Кольцо нибелунгов - Вольфганг Хольбайн

Эолинду было трудно спорить с Брюнгильдой. Она забралась на край вулкана несмышленой девочкой, а вернулась оттуда взрослой женщиной. Не было необходимости в коронации, чтобы понять, что в ворота крепости стучит королева.

— Но Исландия может остаться без союзников, — снова принялся за свое Эолинд. — Хуже того, едва ли какой-нибудь король с материка потерпит, если наследник его трона погибнет в борьбе за вашу руку. Это плохой способ найти себе супруга, но хороший повод развязать войну.

Брюнгильда встала. В ее глазах горело холодное пламя.

— Материк может доказать, достойны ли его сыновья руки исландской королевы.

— А вдруг ни один принц не выдержит испытаний? Неужели Исландия навсегда останется без наследника? Вы подумали о том, что после вашей смерти наверняка начнется кровавая бойня за трон?

— Будущее видится вам в уж очень темных тонах, — снисходительно заметила Брюнгильда.

— Я просто рассматриваю все возможности, — возразил Эолинд. — Вы — необычная королева. Вы — лучшая из ваших воинов. Я посоветовал бы вам выбрать себе слабого мужчину с большой властью, чтобы в браке самой всем заправлять.

Брюнгильда приобняла своего советника.

— Услышать такую низость от благородного Эолинда… Право же, я поражена, — улыбнулась она. — Скорее крепость Изенштайн превратится в прах, нежели я потерплю возле себя толстопузую лягушку с вялым подбородком. Кто хочет завоевать сердце Брюнгильды, тот должен доказать, что он лучший в сравнении со всеми другими мужчинами.

Эолинд вздохнул.

— А если такого мужчины не существует?

— Это уже не ваши заботы. Побеспокойтесь лучше о том, чтобы все узнали о моих требованиях.

— Хорошо, — вздохнув, сказал Эолинд. — Послы на двух кораблях отправятся на материк и разъедутся в разные стороны, чтобы сообщить об этой новости при дворах и в городах.

Не сказав больше ни слова, Брюнгильда отправилась в свою комнату. Она знала, что существует человек, который ее достоин. Пусть он и не король, но, несомненно, сумеет выдержать все испытания. Зигфрид приедет, чтобы взять то, что уже давно принадлежит ему.

Правила при дворе были очень строгими и не касались только членов королевской семьи. Кроме многих запретов и предусмотренных этикетом правил, в Бургундии существовало строгое соблюдение десяти заповедей, которые имели большое значение у христиан. Прелюбодеяние или даже простая кража яблока — для всего этого предписывались разнообразные наказания.

Зигфрид особо не вникал в эти тонкости — его боги были не столь мелочны. Он не очень-то задумывался над содержанием заповедей и, признаться, не знал их. Однако ему нравилось при дворе, и Гунтер, который, учитывая его статус, не мог стать ему другом, все же был союзником, а союзника не следовало разочаровывать.

Эти мысли мучили Зигфрида целый день, но в конце концов он связал канат и под покровом ночи добрался до окна в комнате Кримгильды. Он надеялся, что у стражников, которых может позвать Кримгильда, нет приказа убивать таких, как он, прямо на месте. Это было не очень сложно — над спальней Кримгильды располагалась галерея с широким балконом, оказавшимся идеальным местом для осуществления планов Зигфрида. Когда луна скрылась в тучах, а факелы, как обычно, были потушены на ночь, Зигфриду даже не пришлось особо прятаться.

Юноша осторожно перегнулся через балкон и принялся спускаться вниз по стене. В полной темноте земли не было видно, но Зигфрид понимал, что произойдет, если он упадет. От непривычных движений левое запястье у него заболело, и на мгновение он вспомнил Брюнгильду, подумав о том, как давно она перестала занимать его мысли. Он не ощущал никакой печали, скорее это казалось воспоминанием о блюде, которое очень любишь в детстве, но потом не ешь в течение многих лет.

Наконец стена закончилась, и Зигфрид коснулся пальцами ног тяжелой занавеси. Спустившись на три локтя вниз, он нащупал ступнями поручни. Затем молодой кузнец перегнулся через узкие перила и оказался совсем близко от комнаты Кримгильды. Он стал раздумывать над тем, что же ему делать дальше. Говорить с принцессой в возвышенном тоне, используя напыщенные слова? Объясниться с ней в надежде, что она его услышит? Бросить к ногам Кримгильды свой меч, которого у него не было? Позвать ее бежать с ним из Бургундии? И что он может предложить ей еще? Жизнь в лесной кузнице? Зигфрид тяжело вздохнул. Как она воспримет его появление? Слезами, криком или даже смехом? На мгновение он подумал о том, чтобы забраться обратно на балкон так, чтобы его никто не заметил. Да, наверное, это был самый разумный выход. Но с тех пор как он увидел Кримгильду в трапезной в самый первый вечер, он уже не мог рассуждать разумно. И все же…

Все сомнения Зигфрида исчезли, когда из занавеси высунулись две тонкие руки и резким движением втащили его в комнату. Зигфрид споткнулся о шкуру медведя, лежавшую на каменном полу, но инстинкт заставил его подняться. Он ничего не видел. В комнате не было даже свечи. Он чувствовал только свое дыхание. И запах. Он даже не успел понять, что же это за нежный запах витает в воздухе, как вдруг почувствовал две ладони, опустившиеся на его предплечья, и губы, приникшие к его губам.

Поцелуй.

Этот поцелуй длился вечность, а когда вечность завершилась, он, казалось, по-прежнему продолжался. Зигфрид целовал девушек в деревне, расположенной неподалеку от кузницы, и даже спал с некоторыми из них. Но этот поцелуй разжег в нем огонь богов. Он хотел обнять тонкую фигуру, прижать ее к себе, повалить девушку на подушки. Но когда он поднял руки, теплое тело отодвинулось от него, и он почувствовал холодное дуновение ветра.

— Ты получил награду за свое мужество, а теперь уходи, — это были первые слова принцессы Кримгильды, обращенные к кузнецу Зигфриду.

— Я… я… — начал заикаться Зигфрид, пытаясь объяснить безумные чувства, бушевавшие в нем. — Мне показалось, что ты избегаешь меня в последние недели.

— Так и есть, — послышался ответ.

— Но почему? Ты что, ничего не чувствуешь?

Он сделал шаг вперед, но девушка, окутанная темнотой, словно почувствовала биение его сердца и тоже сделала шаг назад.

Голос Кримгильды дрожал.

— Сильнее, чем ты думаешь, — сказала она. — И чем больше я этому сопротивляюсь, тем бессмысленнее становится борьба. Я страдаю, как умирающий от жажды человек, который стоит перед огромным морем. И если я выпью эту воду, то умру. Ты это хотел услышать?

— Это больше, чем мои надежды, и все же я пришел не поэтому. Крим…

— Я — это не она, — прошипел голос. — Я буду все отрицать. Принцесса завтра провозгласит о своей помолвке с Этцелем. А кузнеца забудет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});