Жизнь на кончиках пальцев - 3 (СИ) - Новка Маруся

— Откажись, — голос Халфина совершено не изменился. — Я в городе. Буду у тебя, — секунду помолчал, — через восемь минут.

* * *

До этой поездки Милочка даже не представляла, что такое скорость. Однажды Маша назвала свою маму гонщицей. Езда Эмилии сегодня показалась ей черепашьим шагом.

Людмила Марковна что было сил барабанила во входную дверь жилого корпуса. Кричала:

— Откройте немедленно! Это я! Откройте!

— Кого принесло посреди ночи? — не торопилась отпирать вахтерша.

— Я! Людмила Марковна! Педагог выпускного класса!

В замочной скважине начал проворачиваться ключ.

Дверь приоткрылась на несколько сантиметров.

В щели показался глаз вахтерши.

Тимур рванул дверь на себя, отшвырнул в сторону недоверчивую бабу, помчал по коридору, хорошо помня, где именно расположена комната дочери.

* * *

Диана прикладывала смоченное в воде полотенце ко лбу подруги. Охнула, увидев Халфина. Вздохнула с облегчением, заметив вошедшую следом Людмилу. Укоризненно сжала губы, встретившись взглядом с перепуганной вахтершей.

Тимур шагнул к дочери, наклонился над нею.

— Почему вы не вызвали дежурного педагога? — Милочка обернулась к вахтерше.

— Да почем мне было знать? — глазки бабы забегали из стороны в сторону. — Они, эти дрыгоножки, здоровее нас с вами будут! Эти две скандалистки и так столько неприятностей Мстиславе Борисовне доставили! А ей сейчас нервничать нельзя.

Халфин быстро расстелил одеяло на соседней кровати. Переложил на него дочь. Укутал, словно заворачивал ребенка. Подхватил Леночку на руки.

— Поедешь с нами, — взглянул на Людмилу.

— Спасибо тебе, Диана, — бросил, не глядя на девушку и уже идя к двери.

— Прочь с дороги, ведьма! — вахтершу словно ветром сдуло.

Милочка покачала головой, понимая, что уже завтра утром Звездинской будет доложено о происшествии. Причем, доложено в том свете, который выгоден блюстительнице нравов и порядка в жилом корпусе.

— Постарайся уснуть, Дианочка. Я позвоню завтра утром, — побежала догонять Тимура.

* * *

Врач вышел из комнаты Леночки спустя полтора часа.

— Плевропневмония, — озвучил диагноз. — У девушки был стресс? Сильное переохлаждение?

— И то и другое, — кивнула Милочка, стоящая рядом с Тимуром.

— Вы вовремя среагировали, — врач уже спускался по лестнице.

— Не мы, — произнес Тимур, — её подруга.

— Хорошая у вашей дочери подруга, — улыбнулся врач. Протянул Халфину руку, которую тот пожал: — Я приеду завтра после обеда. Привезу необходимые медикаменты.

— Нам нужно что-то делать? — Милочка, которой не приходилось ухаживать за больными, растеряно смотрела на врача.

— Ничего, — надевал пальто в холе. — Я думаю, девушка будет спать до моего приезда. Если вдруг проснется — теплую воду с лимоном. Всё необходимое я ей уже вколол, — вышел в дождливую ночь и направился к ожидавшему его автомобилю.

— Это я виновата! — Милочка расплакалась, уткнувшись в плечо Тимура.

— Не говори глупости, — обнял любовницу, — в случившемся нет твоей вины.

— Я должна была отговорить Лену от поездки на кладбище! Должна была увезти её пораньше! — не унималась Людмила.

— Ты сейчас о моей дочери говоришь? — попробовал усмехнуться Халфин. — Ну — ну…

Глава четвёртая

Каждый день Людмилы Марковны был похож на предыдущий. И она не сомневалась в том, что следующий будет точно таким же.

Утром Тимур отвозил её в училище. Отвозил сам. Вызывать водителя в шесть утра, да к тому же ежедневно, Халфин нужным не посчитал. Да и сколько там ехать до города? Особенно, если учитывать его метод вождения, к которому, впрочем, Милочка очень быстро привыкла, понимая, что для любовника сегодня время, не просто деньги, а нечто большее.

Бросив на прощание: «До вечера!» — Людмила спешила в танцкласс, где уже разминались ученицы. Увидев обращенные к ней вопрошающие личики, понимая, что Диана вряд ли станет делиться новостями с соученицами, сообщала сразу всем:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Леночка идет на поправку. Но пока остается дома под наблюдением врача.

Сразу после урока успевала перемолвиться парой слов с Дианой. Вести пространные разговоры в ущерб уроку, а тем более задерживать девушку после него, зная, что той предстоит уйма дел, учитывая плотный график балерин, нельзя. Да и особыми новостями потчевать Диану еще рано.

Милочка радовалась тому, что Звездинская не впала в истерику, узнав, что Лена заболела, не стала метать громы и молнии, угрожая отчислить девушку, нарушившую режим и распорядок училища, а вняла голосу разума, прислушавшись к доводам коллеги.

А основным постулатом в призыве к здравомыслию стала фраза, что у руководства училища могут возникнуть проблемы и не малые, если кто-то прознает, что одна из учениц «умудрилась подхватить» крупозное воспаление лёгких. Начнутся проверки, начнется «шастанье посторонних» по общежитию и танцклассам. Начнется недоумение и непонимание куда делись средства, отпущенные на ремонт и благоустройство комнат, продуваемых насквозь холодным ветром, дующим с моря в осенне-зимний период.

Так что будет лучше, если Халфина выздоровеет дома, под присмотром отца, который пока не намерен устраивать скандал. Но это только в том случае, если Звездинская сама не спровоцирует выяснение отношений и не начнет угрожать девушке отчислением. Потом Лена просто вернется в училище и все забудут о происшествии, как о страшном сне.

Тем более что сейчас Мстиславе есть чем заняться и уж совсем незачем нервничать.

Звездинская внимательно выслушала доводы Милочки. Кивнула в ответ и пообещала подумать. Впрочем, думать ей было о чём кроме болезни Халфиной. Никакого конкретного ответа Мстя не дала, но и вопрос об ученице больше не поднимала. А потому Людмила успокоилась, насколько это в принципе было возможно, и продолжала жить и работать, постоянно ожидая от Мстиславы удара в спину и радуясь, что еще один день прошел без скандала.

Вечером, получив на прощанье просьбу от всех учениц передавать привет Леночке, быстро бежала на улицу, где её уже ждал автомобиль.

Понимая, что в девять Лене уже нужно спать, неслась верх по лестнице, едва успев раздеться:

— Как прошел сегодняшний день? — изображала лицом веселье и радость, глядя на лежавшую в постели осунувшуюся ученицу.

— Плохо прошел, — бурчала Леночка. — У меня скоро жопа треснет от этих уколов, — морщилась.

— Не треснет, — Милочка улыбалась. — И что за слово такое: жопа? Можно как-то по-другому сказать.

— Можно, — соглашалась Леночка, — но от этого жопа не перестанет быть жопой. Как её не назови, — уточняла: — Ну, так сколько этот коновал меня еще мучить будет?

— Ты уже знаешь, что курс лечения рассчитан на двадцать один день, — снова и снова повторяла Людмила. — Прошла неделя, так что осталось еще две. И ты снова будешь здорова.

— Снова — здорова, — бормотала Леночка. — Стих получился, — меняла тему: — Как там Дианка?

— Беспокоится и скучает, — изо дня в день говорила Милочка. — Привет передает. И все девочки тоже передают тебе приветы.

Леночка улыбалась. Она не слишком нуждалась во внимании одноклассниц, но то, что они беспокоятся и передают приветы, ей почему-то нравилось и как-то даже согревало.

— Посидите со мной, пока я усну? — просила девушка, стараясь придать голосу жалобные нотки.

— Конечно, моя хорошая, — кивала Людмила и придвигала к кровати стул. — Почитать тебе?

— Угу, — бормотала Леночка, — «Ловца во ржи». Интересно, Дианка тоже читает эту книжку?

— Думаю — да, — Милочка открывала книгу на том месте, где они остановились вчера. Понимала, что чтение продвинулось всего-то на пару страниц. Но начинала читать. Тихо и неспешно. Словно убаюкивая Леночку монотонным голосом.

Убедившись в том, что подопечная уснула, покидала её спальню, за дверью которой уже ждал Тимур. Людмила помнила, что в каждой из комнат есть видеонаблюдение, но все равно каждый раз вздрагивала, увидев стоящего справа от входа Халфина.