Друзья, любимые и одна большая ужасная вещь. Автобиография Мэттью Перри - Перри Мэттью

А потом я резко повернул гидроцикл вправо, но мое тело продолжало лететь прямо. Я взлетел было в воздух, но очень скоро из него выпал. Вынырнув, я оглянулся туда, откуда начал свой путь, и увидел на берегу человек сорок, которые просмотрели весь этот рискованный фильм, а теперь все разом нырнули в водохранилище Мид, чтобы спасти меня.

Вернувшись с их помощью на берег, я понял, что ранен. В ту ночь нам нужно было снимать большую сцену — сцену рождения ребенка, ключевой момент фильма, и я должен был встретить ее во всеоружии. Но у меня болело все тело, а особенно шея. Съемочная группа хорошо понимала, что я борюсь с сильнейшей болью, поэтому они вызвали врача. Врач подошел к моему трейлеру и протянул мне одну таблетку в пластиковой упаковке.

— Прими после съемок, — сказал доктор. — Все будет хорошо.

Я спрятал эту таблетку в карман… Богом клянусь: я считаю, что если бы я тогда не проглотил эту таблетку, то следующие три десятилетия моей жизни прошли бы не так, как они в действительности прошли. Хотя кто знает? Я просто совершенно точно знаю, что у меня они прошли очень плохо.

Мой персонаж в фильме «Поспешишь — людей насмешишь» — девелопер недвижимости, который водит красный Mustang. Мы снимали эту сцену всю ночь и завершили работу уже перед рассветом. Я почувствовал, как солнце приближается к горизонту.

— Слушай, как ты думаешь, я смогу перегнать этот «Мустанг» обратно в Вегас?

К моему удивлению, даже после аварии гидроцикла они все равно на все мои вопросы отвечали «да». И в этом случае тоже.

Когда я выехал со стоянки, первые лучи солнца в Неваде уже скользили по горе Уилсона. Я опустил крышу кабриолета и проглотил таблетку. Я думал о Джулии; я думал о том, как бы перелететь через водохранилище Мид, наплевав при этом на весь мир. Я думал о своем детстве, которое осталось где-то далеко-далеко. Когда подействовала таблетка, во мне что-то щелкнуло. И это был тот щелчок, за которым я гонялся всю оставшуюся жизнь. Я думал о славе, о Крэйге Бирко, о братьях Мюррей, о своих друзьях. Приближалось лето, мимо меня в мягком воздухе пустыни летели сплошные розовые перистые облака. Это было мое розовое небо. Мне было так хорошо, что если бы меня в этот момент сбил поезд, то я бы просто повернулся бы к машинисту и сказал: «Ну, ничего. Всякое бывает, брат». Я лежал на траве у себя на заднем дворе в Канаде, в очередной раз заблеванный братьями Мюррей. Я не мог понять, почему мне было так хорошо. Я находился в состоянии полнейшей и чистейшей эйфории. Таблетка заменила кровь в моем теле теплым медом. Я был на вершине мира. Это было величайшее чувство, которое я когда-либо испытывал. Ничто и никогда не могло пойти не так. Помню, когда я доехал на этом красном «Мустанге» с откидным верхом до арендованного дома в Вегасе, я подумал: «Если выживу — повторю». Конечно, на фоне того, что последовало потом, это плохое воспоминание. Но для меня это и хорошее воспоминание. В то утро я стоял рядом с Богом. Я понимал, что такое рай, — а это понимают немногие. В то утро я пожал руку Богу.

Но был ли это Бог или кто-то другой?

Когда в то утро я вернулся домой, то первое, что сделал, — это связался с тем доктором и сказал ему, что таблетка сняла боль (на всякий случай Бога я решил не упоминать). Я пошел спать, а когда проснулся, то мне на дом доставили еще сорок таких таблеток. Эврика!

Будь осторожен, Мэтти, то, что кажется хорошим, должно иметь свои последствия. Теперь я знаю, что это за последствия — о боже, да знаю ли? Но тогда я их точно не знал. Хотел бы я, чтобы все, что можно было рассказать о фильме «Поспешишь — людей насмешишь», — это веселые «бейсбольные» истории о том, как снимаются такие фильмы. Меньше всего мне хотелось быть человеком, который развенчивает сказки об отношениях между селебрити и киноиндустрией, но должен сказать, что за гламуром, бокалами мартини и профессиональными камерами тоже течет реальная жизнь. Однако тогда никто не мог предвидеть, что чья-то жизнь вот-вот рухнет во врата ада — и, на первый взгляд, это была жизнь наименее вероятного кандидата.

Через полтора года я уже принимал по пятьдесят пять таких таблеток в день. Когда я зарегистрировался в реабилитационном центре Hazelden в Миннесоте, я весил 58 килограммов. Моя жизнь лежала в руинах. Я был в диком страхе — я был уверен, что скоро умру, но понятия не имел, что со мной случилось. Ведь, начиная всю эту историю, я не пытался умереть; я просто хотел чувствовать себя лучше.

Конечно, строчка «Мэттью Перри находится в реабилитационном центре» сразу же попала в топ новостей. Мне даже не дали возможности решить свои проблемы наедине с собой. Все уже все знали. Эта новость была на обложках всех журналов — я даже не заслужил той степени анонимности, какой обладали все остальные. Я был напуган. Но я был и молод, поэтому быстро пришел в норму. Через двадцать восемь дней я снова встал на ноги и выглядел совершенно здоровым.

Это сообщение тоже стало большой новостью, но, конечно, не такой масштабной, как предыдущая.

* * *

Кино — это не телевидение. На съемке «Друзей», если ты о чем-то грустил, ты обыгрывал это так, как будто ты самый несчастный человек в мире, — в основном это делается для последнего ряда живой публики, присутствующей на съемках. В игре обязательно есть что-то вроде подмигивания зрителям, как бы говорящего: «Эй, вы все, смотрите сюда, вам это понравится!» Когда ты снимаешься в комедийном сериале, то как будто каждую неделю играешь одноактную пьесу. В зале сидит триста человек, и ты должен открыть перед ними душу.

Киноработа идет медленнее, намного медленнее. Снимается общий план, затем крупный план, затем еще более крупный план… И если ваш персонаж был грустным, то вы должны сыграть его просто грустным. Здесь не было «подмигивания» — и в этом были свои плюсы, детка. А вот на съемке «Друзей» мы даже репетировали быстро. Я помню, как Алек Болдуин, который однажды снялся в качестве приглашенной звезды, сказал: «Ребята, куда вы гоните?»

В нашем шоу все время участвовали приглашенные звезды, а это означало, что нам всегда приходилось придумывать что-то на ходу. Один из моих любимчиков, Шон Пенн, появился в двух эпизодах восьмого сезона и блестяще справился с задачей. Его сюжетная линия требовала от меня одеться розовым кроликом (дело было в Хэллоуин, поэтому в завершение читки сценария я сказал: «Я всегда мечтал о работе с Шоном Пенном, но никогда не думал, что мне для этого придется нарядиться розовым кроликом»).

Настоящая четвертая стена квартиры в «Друзьях» отсутствовала, но мы так и не сломали метафорическую четвертую стену. Ближе всего к решению этой задачи подошли мы с Шоном. Я придумал один тег (тег — это такая короткая финальная сцена, которую играют после того, как закончилось основное действие). Тег был такой: я стою за кулисами в костюме зайчика и курю. Когда мимо меня проходит Шон, я ему говорю:

— Шон, можно тебя на секунду?

— Конечно, Мэттью, привет!

— Слушай, я тут много думал и вот о чем хотел поговорить с хорошим человеком. — При этом я гашу сигарету своей огромной кроличьей лапкой и продолжаю: — Не пора ли мне переключиться на драму?

Шон Пенн внимательно осматривает меня с головы до ног — долго, примерно пять тактов — и произносит лишь одно слово:

— Удачи!

Во время читки сценария над этой шуткой смеялись все. Но в шоу она не вошла, поскольку нарушала правило, которого мы неукоснительно придерживались все десять лет съемок. Даже такой влиятельный человек, как Шон Пенн, и я, выглядевший максимально нелепо в огромном розовом костюме кролика, не смогли получить добро на разрушение «четвертой стены». Она осталась на месте, ровно там, где ей надлежало быть.

* * *

У каждого из актеров сериала «Друзья» были свои звездные годы, когда об их героях говорил весь мир. В первом сезоне таким человеком был Дэвид Швиммер; во втором сезоне это была Лиза; в пятом и шестом — Кортни и я; Джен блистала в седьмом и восьмом сезонах, а «самый лучший друг» Мэтт — в девятом и десятом. Некоторые из актеров получили за свои удачные сезоны премию «Эмми», а все мы должны были заработать больше, чем заработали. Но мне кажется, что в Нью-Йорке есть некоторое предубеждение против привлекательных и богатых людей с квартирами, которые слишком велики для местной реальности… хотя и в них, как я уже говорил, не было четвертой стены.