Constanta - Марьяна Куприянова

я развела руками. – Тебе же ясно сказали – несчастный случай.

– Ага. Конечно. Смотри, узнает об этом кое-кто, тоже догадается, не дурак ведь, сведет концы с концами, и тогда тебе…

– Так, разговоры прекратили быстро, – посмотрела на нас Лариса Александровна. – Сегодня у нас практическое занятие по произведению «Защита Лужина». И для того, чтобы проверить, читали вы или нет, и сразу отмести в сторону тех, кто не знакомился с текстом, вначале маленькая контрольная по содержанию.

Пиздец подкрался незаметно, подумала я, пока она раздавала вопросы.

– Так, вы, – она ткнула пальцем в Ольгу, – отсаживайтесь от Гарзач на другую парту.

Ольга посмотрела на меня взглядом «извини, что не смогу помочь» и пересела, а я получила вопрос. Один-единственный. И я, конечно, не знала на него ответа.

Когда подошло время сдавать листочки, выяснилось, что вся группа, кроме Ольги, не готова сегодня к практическому. Корнеева решила, что это бойкот, который мы приплюсовали к заявлению против нее на имя декана, о котором она, скорее всего, уже знала, и рассвирепела.

Прооравшись, она вылетела из аудитории, хлопнув дверью так, будто собиралась вынести ее с петель. Едва она покинула аудиторию, я захлопала в ладоши: обожаю, когда людей, которых я ненавижу, кроет злоба. Кажется, я одна из всей группы была так рада бешенству Корнеевой: все притихли, как мыши, уткнувшись в свои тетрадки и понурив головы.

– Эй, вы чего такие грустные?! – звонким голосом спросила я и снова захлопала в ладоши. – Здорово же!

– Че здорово-то? Сейчас всем реферат влепит!

– Да ну и что! Зато смотреть, как ее бомбит – бесценно!

– Ты слишком громко хлопала. Наверное, она услышала, – заметила староста, и тут Корнеева вернулась с папкой, снова хлопая дверью.

– Значит так, раз вы сегодня не готовы, бессовестные, я сейчас читаю лекцию, а на следующий раз провожу практическое, и только попробуйте мне его сорвать – пожалеете, что на свет родились. Безобразие. Каждый получает по четыре реферата, а я пишу на вашу группу докладную на имя декана. Все, детские игры кончились. Я не допущу в этот раз такого беспредела, который в том семестре устроила Гарзач. Деловая, вы посмотрите на нее! Если я не допускаю человека к зачету, это значит, что он должен слушать курс заново. А она сдала, видите ли!

Для меня это высказывание в мой адрес было все равно что красный флаг для быка: я приняла вызов.

– Каждый решает свои проблемы, как может, Лариса Александровна, – открыто улыбаясь, я смотрела прямо на нее, а она, в бешенстве, на меня. – Я, будучи Вами не допущена, сдала на четверку. Как же так? Может быть, Вы меня недооценили из личной неприязни? Или Вы просто плохой педагог? Плохой человек? Зато, знаете, комиссия мне хотя бы ничего купить не предлагала.

Корнеева стала пунцовой, открывая рот, чтобы выгнать меня. Но я ее опередила и поднялась сама.

– Вон отсюда, – ненавидяще прошептала она в умершей от страха и шока аудитории.

– Да ради бога, – я пожала плечами и взяла сумку, но остановилась у самой двери, чтобы окончательно подпортить ее настроение, как она однажды подпортила мне нервы; уйти по-английски я не могла. – Вы самый субъективный преподаватель, которого я встречала. К тому же Ваши лекции очень нудные и скучные. Вы не умеете заинтересовать студента предметом. Может, Вы и хороший лектор, но педагог из вас никакущий. И поверьте, каждый в этой аудитории считает так же. Просто помалкивает в тряпочку, чтобы допуск получить. Да, и еще: каждый решает свои проблемы, как может. Я вот свою решила, и даже Вы не смогли мне помешать. А Вы свою уже вряд ли решите – да и поделом. Не надо было делать из института магазин косметики, а знания оценивать кремами и масочками.

У нее просто окаменело лицо, и я не стала дожидаться, пока Корнеева отвиснет и взорвется, как вулкан, и молча вышла из аудитории, тихонько закрыв за собой дверь. Там еще с минуту царило безмолвие, а дольше я слушать не стала – пошла в ближайший переход и купила себе новую сим-карту, чтобы времени зря не терять.

Стопроцентный недопуск и в этом семестре по ее дисциплине меня уже мало волновал: на душе было свободно, как никогда. Я высказалась, я насолила ей, даже не употребляя матов и бранных слов, и теперь мне легко, словно с души сняли каменные оковы. На ее занятия я все равно буду ходить: только из-за того, что она не может меня видеть, я не пропущу ни одной ее пары. Раз она меня так не переваривает, будет видеть чаще, чем мать родную. Все равно выставить меня просто так она не имеет права: посещать занятия может хоть бомж с улицы, это желание студента. И у меня оно есть.

Четыре реферата, да она сошла с ума, думала я, сидя на лавке под солнцем недалеко от входа в корпус. Плюс еще одна жирная проблема под названием Корнеева на складе трудностей. Похоже, в моей жизни началась черная, как, мать ее, негритянская жопа, полоса. И меня бросало в дрожь не оттого, во что это выльется в конце семестра, а оттого, как на это отреагирует Вера Алексеевна и мой новый научный руководитель… Что-то мне подсказывает, пиздюлин я отхвачу в скором времени просто нещадно много.

Под солнышком меня быстро разморило, и тело, о котором я забыла, заныло с новой силой: шея, плечи, спина. Башка раскалывалась, а в грудь как будто засадили шершавую спицу – было неудобно сидеть, хоть прямо, хоть сутулясь. Дико хотелось прилечь, прикрыть глаза, хоть ненадолго. А впереди еще четвертая пара, и я должна на ней присутствовать кровь из носу.

Наверное, в плане физического состояния сегодня самый худший день в моей жизни. Кроме всего перечисленного букета болей я ощущала, что ослабленный организм сдает свои позиции перед подступающим гриппом – к коже было уже немного больно прикасаться, начинало выламывать кости и суставы.

По окончании пары одногруппники вывалили ко мне на улицу и стали восхищенно жать мне руку. Валера даже обнял, я покряхтела, делая вид, что недовольна всем этим ажиотажем. А кому не понравится внимание? Я имею в виду, люди должны ценить честность и смелость, которыми я отличилась, пусть и не в свою пользу. А когда этими качествами, собственно, отличаются в свою пользу? Хочешь выгоды – ври и подставляй других. Это у нас теперь – благородство. Только Ольга была печальна, она поведала мне, что Корнеева пообещала закончить мое обучение в вузе и для начала