Том 3. Стихотворения, 11972–1977 - Борис Слуцкий

«Есть итог. Подсчитана смета…»

Есть итог. Подсчитана смета.И труба Гавриила поет.Достоевского и Магометазолотая падучая бьет.

Что вы видели, когда падали?Вы расскажете после не так.Вы забыли это, вы спрятали,закатили, как в щели пятак.

В этом дело ли? Нет, не в этом,и событию все равно,будет, нет ли, воспето поэтоми пророком отражено.

Будет, нет ли, покуда — петлиПарки вяжут из толстой пеньки,сыплет снегом и воют ветрычеловечеству вопреки.

«Ракеты уже в полете, и времени вовсе нет…»

Ракеты уже в полете, и времени вовсе нет,не только, поскольку сам я скоро вовсе замлею,но и для той легкомысленнейшей из небесных планет,которая очень скоро не будет зваться землею.

А сколько все-таки времени?                                            Скажем, сорок минут.Сейчас они пролетают (ракеты)                                                       друг мимо друга,и ядерные заряды ядерным подмигнут,и смертоносной метели кивнет смертельная вьюга.

О, если б они столкнулись, чокнулись там вверху,ракета, ударив ракету, растаяла бы в стратосфере.О, если бы антиракеты не опоздали, успелипредел поставить вовремя глупости и греху!

Но, словно чертеж последний вычерчивающий Архимед,и знающий, и не знающий, что враг уже за спиною,и думают, и не думают люди                                                   про гонку ракет,и ведая, и не ведая, что миру делать с войною.

«Все кончается травою…»

Все кончается травою.Окружив живое,мертвое продрав,побеждает раса трав.

Прорастает сквозь другие расы,все былое прободав быльем.А другого не было ни разуна пути, история, твоем.

Как узки дороги! Как бескрайнистепи, прерии и ковыли.Бабочкой вдоль киноэкранапролетели мы по ним, прошли.

Между тем, трава, сникая к осени,возникает сызнова весной,как ее ни топчем и ни косим,как ни сыплет снег, ни жарит зной.

Травы. Бесконечные оравы,лавы наступающей травыстарше Рима, Аттики, Москвы,и правее правых это право.

Главное, претензий нет:гнут — сгибается,как японец битый, улыбается,улучит мгновенье — разгибается,опрокидывает гнет.

Не прошло столетья —заросло травою лихолетье,и зеленой крепкой плетьюперешибло каменное зло.Заросло.

«Будущее футуристов — Сад Всеобщих Льгот…»

Будущее футуристов — Сад Всеобщих Льгот,где сбудутся сны человечества и его не разбудят.Будущее футурологов — просто будущий год:будет он или не будет.

Будущее футуристов — стеклянные дворцы(они еще не знали, как холодно в них и странно).Будущее футурологов — всеобщие концы:заканчиваются народы, завершаются страны.

Будущее футуристов — полеты на луну(они еще не знали, как холодно там и пусто).Будущее футурологов — прикинь на машине, взгляну,когда, по всей вероятности, изрубят меня, как капусту.

Те самые желтые кофты, изношенные давно,сегодня воспринимаются как радости униформа.И быстро, как скорый поезд мимо дачной платформы,проносится истории немеющее кино.

«Распад созвездья с вызовом звезды…»

Распад созвездья с вызовом звездына независимую от него орбиту,и пестрые кометные хвостысулят, что будут ломаны и биты,что будут вдрызг обрушены миры,что космос загорится и истлеети разве головешка уцелеетот всей организованной игры,от целой гармонической структуры.

Не до искусства,не до литературы!

НА ФИНИШЕ

Значит, нет ни оркестра, ни лентытам, на финише. Нет и легендытам, на финише. Нет никакой.Только яма. И в этой яме,с черными и крутыми краями,расположен на дне покой.

Торопиться, и суетиться,и в углу наемном ютитьсяради голубого дворцани к чему, потому что на финише,как туда ни рванешься, ни кинешься,ничего нету, кроме конца.

Но не надо и перекланиваться,и в отчаянии дозваниваться,и не стоит терять лица.Почему? Да по той же причине:потому что на финишной линииничего нету, кроме конца.

ДОМОЙ!

Расходимся по домам,застрявшие на рубеже.Все те, кто нас поднимал,давно разошлись уже.

Они разошлись давно —кто как, кто мог, кто куда.Им так теперь все равно!Беда им уже — не беда!

Когда-то было легкоуйти из домов поутру,но это столь далеко,что слова не подберу.

Теперь легко молодым —пора веселых ребят,и то, что нам невподым,теперь молодым впопад.

Подобно черным дымам,летящим по городам,расходимся по домам,расходимся по домам.

ИГРА В КИРПИЧИ

Битых кирпичей было столько,что не бросить их было нельзя.Развивая в себе стойкость стоика,понимая, такая стезя,в детства нашего в самом началеутверждали мы: все нипочем,и бросались мы кирпичами,битым, ломаным кирпичом.

Небольшую дистанцию выбрав —метров несколько, щебню набрав,ритуальный твердили мы вызов,проверяли характер и нрав.В детства нашего самом началеутверждали мы: все нипочем,и бросались мы кирпичами,битым, ломаным кирпичом.

Столько битв и ломало и било,столько войск перло против рожна,столько войн на земле этой было,и гражданская даже война!Нам всего не хватало. Обломковнам хватало — повсюду скрипят.Мы бросали их точно и ловко,попадали в себя и в ребят.

Целить в голову нам не хотелось.Чаще целили мы по ногам.Победить помогала нам смелостьи азарт молодой помогал.В детства нашего самом началеутверждали мы: все нипочем,и бросались мы кирпичами,битым, ломаным кирпичом.

ВНЕЗАПНОЕ ВОСПОМИНАНИЕ

Жилец схватился за жилети пляшет.Он человек преклонных лет,а как руками машет,а как ногами бьет паркетсхватившийся за свой жилетрукою,и льется по соседу потрекою.

Все пляшет у меховщика:и толстая его щека,и цепь златая,и белизна его манжет,и конфессиональный жест —почти летая.И достигают высотыбровей угрюмые кустыи под усами зыбкобредущая улыбка.

А я — мне нет и десяти,стою и не могу уйти:наверно, понял,что полувека не пройдети это вновь ко мне придет.И вот — я вспомнил.

Да, память шарит по кустамдесятилетий. Здесь и тамусердно шарит.Ей все на свете нипочем.Сейчас бабахнет кирпичомили прожекторным лучомсейчас ударит.

ТРИБУНА

Вожди из детства моего!О каждом песню мы учили,пока их не разоблачили,велев не помнить ничего.Забыть мотив, забыть слова,чтоб не болела голова.

…Еще столица — Харьков. Онеще владычен и державен.Еще в украинской державегенсеком правит Косиор.

Он мал росточком, коренасти над трибуной чуть заметен,зато лобаст, и волей мечен,и спуску никому не даст.

Иона рядом с ним, Якирс лицом красавицы еврейской,с девическим лицом и резким,железным                     вымахом руки.

Петровский, бодрый старикан,специалист по ходокам,и Ба́лицкий, спец по расправам,стоят налево и направо.

А рядышком: седоволос,высок и с виду — всех умнее,Мыкола Скрыпник, наркомпрос.Самоубьется он позднее.

Позднее: годом ли, двумя,как лес в сезон лесоповала,наручниками загремя,с трибуны загремят в подвалы.

Пройдет еще не скоро год,еще не скоро их забудем,и, ожидая новых льгот,мы, площадь, слушаем трибуну.

Низы,         мы слушаем верхи,а над низами и верхамипроходят облака, тихи,и мы следим за облаками.

Какие нынче облака!Плывут, предчувствий не тревожа.И кажется совсем легкаистории большая ноша.

Как день горяч! Как светел он!Каким весна ликует маем!А мы идем в рядах колонн,трибуну с ходу обтекаем.

КОМАНДИРЫ