчина, вдохновленная ненавистью к социалистическому строю. Мы проморгали врага, граждане судьи! Выросший в недрах нашей Секции господин Юрьев умело маскировался: он писал правильные слова, ходил на собрания, питался в нашей столовой. И одновременно он вместе со своими соучастниками вел, как выяснилось на суде, провокационные разговоры, распространял возмутительные слухи о якобы имевшем место „полете“ на Луну какой-то там американской ракеты. А в день, когда все советские люди с удовлетворением встретили сообщение о разгроме в Праге ревизионистского гнезда, он вышел на улицу с самодельным плакатом провокационного содержания. Я, как многолетний руководитель Секции, не снимаю с себя известной вины. В подлой книжонке „Башни Кассандры“ я должен был, конечно же, увидеть ядовитые семена безыдейности, нигилизма, болезненного интереса к темным „проблемам жизни“, двуличие и бесстыдство. К сожалению, и я, и мой коллега Семен Михайлович Шпанырь, также введенный в заблуждение, приняли эти отравленные всходы за болезнь роста молодого литератора. Однако его поступок в августе минувшего года раскрыт нам всем глаза…»

На «процессе пяти» впервые потерпел профессиональное поражение известный адвокат Юрий Феофанов, защищавший Сергея Штерна. Великолепный знаток судебной казуистики, он полагал, что обвинению буквально не за что зацепиться: все плакаты, с которыми пришли демонстранты к посольству, имели самое мирное содержание. Невозможно было осудить за «слова поддержки, даже если что-то было сформулировано не вполне точно». Суд, однако, согласился с прокурором, доказывавшим, будто во фразах «Да здравствует Чехословакия!» и «За нашу и вашу свободу!» есть некий изощренный разрушительный смысл. Что касается плакатов с поздравлениями в адрес американских астронавтов, то суд вынес частное определение — направить Орлова и Руденко (эти плакаты, как доказало следствие, писали они) на дополнительное медицинское освидетельствование.

Суд в Москве вызвал широкий международный отклик. Лондонский ПЕН-центр направил обращение к советскому правительству с призывом амнистировать дерзкую пятерку. Несколько видных чиновников НАСА в частном порядке токе отправили в Москву подобные заявления. Видный французский физик, лауреат Нобелевской премии Жан-Клод Дюваль призвал со страниц «Фигаро» начать кампанию поддержки арестованных. Все это позволило в заключительной речи государственного обвинителя подчеркнуть всю опасность совершенного деяния. «Смотрите, как всполошились на Западе, — говорил прокурор. — Поднялась черная рать антисоветчиков, бросилась защищать своих „братьев по духу“. Вот передо мной телеграмма из Хьюстона: какая-то троица американских толстосумов предлагает отпустить этих перевертышей и даже готова заплатить залог! Ничего не выйдет, господа миллионеры: у нас в Советском Союзе никакие деньги не спасут преступников от ответственности…»

Троицей «американских толстосумов» между тем, были Армстронг, Олдрин и Коллинз.

Суд приговорил демонстрантов к разным срокам заключения (от двух до пяти, шутили сами арестанты) с отбыванием наказания в колонии усиленного режима, с конфискацией имущества и последующим выдворением из страны. («После лагеря — ссылка на поселение в Париж», — такая фразочка ходила в те «урожайные» на процессы годы.)

Надо сказать, власти учли опасный резонанс даже «полузакрытых» политических процессов и в дальнейшем сделали их полностью закрытыми — в подцензурную печать не должно было проникнуть вообще ни строчки. Именно поэтому перечень «лунных» процессов, приводимый в книге Ирины Алексеевой «Луна и грош. Очерки истории инакомыслия в СССР», скорее всего, не полон. Из перечисленных следует, в первую очередь, выделить: «дело Андрея Гамова» (оно же — «дело переводчика») и «дело возвращенцев» (Светланы Покровской, Дениса Новикова и Юрия Кузнецова).

Тридцатитрехлетний Андрей Гамов, дальний родственник знаменитого физика, не был писателем. Книга, запущенная с его подачи в столичный самиздат, была переводным романом американского фантаста Роберта Энсона Хайнлайна. Имя это и прежде не было в почете у критиков из числа членов кургузовской Секции: все они помнили его рассказ «Долгая вахта», который еще в самом начале 60-х был заподозрен самим Степаном Петровичем Кургузовым в «буржуазном пацифизме» и «оскорбительной попытке дискредитировать литературные достижения Секции фантастики» (Кургузов решил, что выведенный автором маньячный полковник Курджесс — намек лично на него; хотя Хайнлайн не был знаком с главой Секции и едва ли читал и «Катапульту», и последующие романы Степана Петровича). Недаром даже правоверный А.Казанцев, по недомыслию посмевший включить рассказ «Долгая вахта» в антологию «Научно-фантастические рассказы американских писателей», имел с шефом Секции объяснения самого неприятного свойства — и с тех пор навсегда зарекся составлять антологии из «непроверенных» авторов.

Новый роман Роберта Хайнлайна был, конечно, «поувесистее», чем давний рассказ и, само собой, у нас никак не мог быть опубликован. При этом произведение не было антисоветским в традиционном смысле слова; вероятно, автор и не знал многих наших реалий и писал на чисто американском материале. Однако сам сюжет, при соответствующем переводе, позволял увидеть в романе целую россыпь соблазнительных аллюзий. Гамов был отличным переводчиком. Он не добавил к Хайнлайну ни одного постороннего слова, ничего не сократил. Он просто умело сыграл на особенностях лексики героев, найдя к их сочным словечкам наиболее подходящие русские аналоги. Язык московских улиц и коммуналок, общежитии и магазинов, хлесткий язык очередей и лагерного «кондея» — все это сделало текст Хайнлайна абсолютно родным. Из всех возможных вариантов заголовка («Луна — суровая хозяйка», «Луна — дама с норовом», «Луна жестко стелет» и т. п.) Андрей Гамов выбрал самый подходящий: «Луна — гражданочка серьезная». Он по праву гордился своим переводом, не мешал друзьям делать с него копии и давал читать всем, кто захочет. Зная, что книга эта в СССР не будет издана, Гамов хотел, чтобы с ней по крайней мере познакомилось как можно больше людей.

1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 46
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу История советской фантастики - Кац Святославович бесплатно.
Похожие на История советской фантастики - Кац Святославович книги

Оставить комментарий