Рейтинговые книги
Читем онлайн Пощечина - Кристос Циолкас

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 107

Он поехал. Поехал на юг, по направлению к морю, домой. Он думал о своем доме, который любил. О доме с бассейном, новой кухней, двойным гаражом, акустической системой и плазменным телевизором. Думал о пикниках, которые устраивал у себя дома, о своих рыбацких снастях. А потом подумал о своей прекрасной жене и чудесном сыне. Он ехал быстро, в тишине, с поднятыми стеклами. Музыка и шум внешнего мира только нарушили бы ход его мыслей, загрязнили бы чистоту его помыслов о счастье и довольстве. Он — счастливчик, ему чертовски повезло.

Автомобиль, казалось, летел по Хотэм-стрит. Свернув на повороте, он увидел мерцающие огоньки на темных водах залива. Почти приехал. Блики луны искрились на водной глади. Он опустил стекло и ощутил запах моря. Вздохнул полной грудью, наполняя легкие свежестью моря, луны, ночи и чистого воздуха. Подъезжая к дому, он поднял голову и увидел, что в спальне горит свет. Сэнди ждала его. Наверняка приготовила для него ужин. Он поест, на цыпочках войдет в комнату сына, поцелует его. Потом ляжет в постель рядом с Сэнди, обнимет ее и заснет. Благодарю тебя, Господи. Он оставил машину в гараже и нажал на кнопку пульта, опуская подъемные ворота. Благодарю тебя, Панагия. Слава богу, он дома.

Конни

Конни сидела на уроке биологии, писала неожиданно объявленную контрольную по генетике, и ей вдруг пришло в голову, что сегодня ее отцу исполнилось бы пятьдесят лет. На эту мысль ее натолкнула дата в нижнем правом углу листа, куда она случайно глянула после того, как ответила на вопрос о наследственности. Она старалась отрешиться от этой мысли, пыталась сосредоточиться на контрольной. Тщетно. Мысль не исчезала. Синей шариковой ручкой она стала рисовать на полях лицо — свое лицо, тонкими линиями. Ее тетя Таша всегда говорила, что она похожа на отца. Так и есть. Глядя на его фотографию, она узнавала свой выступающий квадратный подбородок и свои чуть большеватые уши, которые она ненавидела. А от матери она унаследовала густые белокурые волосы и большой рот. (И это ей тоже не нравилось: рот был слишком большой, губы слишком полные, зубы выпирали, — поэтому на фотографиях она редко улыбалась). Конни перевернула страницу и попыталась сосредоточиться на серии графиков, таблиц и данных, наглядно показывающих частоту заболеваний дыхательных путей на протяжении четырех поколений двойняшек у человека. Она должна была определить, как влияют на наследственность заболевания генетические и экологические факторы. И опять ее взгляд метнулся к правому нижнему углу листа, где стояла дата рождения ее отца, но она заставила себя сосредоточиться на вопросе, и вскоре, закончив тест, откинулась на спинку стула.

Дженна, сидевшая за ней, тоже дописала контрольную.

— Как дела?

— Нормально, — шепотом ответила Конни, украдкой глянув в ту сторону, где стоял мистер Де Сантис.

Сцепив за спиной ладони, он смотрел в окно. Интересно, на что он смотрит? На пустую баскетбольную площадку? Она перевела взгляд на часы, висевшие над электронной классной доской. Еще десять минут. Наверное, он, как и она сама, изнывает от скуки. До звонка десять минут — шестьсот секунд. Рядом с ней Ник Серсик, нервный, возбужденный, высунув язык, все еще лихорадочно писал ответы своим корявым почерком. Он был одним из лучших учеников в ее параллели, хотя учеба Нику давалась нелегко — не то, что ей. Он не был умен от природы и хорошие оценки зарабатывал усидчивостью. Сейчас он яростно чесал голову с взъерошенными рыжими волосами, засыпая перхотью тетрадь и парту. Должно быть, во время обеденного перерыва он играл в футбол — точнее, в соккер; просто она не приемлет австралийское название этого вида спорта, — и теперь от него несло едким потом, как от вонючего мужика. Она хотела наклониться к нему и шепнуть ответ, но сдержалась. Не отнимая рук из-за спины, Де Сантис повернулся лицом к классу. Вероятно, он по-прежнему изнывал от скуки. Четыреста тридцать один, четыреста тридцать.

Она не будет думать о Гекторе. Она не будет думать о Гекторе. Она уже жалела, что так быстро написала контрольную. Сто двадцать шесть, сто двадцать пять. Она продолжала вести обратный отсчет и, когда звонок наконец-то прозвенел, невольно вздрогнула. Де Сантис пошел по рядам, собирая тетради. Стулья загремели, все кинулись к двери. Дженна, надев наушники, искала какую-то музыку в своем МР3-плеере. Многие ученики проверяли свои мобильные телефоны или уже что-то кричали в них, пробираясь к выходу. Конни стояла у своей парты, не спеша убирала вещи в сумку. Ник не шевелился, смотрел на нее с грустной смущенной улыбкой на губах.

— Трудная была контрольная, — солгала она.

Он сцепил ладони на затылке и стал раскачиваться на стуле. На его белой школьной рубашке под мышками темнели пятна пота. Это зрелище ее покоробило.

— Пока.

Она перекинула сумку через плечо и пошла из класса.

Трамвай был набит школьниками — из ее школы, из школы для девочек, расположенной чуть дальше по дороге, из католической школы для мальчиков. Вдвоем с Ричи они пробрались сквозь толпу к аварийному выходу и сели на грязные ступеньки. Ричи, упершись локтями в спортивную сумку, лежавшую у него на коленях, напевал какую-то песню.

— Эй, педик. Заткнись.

Ричи мгновенно умолк и понурился над своей сумкой. Конни обернулась и пальцем погрозила Али. Его смуглое худощавое лицо расплылось в скабрезной ухмылке. Он похабно зачмокал, имитируя оральный секс.

— Подонок! — Она с отвращением отвернулась и громко добавила: — Ну и свинья.

Она услышала, как Али и его приятель Коста захохотали у нее за спиной, но сделала вид, будто ей нет до них дела.

Ричи, все еще уязвленный, вдруг выпрямился, подмигнул ей, склонился к ней и шепнул на ухо:

— Точно. Зато свинья чертовски сексуальная.

Его слова повергли ее в шок — ей всегда становилось неловко, когда он похотливо отзывался о парнях, — но она попыталась скрыть свое смущение:

— Ты так считаешь?

— А ты нет?

— Еще чего. — Она содрогнулась в притворном ужасе. — Омерзительный тип. — Она скривилась, изобразила рвотный позыв. Ричи захохотал, раскачиваясь взад-вперед. Его громкий смех разнесся по всему трамваю.

— Педик, ты ржешь, как лошадь.

Пожилая женщина, сидевшая за ними, кашлянула и что-то сердито сказала по-арабски. Али замолчал.

Конни обернулась и искоса посмотрела на него. И впрямь симпатичный, просто красавчик, подумала она. Кожа у него была гладкая, без прыщей и прочих изъянов — примет юношеского возраста. Густые курчавые волосы, черные, как вороново крыло, были коротко пострижены. Коста перехватил ее взгляд и шепнул что-то Али. Покраснев, Конни поспешила повернуться к Ричи.

— Что ты пел?

— Песню.

— Это ежу понятно. Какую?

— Джека Джонсона[61].

— Фу, гадость. И что у тебя за вкусы? Музыка тебе нравится такая же тупая, как и парни.

Она старалась сохранять невозмутимость, делала вид, будто недавняя выходка друга не задела ее. Хотя лучше б он ничего не говорил, по крайней мере, пока они еще в школе. Конечно, это их сплотило, сблизило, но, общаясь с ним, проводя с ним время, она не могла отрешиться от того факта, что он гомосексуалист. Даже когда они не касались этой темы, ее не покидало чувство неловкости, потому что его нетрадиционность проявлялась в каждом его телодвижении, в каждом слове, в интонациях… во всем. Она скучала по тому времени, когда она дружила просто с Ричи. Скучала по тому времени, когда воспринимала его просто как своего друга, а не как друга-гея. Интересно, терпимость — это черта наследственная? Если да, значит, это ее судьба: терпимость была свойственна обоим ее родителям. И разумеется, это хорошо. Хотя было бы лучше, если б время от времени она могла позволить себе быть нетерпимой, могла бы бросать в его сторону уничижительные реплики, как это делали все вокруг. Но она не могла, язык не поворачивался.

— Джек Джонсон — придурошный гей, — безжалостно произнесла она, когда они выходили из трамвая. И потом, мгновенно пожалев о своих словах, взяла его за руку, и они побежали на светофоре на Сент-Джордж-роуд. Все считают, что мы с тобой встречаемся, что у нас с тобой роман, думала она. Нет, я не хочу вспоминать Гектора. Не стану воображать, будто это Гектора я держу за руку.

Никогда не выходи замуж. Превратишься в зануду. Вместе с мамой она пекла шоколадный торт в тусклой маленькой кухоньке в Бирмингеме. Сколько она себя помнила, ее мама всегда пекла только шоколадный торт. Это был день ее рождения, ей исполнилось семь лет. В ту пору она решила, что мать говорила о своем браке. Конни тогда была еще совсем ребенком, и слова матери были лишены для нее всякого смысла. Лишь после ее смерти она поняла, что мать, по всей вероятности, имела в виду мужчину, в которого была влюблена. Сразу же после похорон отец открыл ей, что они переехали в Бирмингем потому, что ее мать полюбила женатого человека, пакистанца, который не хотел оставлять свою жену. Теперь, оглядываясь назад, Конни с уверенностью могла бы сказать, что в отношении собственного брака ее мать никогда не употребила бы слово «зануда». Были тысячи других эпитетов, которыми она могла бы описать свою супружескую жизнь: странная, ненормальная, раздражающая. Отец никогда не говорил ей, как звали любовника матери, но Конни была убеждена, что видела его. Ей вспоминался стройный мужчина с аккуратной бородкой, с величавой статью. Он носил костюмы и ездил на BMW, в который время от времени садилась ее мать. Он никогда не заходил к ним в дом, ее никогда с ним не знакомили. Очевидно, мать рассталась со своим любовником, потому что через год их семья вернулась в Лондон. Бирмингем — ужасная дыра, жаловался ее отец, и, пожалуй, он был прав. Хотя ему тоже нравились мужчины из Южной Азии, и, вероятно, он не так уж плохо проводил там время. Что касается ее самой, ей запомнилось только, что в Бирмингеме было жутко холодно зимой и что в местной школе, где она училась, было всего несколько белых девочек, в том числе она. Она даже выучила несколько слов и выражений на урду. И это все, что она вынесла из Бирмингема.

1 ... 26 27 28 29 30 31 32 33 34 ... 107
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Пощечина - Кристос Циолкас бесплатно.

Оставить комментарий