Басаврюк ХХ - Дмитрий Белый

Бойчук, вопреки своей обычной коммуникабельности, довольно сдержанно отнесся к знакомства с итальянцами. На второй день созерцания за новоприбывшими он ощутил беспокойство, и чем больше смотрел с балкона на их веселую возню, тем недоступное чувство беспокойства перерастало в беспокойство, а затем и в тревогу.

Наконец он понял причину своего беспокойства: ему показалось, что за хаотичным передвижением итальянцев по санатория кроется железная последовательность и логика. Чтобы убедиться в этом, Бойчук решил сосредоточить внимание только на дорожке, которая вела из санатория до города. Сверяясь с часами, он вычислил, что один и тот же итальянец проходит по ней с сачком для ловли бабочек через каждые двадцать минут (вряд ли там было наибольшее скопление бабочек), теннисисты приходят играть тоже через определенные отрезки времени (даже в часы самой сильной жары), а песни звучали с поляны, которая находилась на противоположном конце санаторной зоны, в месте, где было полно насекомых.

Бойчук спустился к регистратуре и попросил журнал заезда отдыхающих, объяснив, что ищет своего знакомого. Выяснилось, что итальянцы равномерно расселились по двое на каждом этаже дома. Он ничего не сказал отцу Василию и утром продолжил наблюдение. Все направления движения итальянцев повторились, только изменились люди. Бойчук достал план санатория и наметил места постоянного пребывания итальянцев и траектории их передвижения. Лицо его побледнело — получалось, что новоприбывшие чрезвычайно профессионально перекрыли все подходы к санатория и взяли под свой контроль весь дом, где жили отдыхающие. Особенно его обеспокоило то, что где бы ни появлялась Наталья с отцом Василием на прогулках, вблизи сразу возникала пара болтливых итальянцев.

После обеда Бойчук вышел на улицу. Почти сразу у него оказался господин Анжело. Осторожно вытирая вспотевший лоб, итальянец приветливо спросил по-немецки с сильным итальянским акцентом:

— Вы поляк?

— Да.

— Очень интересно, я никогда не был в Польше.

— А я никогда не был в Риме, но очень много читал о «Вечный город».

— О да, Рим — лучшее место в мире!

— Интересно, еще до сих пор находится на Виа д'аннуцио памятник Великому походу на Рим.

— Да, конечно!

Бойчук вежливо посмотрел на часы, попрощался и вернулся на балкон. Через час к нему пожаловал отец Василий. Галичанин не стал скрывать своей обеспокоенности:

— Думаю, пан отче, что нам надо готовиться к эвакуации.

— ?

— Новоприбывшие такие же итальянцы, как мы с вами японцы. Хотя боюсь, что скрыться отсюда будет труднее, чем с Березы — Картузької.

— Что им нужно?

— Думаю, что госпожа Порецкая.

Отец Василий растерянно опустился на стул:

— Получается, что сначала о зловещие способности Натали догадался хозяин книжного магазина, любитель оккультизма. Он попробовал на своем дилетантском уровне подчинить ее себе. Теперь об этом узнали другие, возможно, гораздо более могущественные силы. Кто они на самом деле? И что делать нам?

— В первую очередь, постоянно держаться друг друга; во вторую, подумать, — как броситься с этого санатория и вывезти барышню. Только бы они нас не опередили.

5

Солнце медленно падало за острые верхушки сосен. Отец Василий, поглядывая, как краснеет горизонт, размышлял над последним разговором с панной Натальей. Он рассказывал ей о Украину, друзей и свою жизнь. Вдруг она заплакала и священник долго не мог успокоить ее. Наконец Наталья успокоилась, и, умоляюще глядя ему в глаза, прошептала:

— Я хочу домой, заберите меня с собой.

Что он мог пообещать ей? Никто из них не имел дома. Они не сохранили дом, ни для себя, ни для нее. Отец Василий почувствовал острый отчаяние, — что они могли сделать для этой несчастной девушки; неудачники, которые проиграли свою Украину в игре по чужим правилам. Он посмотрел на икону — Святой Юрий неутомимо протыкал змея. Сколько времени прошло с тех пор, как иконописец нарисовал для хохлатых братчиков эту икону! Где те братчики, где их враги, а мрачный всадник бьется дальше, не думая ни о победе, ни о поражении…

В дверь кто осторожно постучал. Отец Василий, предупрежден пристальным Бойчуком спросил:

— Кто там?

Из-за дверей послышался возбужденный голос:

— Простите, герр пастор, вас срочно хочет видеть доктор Ридер — то случилось с его пациенткой!

Отец Василий дрожащими от спешки руками открыл дверь. На пороге стоял господин Анжело, за ним торчали два долговязых «итальянцы».

Господин Анжело быстро впихнул батюшку в комнату, вежливо поклонился и сказал на чистом украинском языке:

— Времени у нас мало, пан отче, поэтому извините за ускоренные методы разговора.

От удара в лицо отец Василий откинулся назад, но кто-то подхватил его сзади и ударил по почкам. Захлебываясь кровью, отец Василий повис на руках нападавших.

Господин Анжело, скрестив руки, смотрел, как его приспешники мучают священника. Затем, увидев, что тот вот-вот потеряет сознание, дал знак прекратить. Он подошел к батюшке и, схватив его за подбородок, повернул лицом к себе:

— А теперь говори, попе, что тебе успела накалякать Порецкая.

Священник молча смотрел ему в глаза.

Господин Анжело тихо заговорил, приблизив лицо к его окровавленной виска:

— Вы неудачники, вы никому не нужны, вы только играетесь в борцов. Ваше время прошло, впрочем, его никогда и не было. Ваши украинцы предназначены быть холуями, другой роли они сами не хотят. И они с удовольствием будут умирать за своих господ, коими бы эти господа не были, но не за свою Украину. Ты не нужен своим рутенам. Сейчас расскажешь все моим ребятам и, может, проживешь сколько тебе осталось.

Отец Василий плохо видел лицо Анжело сквозь красный туман, который застилав глаза. Тело пронзала острая боль. Слова врага добавляли отчаяния и печеным железом ядрили душу. Отец Василий почувствовал, как из глаз потекли слезы боли и отчаяния. Неожиданно сквозь чистую влажную он четко увидел икону. Святой Юрий продолжал свой бой.

Господин Анжело заметил, как губы священника скривила улыбка. Он махнул рукой своим людям и тяжело пошел к двери.

* * *

Петр Бойчук осторожно ступил на карниз — чтобы перейти к балкону в комнате священника, надо было пройти, втискиваясь в стену, по узкому выступу больше двадцати шагов. Босые ноги сразу почувствовали прохладу камня. В дверь продолжали осторожно стучать. Бойчук расставил руки и, чувствуя острую шероховатость, начал медленно переступать.