У восточного порога России. Эскизы корейской политики начала XXI века - Георгий Давидович Толорая

признание со стороны Запада, экономическая помощь.

Не конкретизируется та позитивная повестка, на которую Пхеньян вправе рассчитывать в случае решения ядерной проблемы. Американские представители говорят лишь, что “готовы будут пойти на серьезные уступки в развитии двусторонних отношений”. Однако доверия к заявлениям американских политиков и официальных лиц о том, что отказ от ядерного оружия откроет перед КНДР светлые перспективы сотрудничества и процветания, в Пхеньяне нет.

Опыт ядерного торга мирового сообщества с Ираном показывает, что без прояснения таких важных вопросов вряд ли можно рассчитывать на существенный прогресс. К тому же Иран с его зависимостью от экспорта нефти и давлением на режим со стороны нового поколения и среднего класса куда больше КНДР заинтересован в снятии санкций и возобновлении внешних связей. Для КНДР выгоды должны быть понятны и конкретизированы. Поэтому такие подходы США нельзя считать ориентированными на реальный результат в обозримой перспективе.

Существуют и нажимные сценарии: в Вашингтоне постоянно подчеркивается, что “все опции – на столе”, постоянно заговаривают о необходимости превентивного удара по ракетно-ядерным объектам в КНДР в целях ликвидации имеющегося и будущего потенциала[83]. Имеются и конкретные планы на этот счет: так, попадались сведения о том, что в случае нестабильности в КНДР на полуостров планируется перебросить до 400 тыс. военнослужащих, в том числе с Окинавы.

Не оправдывая, конечно, провокации КНДР и тем более не становясь на защиту репрессивного режима этой страны, нельзя не упомянуть о том, что конфронтация на полуострове насчитывает уже 70 лет. После распада СССР раскручивание спирали напряженности с конца 1980-х гг. было инициировано реализацией стратегии США и РК по свержению режима в КНДР и установлению контроля Южной Кореи над территориями Севера. С конца 1980-х гг. в правительственных и экспертных кругах США (и особенно РК) исходили из неизбежности скорого коллапса пхеньянского режима и стремились содействовать этому. В ответ КНДР стала создавать потенциал сдерживания, причем со временем этот процесс приобрел самостоятельную логику и инерцию и стал использоваться Пхеньяном и как переговорная карта, и в целях укрепления авторитета руководства внутри страны. Позднее побочной целью стал шантаж мирового сообщества, к которому прибегали в надежде получить политические и экономические уступки.

В КНДР уверены (и не без оснований), что отказ от ядерного оружия послужит лишь прелюдией к наращиванию давления на режим, причем не столько в целях его позитивной эволюции или замены более демократическим режимом, сколько в интересах его полной ликвидации. В 2016 г. призывы на этот счет стали произноситься вполне открыто даже на официальном уровне в РК и США[84].

Однако с КНДР в отличие от других стран, где с точки зрения мирового сообщества “хорошо бы поменять режим”, что позволит хотя бы части элиты вписаться в новый порядок, случай иной. Никакой альтернативы северокорейской элите предложено быть не может: итогом переворота было бы не создание новой структуры управления страной (в которой элита или ее дети могли бы найти для себя место), а ликвидация государственности КНДР (с последующей люстрацией) и переход территории страны под контроль Юга. Это предусматривает, в частности, конституция Республики Корея. В таких условиях ожидать добровольного отказа элиты КНДР от ядерной карты по меньшей мере наивно.

Безусловно, ликвидация ядерного оружия и других видов ОМУ на Корейском полуострове стала бы предпосылкой формирования здесь новой, стабильной системы поддержания мира и предотвращения конфликтов. Однако если только этим и ограничиться, безопасность на Корейском полуострове, пожалуй, не укрепится, из чего и исходят Китай и Россия. Необходимо искать комплексное решение, обеспечивающее интересы всех заинтересованных государств, включая КНДР, причем вопрос одобрения ее внутренних порядков к этому имеет только косвенное отношение. Договариваться надо с существующей элитой. А реформы в стране могут начаться только при условии ее внешней безопасности.

На наш взгляд, опыт последней четверти XX века убедительно показал, что вычленение только ракетно-ядерной проблемы отражает лишь практические интересы США и Южной Кореи в узком контексте и с ограниченным временным горизонтом. Это обстоятельство маскируется тем, что прекращение КНДР ядерных разработок действительно сверхактуально для поддержания глобального режима нераспространения, предотвращения попыток других стран региона (Южной Кореи, Японии, Тайваня) обзавестись ядерным стратегическим уравнителем. Россия, безусловно, заинтересована в этом. Однако при всей важности защиты режима нераспространения ядерного оружия для самих США и Южной Кореи ликвидация ОМУ КНДР мыслится лишь как этап к решению северокорейской проблемы в целом, т. е. к исчезновению КНДР с карты мира.

Парадокс в том, что к этой цели в реальности не стоит стремиться, даже исходя из интересов самих США, РК и Японии, так как материальные и людские потери от этого превзошли бы все разумные пределы, особенно для Южной Кореи. И большинство политиков в США и РК отдают себе в этом отчет. Однако незнание реалий КНДР и зашоренность мышления штампами собственной пропаганды мешают даже ответственным политикам Запада в полной мере осознать опасность такой перспективы.

Даже поверхностный анализ показывает, что ущерб от “корейской авантюры” может быть куда более существенным (не только для региональной, но и для глобальной безопасности и мировой экономики), чем последствия смены режимов в Ираке и Ливии. Эти последствия могут включать:

– огромные разрушения на Севере и Юге в ходе неизбежного военного конфликта;

– возможную утечку, в том числе в руки террористов, ядерного оружия и других видов ОМУ, бесконтрольное распространение северокорейских ядерных и ракетных технологий в третьем мире;

– полное разрушение существующей системы поддержания международной безопасности с центральной ролью Совбеза ООН, два постоянных члена которого (Китай и Россия) вряд ли согласятся санкционировать фактический захват суверенного государства. Формальным основанием для этого могли бы считаться внутренние законы Республики Корея, но они входят в противоречие с международным правом, так как оба государства – международно-признанные субъекты права, члены ООН. Россия и Китай вряд ли согласятся на это, даже исходя из собственных стратегических интересов;

– фактический пересмотр итогов Второй мировой войны в АТР, что может открыть “ящик Пандоры” в плане исторических и территориальных претензий в регионе, способствовать росту милитаризации (включая, разумеется, Китай, а также Японию, в которых исторические опасения относительно единой Кореи как претендента и конкурента сохраняются);

– переход на новый виток противостояния США и Китая. Последний увидит в резком усилении стратегических позиций США на своих границах свидетельство реализации стратегии окружения и наиболее серьезный со времен нормализации отношений с США вызов;

– резкое ослабление стратегической безопасности Китая и частично России и принятие ими существенных контрмер. В частности, вероятно качественное укрепление вооруженных сил на северо-востоке Китая. Это может иметь результатом наращивание военного потенциала в регионе и накачивание его современными вооружениями противостоящих друг другу