Попаданка по обмену, или Альма-матер не нашего мира - Надежда Мамаева

Я вновь хотела возразить, но проректор опять же меня остановил:

– Вы все поняли? Или хотите проблем для себя и вашей сестры?

Мне осталось только кивнуть.

– Вот и замечательно. Вы молчите, и мы молчим. И продолжаем плодотворное сотрудничество.

– То есть вы уверены, что я не имею никакого отношения к убийству профессора?

В этот раз проректор меня не перебил.

– Вполне.

– Но с чего такое доверие?

– Доверие здесь ни при чем. Вас же встретили сразу после произошедшего с лордом Фрейнером. Будь вы убийцей, на вас бы остались эманации смерти. К сожалению, вовремя задокументировать и зафиксировать мы это не успели. Оснований не было. Кто бы мог подумать, что вас начнут обвинять?

И вот тут я возмутилась по-настоящему.

– Значит, вы просто подкупаете меня, прикрывая свою же промашку?

– На словах следователи нам не верят. – Профессор развел руками. – А вам действительно нужно быть осторожнее – не зря же дознаватели так зацепились за вашу персону.

– Вы на что-то намекаете?

– Я сказал все, что мог.

Когда я выходила из кабинета, у меня сложилось впечатление, что я оказалась втянута в тайны, намеки, непонятные дела, творящиеся в Академии и за ее пределами уже не одно десятилетие.

Несмотря на неудавшиеся мечты на магическом поприще и проблемы с местными правоохранительными органами, настроение было приподнятым. Поэтому всю дорогу до общежития я весело перешучивалась с Дейном, которого один некромант приставил ко мне в качестве конвоя. Но против ничего не имела – компания-то что надо.

Чубыси в комнате не оказалось, как и ее стратегических запасов еды, а одной идти в столовую мне не хотелось.

Бросила сумку на пол и с удовольствием упала на кровать.

От собственного визга у меня самой чуть не заложило уши, а пятки больно встретились с полом. Соседи снизу наверняка решили, что началось землетрясение как минимум. Поверх покрывала разлеглась мерзкая крыса. Точнее, ее скелет. Эта гадина Аля вольготно развалилась на моей кровати, и я могла поклясться, противно ухмылялась. Даже алые всполохи в провалах глазниц лукаво блестели. Я запустила в тварюшку первым попавшимся под руку учебником, из тех, что нам были выданы. Звереныш ловко увернулся и забрался на шкаф. В отместку крысявка выплюнула в меня бумажку, которую сжимала в зубах.

«Через 8 гинков жду тебя на выходе с территории академии. Форма одежды – парадная. Мой отец ждет нас на ужин».

Подписи не было, но адресат и так был ясен.

Некромантес недоделанный!

Хотя чего мне волноваться? Не с будущим же свекром собралась знакомиться? Так, отец моего… А вот кого? Подельника, сотоварища, надзирателя?

Особо парадных одежд у меня не имелось. Да и еще чего удумал! Обойдется. Надену то, в чем ходила к бомбистам, которые в итоге оказались плюшевыми.

Вот только когда закалывала волосы, руки отчего-то дрожали.

Увидев ожидавшего меня Верджа, я чуть не сбилась с шага. Черный костюм на нем сидел потрясающе, а светло-серая рубашка гармонировала с глазами, которые были чуть темнее. Даже волосы, обычно лохматые, сейчас аккуратно собраны в хвост.

– Твое послание было очень мило доставлено, – процедила я вместо приветствия.

– Что-то не так?

– Спроси у своей несравненной Али.

– Она вернулась весьма довольной. Неужели сделала какую-то гадость? – Некромант улыбался слишком лучезарно. Да и вообще, паршивец выглядел чересчур хорошо. Что именно меня бесило больше всего, определить не могла.

– Она меня напугала, – буркнула я.

– И все? А я-то думал…

– Ах так!

– Только не говори, что ты уже придумала месть?

– Больно надо.

До дома Мейнсов ехали молча. Каждый сидел и смотрел в свое окно. Вот только пейзажа я не запомнила. Пришла дикая усталость. Я всего несколько дней в этом мире, а уже столько всего произошло, и думается мне, что дальше – больше. Сейчас вот знакомство с родителями, пусть будет подельника. Как вести, что говорить, делать? Не знала, а спрашивать не стала. Я же обиделась и сидела надутая как мышь на крупу. Женская гордость, что б ее. Сама себя загнала в ловушку. Я же даже не запомнила, как зовут Мейнса-старшего. Чувствую, быть мне в идиотском положении.

Я глядела на родовое гнездо Мейнсов, и в голове возникла невольная ассоциация с лондонским Тауэром – величественным и мрачным, только в миниатюре. Воронья так точно было столько же. Вспомнилась легенда, гласящая, что если вороны покинут Тауэр, то крепость и королевство падут. Британцы из-за этого даже и по сей день подрезают перья на одном крыле вестникам смерти, чтобы вороны не смогли улететь.

Когда мне довелось побывать с экскурсией в крепости на северном берегу Темзы, местный гид уверял, что пернатые числятся на службе ее величества, на каждого есть персональная карточка и птица может быть уволена со службы – например «за неподобающее поведение». Возникла мысль: «Интересно, а у Мейнсов есть что-то подобное или избыточное воронье – это только случайность?»

В общем, не дом, а крепость. Честное слово. Огороженный каменным забором, высотой в три метра, и ворота крепкие, наверное, дубовые.

Дверь открыл дворецкий, типичный такой, вышколенный.

– Милорд, госпожа. – Он кивнул и пропустил нас в дом.

Госпожа… Ну да, я же не дворянских кровей. Все-то он знает.

Мейнс-старший ждал нас в гостиной. Пока шли до нее, я жадно рассматривала обстановку. Внутри пристанище графов выглядело гораздо привлекательнее и на порядок уютнее. Стены, сверху обитые тканевыми обоями, снизу – деревянными панелями. Паркетный пол, чей причудливый рисунок наверняка складывался в затейливый узор. Но виден он в полной мере, скорее всего, только с балюстрады, которая тоже тут имелась. Все это напоминало обстановку Викторианской эпохи, если проводить параллели с нашим миром.

Я ожидала увидеть Верджа более ранней версии, но, как оказалось, некромант почти не похож на отца. Тот был шатеном с чуть курносым носом, пониже сына. Единственное, что было общим – глаза.

– Приветствую вас. – Мейнс-старший улыбнулся. Ну вот, улыбки тоже схожи.

Вообще, это было забавно – в незнакомом человеке выискивать черты уже знакомого.

– Сожалею, моя супруга присутствовать не будет. У нее образовались срочные дела.

Надеюсь, мой вздох облегчения был не слишком громкий.

Дела – какая-то благотворительность, в которой активное участие принимала графиня.

Наконец с выяснением причин отсутствия матери Верджа завершили.

– Граф Флингоун. Рандел Мейнс, – представился гипотетический свекр и припал к моей ручке.

Как у них все сложно. Готова поспорить, что у него не только несколько фамилий или родовых имен, или как у них там это правильно называется?

Покосилась на Верджа. Тот спокойно наблюдал за нашими церемониями, хотя спокойствие было столь же подлинным, как фигуры музея мадам Тюссо – живыми. Глаз же просто так подергиваться не будет?

– Маа… Арина Камаева, – чуть не подставилась я.

Замечательно. Теперь граф Флингоун будет думать, что я либо заика, либо жутко его боюсь. Либо так испугалась, что теперь заикаюсь.

– Очень приятно.

Я выдала ответную любезность. Не знаю, как по правилам здешнего мира, но по нашим, представлять меня должен был сам Вердж. Тогда бы я не выставила себя не совсем нормальной.

– Прошу. – Мейнс-старший галантно подставил мне локоть, за который пришлось уцепиться. И повел нас к накрытому в другой комнате столу.

Я беспомощно обернулась к Верджу. Тот ободряюще улыбнулся, но легче мне не стало. Казалось, что ведут меня на плаху.

Место казни было превосходно подготовлено. Расставлены тарелки, приборы. Слуги стояли позади всех трех стульев, что сейчас были у стола.

И тут с ужасом я осознала еще одну оплошность – я понятия не имела, что тут за нормы этикета. Как надо пользоваться приборами, да и какие они вообще? На Земле, конечно, элементарные правила этикета были мне знакомы. Noblesse oblige, как говорят французы, или положение спортсменки, представляющей свою страну на соревнованиях международного уровня, обязывало, но все же к шеренгам ножей и вилок я была малость не готова.

Как только мы расселись, мужчины начали непринужденный разговор – обсуждали последние новости. Я в диалог не лезла. Хотя с их стороны было абсолютно невежливо говорить о том, о чем я совсем не знаю, но казалось, что они оба совсем не замечают неловкости. Я так и сидела неприкаянной, пока не принесли первое блюдо.

Паника нарастала все стремительнее.

В тарелке лежало нечто желеобразное мутно-болотного цвета. Запах тоже был соответствующий. Как будто кусок тины сдобрили желатином.

Соседей по столу ничего не смущало. Не прерывая разговор, они принялись ловко орудовать ножами и вилками, разделывая странное блюдо.