Constanta - Марьяна Куприянова

не встречала.

– Да, знаю, я пиздец на ножках, – сказала я, присаживаясь. – Можешь даже не говорить об этом. Но у тебя тоже такой видок, будто ты всю ночь ловила черную рыбу с зелёными всадниками под палящим фиолетовым солнцем.

– Знаю, – засмеялась она, пододвинув мне чашку с крепким кофе. – Сегодня две красотки в универе будем.

– Похеру. Мне плевать на всех, кроме тебя и Валеры. А Валере, как и мне, все равно на внешний вид друзей.

– А если своего нового научрука встретишь? – подколола Ольга.

– Ой, давай не будем о грустном. Спрячусь куда-нибудь. Надеюсь, мой вестибулярный аппарат не подкачает после этой ночки, если я внезапно сорвусь с места и побегу от него.

– Я вот что подумала: тебе же с ним надо начинать к летней конференции готовиться уже, вообще-то, а ты симку сегодня поменяешь, и он не сможет с тобой связаться.

– Оль, я об этом сейчас даже слышать не хочу. Какая мне к чертям собачьим конференция, когда у меня такое в жизни творится?

– Ладно, тогда второе: у твоей мамы есть мой номер, рано или поздно она мне позвонит. Что мне ей сказать?

Я пожала плечами, подозрительно косясь на отвратительно жирную колбасу на тарелке.

– Ешь, через двадцать минут выходить уже надо.

– Не. Я не хочу есть.

– Вообще? – подруга округлила глаза, зная мое обыкновенное любовное отношение к «топливу».

– Да. Что-то меня на хавчик вообще не тянет.

– Это после вчерашнего?

– Смотря о чем ты, – сцепив руки, я вытянула их над головой, хрустя позвонками и разминая шею.

– Ну не из-за пива же это?

– Ты смеешься, что ли? Чтобы меня из-за одной бутылки потом от еды воротило?

– Значит, у тебя на нервной почве переутомление организма.

– Наверное, – кивнула я. – Потому что я только проснулась, а уже до хуя устала.

Шутка сработала на ура – засмеявшаяся Ольга теперь будет хотя бы не так переживать за мое внутреннее состояние, которое на самом деле оставляет желать лучшего.

На самом деле я ошибалась – усыпить Олину бдительность было не так уж просто, и парой шуток, пусть и смешных, не обошлось. Она всю дорогу по пути в универ настороженно поглядывала на меня, пытаясь определить настроение, и если надо – подбодрить. Чуткая она очень, а я слишком груба от природы. Что держит нас вместе? Вот вопрос.

Я смотрела в окно, думая о своем плачевном положении, о том, что мать меня никогда не любила, как должна любить мать своего ребенка; а замечая на себе пристальные взгляды подруги, грустно улыбалась краем губы, не в силах ничего произнести вслух, стараясь одной мимикой уверить ее, что в порядке.

Разговаривать сейчас не хотелось – хватало музыки, играющей в наушниках, чтобы понимать, что я унылое говно, и жизнь моя – не жизнь вовсе, а серая тень. В груди зашевелилась любовь, в мозгах немного посветлело, и до меня неожиданно дошло, где я, куда еду, что буду делать сегодня, как жить дальше.

– Оль, я ведь по Корнеевой не готова совсем. Поможешь, если че?

– Конечно. Чем смогу, помогу.

– Спасибо тебе.

Первые две пары я откровенно кемарила на парте, не обращая внимания на осуждающие взоры преподов – у этих можно, они нормальные, всегда входили в мое положение, ведь я особенная студентка, все как-то негласно это понимали. Но подошла пара Корнеевой, и мне пришлось заставить себя взбодриться, окатив лицо холодной водой в сортире.

– Как думаешь, почему Галя перестала ходить на занятия? – спросила Ольга.

– Не знаю, – я пожала плечами, вспоминая о своем недавнем враге, судьба которого сложилась очень уж печально. Печально не для меня.

– Точно? – прищурилась Ольга.

– Точно, – заверила я.

Раз очередное заявление на меня еще не написано, и меня не повязали мусора, значит, до Гали наконец-то дошло, что тягаться со мной у нее силенок не хватает. Главное, чтобы никто не связал ее исчезновение со мной и не стал докапываться, где она сейчас. Неожиданно к нашей парте подошла староста и встала ровно напротив меня:

– Привет, девчонки, тут такое дело: Покидченко в больницу попала, надо бы сходить, проведать, все-таки одногруппница.

– Да ты что? А что с ней? – Ольга замерла, как громом пораженная. Я молчала.

– Открытые переломы обеих рук, – траурно объявила староста, а Оля повернула ко мне голову.

– Ужас, – согласилась я безэмоционально. – Как же она так неаккуратно?

– Да вот, сказала, что на лестнице оступилась и катилась до самого пролета.

– Я не смогу к ней пойти. Ольга тоже. Если надо, мы скинемся на какие-нибудь там апельсинки.

– Нет, если вы не можете, то не надо, – с каким-то даже облегчением сказала староста и вдруг понизила голос, – вообще, если честно, к ней никто не хочет идти – она же ни с кем из нас не общалась. А ты с ней комиссию сдавала, все такое. Вот я и подумала. Слушай, Ян, я тут услышала краем уха. А это правда, что твой новый научный руководитель – Константин Сергеевич?

Меня скривило так, будто я лимон без кожуры одним махом съела: староста снова произнесла его имя томно, с какой-то потаенной негой, да еще и перебирая пальцами кулон на голых ключицах. Отвратительно.

– Ну. Да. А что? – я подняла на неё недовольный взгляд.

– Да так, ничего. Просто не знала, что их можно менять вот так просто, посреди учебного года, – в голоске прорезалась не то зависть, не то презрение, не то все вместе.

– Я тоже не знала. Оказалось – можно, если очень хочется, – улыбаясь, я заметила, как у нее дернулась губа, блестящая тонкая алая губа, и решила поддразнить еще больше. – А тебе-то какое дело?

– Ну я же староста, должна быть в курсе, – прикрываясь полномочиями, оправдывалась она. – Если очень хочется, говоришь? А кому именно должно хотеться?

– А вот этого я тебе точно не буду рассказывать, – складывая руки на груди, я откинулась на спинку и вызывающе посмотрела на нее, вскинув брови.

Не знаю, чем бы кончился этот маленький межличностный конфликт, назревающий во что-то серьезное, потому что все уже притихли и слушали только нас, если бы в аудиторию не вошла Корнеева, раздавливая всех своим авторитетом и одними глазами приказывая разбежаться по сусекам. Староста молча ушла за свою парту. Наверное, подумала, что проиграла сражение, но не войну. Но я-то знала, что и войну она мне проиграет.

– Здравствуйте, студенты, – гнусавым и сухим голосом поздоровалась Корнеева, занимая кафедру.

– Я даже не хочу знать, что это была за «лестница», – шепнула мне Ольга, и тут же уточнила, – я про Галю.

– О чем ты? –