Любовники чертовой бабушки - Людмила Милевская

— До звонка Казимежа осталось сорок минут, — сообщил он, с интересом изучая мои голые ноги.

С криком «О, ужас!» я бросилась одеваться, что Жан-Пьер воспринял совсем неприязненно — по его мнению, и в плавках с майкой я была хороша.

Через десять минут его потрепанный «Ситроен» нес нас по улицам города мимо упоительных заведений, где вам всегда с радостью нальют и поднесут. Дорога к дому Жан-Пьера буквально утыкана этими заведениями, неудивительно, что бедняга так редко бывает трезв. Он (как и остальные друзья Казимежа) соответствует истине: настоящий мужчина силен перед врагом и слаб перед соблазном.

К квартире Жан-Пьера мы прибежали вовремя: он еще возился с ключом, а из прихожей уже доносился телефонный трезвон.

— Это Казимеж! Быстрей! Быстрей! — трепеща от волнения, громко молила я.

Жан-Пьер последовал моему совету; ушко ключа хрустнуло и рассталось с рабочей частью, которая продолжала торчать из замка.

— Все пропало! — в отчаянии взвыла я.

— Не пропало! — успокоил меня Жан-Пьер и яростно начал звонить соседям.

Казимеж там нам звонит, мы тут — соседям.

Дверь наконец открылась. Жан-Пьер, не говоря ни слова, схватил меня за руку и поволок в чужую квартиру, хозяин которой лишь проводил нас широко раскрытыми от удивления глазами.

— Лезь! — скомандовал Жан-Пьер, притащив меня на балкон, соприкасающийся с его балконом и разделенный толстой стеной.

Я глянула вниз, внутренне отмечая, что этаж четвертый, а высота тянет на все восемь, такие немыслимые потолки в этих старых домах. И все же я полезла, проклиная неуместную расточительность жадных французов.

— Держись крепче руками за стену, а я буду тебя страховать, — щедро выдавал советы Жан-Пьер.

Впрочем, в стороне от моих проблем он не остался: смело запустив свою руку под мою юбку, он крепко схватил меня за ногу. Второй рукой он нетерпеливо елозил по моей (надеюсь!) пышной груди, делая вид, что не может найти подмышку. В таких нечеловеческих условиях я преодолевала смертельно опасный путь к возлюбленному Казимежу. Ни жива ни мертва от страха, я стояла, вцепившись побелевшими пальцами в стену: одна нога уже на перилах балкона Жан-Пьера, другая — еще на перилах соседа. Вниз метров шестнадцать лететь, не меньше.

В такой позе и застал меня Рышард, случайно проходивший мимо дома Жан-Пьера. Он остолбенел посреди тротуара и долго не мог и слова сказать — так ошеломил его мой вид снизу. Но это еще не все. Его друг Жан-Пьер, не замечая бесплатного зрителя, как раз в этот момент вознамерился мне помочь кардинально: «подстраховать» — кажется, так он это назвал. Жан-Пьер быстро скинул с себя рубашку, чтобы ее не запачкать. Узкие джинсы, непригодные для сложных маневров, он тоже моментально стянул и в одних плавках смело залез на перила соседа. Этим он не ограничился, а усердно начал вклинивать свою голую волосатую ногу между моих растопыренных ног.

Можно представить, какое впечатление произвела на Рышарда наша акробатическая скульптура. Не стоит забывать, что Рышард лишь наполовину поляк, а воображение у него очень французское. Это воображение и вернуло Рышарду речь.

— О-ля-ля! — воскликнул он, подпрыгивая от восторга. — Муза! Жан-Пьер! Я восхищен! Дьявол! Почему не мне это стукнуло в голову?

— Потому что ты болван, — сцепив зубы, ответила я ему, но Рышард меня не услышал.

Пока я, опираясь на волосатое колено Жан-Пьера, отдыхала и собиралась с духом перенести на его балкон вторую ногу, Рышард усиленно нас отвлекал. Не жалея комментариев, он оценивал происходящее согласно своей фантазии, нездорово расшатанной пьянством и девочками.

— Давайте, ребята, — заводясь, вопил он, — меня это возбуждает!

— При чем здесь ты! — взвизгнула я, но кто меня слушал?

— Давай, Жан-Пьер, смелее, давай! Еще немного — и Муза твоя! Ребята, вы заходите на рекорд Гиннесса!

Пока Рышард упивался моими страданиями, я, рискуя молодой незадавшейся жизнью, упорно рвалась на телефонный трезвон. Казимеж, видимо, и в самом деле хотел меня слышать, потому что телефон звонил беспрестанно.

В конце концов до Жан-Пьера дошло, в чем заподозрил нас пошлый Рышард. Друга он грубо (по-французски) послал, а мне в ярости (надеюсь, случайно) выдал такого пинка, что я ястребом взмыла вверх и ласточкой приземлилась уже на его балконе. При этом сам Жан-Пьер едва не слетел к Рышарду вниз, зато я успела схватить телефонную трубку.

Боже! Какая брань понеслась оттуда! Я пожалела, что не выучила французского. Впрочем, я была счастлива — этой бранью меня «хлестал» неповторимый голос Казимежа: его великолепный низкий, словно простуженный, голос.

— Каа-зя, — умильно выдохнула я, и простуженное буханье превратилось в хриплое воркование:

— Муза-а…

— Казя-я!

— Муза-а!

— Казя! Казя!!!

— Муза! Муза!!!

— Казечка!!!

— Музочка!!!

Глава 31

Наша перекличка могла продолжаться долго (если не бесконечно), но вмешался Жан-Пьер.

— Руку!!! Дай мне руку!!! — завопил он откуда-то снизу.

Я выглянула на балкон и ужаснулась. Большая часть Жан-Пьера была в полете, а за перила зацепилась самая малость: одна рука и несколько пальцев ноги.

«Нет предела жадности человеческой!» — восхищенно подумала я, глядя на Жан-Пьера, катастрофически устремившегося к Вечности.

Дело в том, что устремлялся к Вечности он не один. Даже в такой опасный момент скупердяй Жан-Пьер не решался расстаться со своими до дыр протертыми джинсами.

— Давай их сюда, — протянула я руку за джинсами, но Жан-Пьер достиг крайней точки отчаяния.

Он осатанело вцепился в меня, приглашая тем самым в стремительное путешествие с балкона на поросший травой асфальт. Там Рышард давал Жан-Пьеру советы, смысла которых, думаю, сам не понимал. От ужаса я завопила так, что в рамах задрожали стекла. Это, видимо, и разбудило соседа Жан-Пьера — бедняга столбенел на своем балконе. Мы с ним в два счета вытащили Жан-Пьера, причем вместе с джинсами, которые он так и не выпустил из своих цепких рук.

Когда я возымела возможность вернуться к разговору с Казимежем, отношения наши были уже не те, что минуту назад.

— Муза, кто там кричал? — строго спросил мой любимый без тени любви.

Жутко не хотелось тратить драгоценное время на всякую ерунду, поэтому я ограничилась полуправдой.

— Кричал сосед, — сказала я, поскольку сосед действительно в тот момент кричал на Жан-Пьера.

Точнее, он неистовым тоном задавал Жан-Пьеру вопросы:

— Кто будет ремонтировать мне перила? И кто будет восстанавливать штукатурку, отвалившуюся в процессе вашего восхождения?

— А где мой друг? — очень некстати поинтересовался Казимеж.

— Он здесь, рядом, в спальне, — с присущей мне искренностью ответила я.

Жан-Пьер действительно был уже в спальне: он поспешно закрывал балконную дверь, чтобы не слышать воплей соседа.

Казимеж, судя по всему, заподозрил неладное.

— Если кричал сосед, тогда почему я слышал твой голос? — спросил он до обидного недоверчиво.

Пришлось признаться:

— Я тоже кричала.

— Почему? — захотел знать Казимеж.

Пришлось отмахнуться:

— Долго рассказывать.

— А я не спешу, рассказывай. Кстати, Жан-Пьер далеко?

— Я же сказала, он рядом.

— Чем он занимается?

— Жан-Пьер надевает джинсы, — честно призналась я.

Наступило молчание. Я поняла, что нас не разъединили, лишь по сердитому сопению Казимежа. Наконец он строго спросил:

— Вы там одни, в этой спальне?

— Ну, в общем, да, — уклончиво ответила я.

— Что значит «в общем»?

— Сосед на своем балконе так вопит, так орет… В общем, трудно сказать, что нас всего двое. Кстати, ты тоже здесь, с нами, то есть со мной. Следовательно, мы с Жан-Пьером уже не одни, — успокоила я Казимежа.

Но он почему-то взбесился:

— Значит, я помешал вам?! Теперь ясно, почему ты так долго не брала трубку!

Я возмутилась:

— Знаешь что, Казя, порой ты несносен.

— Почему ты не брала трубку?

— Потому что твой друг болван! Он сломал ключ! Мы лезли через балкон соседей все то время, пока ты звонил! Теперь сам посуди, что легче: лезть с одного балкона на другой, а здесь, между прочим, восьмой этаж, или держать трубку возле уха и ждать?

— Жан-Пьер живет на четвертом, — яростно уточнил Казимеж.

— Ага, значит, шлепнись я всего лишь с четвертого этажа, ты был бы не против. Я правильно тебя поняла?

— Муза! Что ты говоришь?

— А что ты говоришь?

Жан-Пьер наконец-таки совершил чудо: он проник в свои узкие джинсы, в которые (я так думала) можно попасть только с мылом.

— Опять ругаетесь, — констатировал он, мужественно втягивая живот в попытке застегнуть «молнию».

Я ошпарила его взглядом и прошипела:

— Ругаемся из-за тебя!

— Я тут при чем? — опешил Жан-Пьер.

— Черт тебя дернул надевать эти джинсы! Кази-межу это почему-то сильней всего не понравилось.