Красивые души - Масахико Симада

– Откуда мне знать, что будет дальше! – Каору был резким, как всегда. Похоже, для него успех на концерте – то же самое, что выигрыш в лотерее в соседней лавке. Казалось, он замыслил что-то более грандиозное: раскопать богатую золотую жилу. Ино стало страшно: если, разочаровавшись в делах мирских, Каору устремится в иные сферы, то наверняка произойдет что-то невероятно зловещее и дурное. Пока нет никаких предзнаменований, когда и при каких обстоятельствах случится подобное, но Ино хотелось при этом присутствовать, и он не прекращал наблюдать за Каору. О себе Ино знал: у него нет ни решительности, ни желания действовать. А у Каору такое желание было. Зато стоит только чему-то начаться – и тут Ино на коне: уж различных приемов и способов решения проблем он мог напридумывать сколько угодно.

– А что ты делал после концерта?

Ино знал за Каору привычку погружаться в глубокие раздумья. Наверняка он хотел один насладиться успехом после концерта, болтаясь по питейным заведениям окраинных районов, решил Ино. Кумоторияма нарисовал себе образ донжуана: Каору обходит дома фанаток один за другим, к утру оприходовав девиц пять, не меньше. Ёсино предположила: вне всяких сомнений, он ночью отправился на могилу родителей. Андзю же угадала: Каору догнал Фудзико и уехал вместе с ней.

– В ту ночь я напился. Все остальное привиделось мне во сне.

– Ты, наверное, был вместе с Фудзико.

– В номере на столе осталась записка от нее, на постели – ее запах.

– Да ты, видно, так увлекся, что и себя не помнил!

Ино догадался, что блеск глаз Каору – свидетельство любви к Фудзико. Каору никогда прежде не делился с Ино своими любовными переживаниями. Пока его чувства к Фудзико были спрятаны глубоко в сердце, считай, ничего и не начиналось. Теперь, слушая признание друга, Ино понимал: чувства Каору наконец стали приобретать очертания, позволявшие назвать их любовью.

– Поздравляю, если можно так сказать.

Впрочем, вид у Каору был совсем не радостный, Ино едва не поперхнулся своими поздравлениями.

– Фудзико приняла твои ухаживания? В смысле она любит именно тебя, а не кого-то там другого?

– Я плохо помню, что случилось в самую важную ночь. Когда я проснулся – ее уже не было.

Ино знал: у Каору такая привычка – бесстрастно говорить о себе, будто о ком-то другом, но он не мог удержаться от комментариев:

– Держи себя в руках, раз у тебя появился сильный соперник.

– Ты о чем? – не понял Каору.

– Вот тебе раз, – удивился Ино. Значит, он ничего не знает? На вечеринке в отсутствие Каору зашла речь о Фудзико. Говорили, что ее полюбил принц Киёхито. Когда Ино объявил это Каору, у того губы пересохли, а взгляд стал блуждающим и растерянным.

– Так ты не знал? С тех пор как Фудзико поступила на работу в ООН, она часто встречается с Хидэномией.

– А зачем ей с ним встречаться?

– Ну, когда приезжают зарубежные гости, положено устраивать приемы. На них часто зовут дипломатов, работников ООН и представителей неправительственных организаций. Стоит ли говорить, что такая красавица, как Фудзико, послужит украшением любому приему? Похоже, она пришлась Хидэномии по душе – он часто зовет ее во дворец на чай или на ужин. Жаль, конечно, Хидэномию, раз Фудзико тебя любит. Так ему об этом и не скажешь.

– Я не знаю, чего хочет Фудзико.

– Это только ты сам у нее можешь спросить. Понятное дело, чего хочет общество: чтобы принц Киёхито нашел свою принцессу. Пресса начнет преследовать его избранницу. Фудзико объявят кандидаткой в принцессы, она будет лишена права на частную жизнь. Береги ее. Если ты на самом деле ее любишь, тебе сейчас не напиваться надо. Весь мир будет на стороне Хидэномии. А на тебя они будут смотреть как на врага. Никто не встанет на твою сторону, разве что несколько близких тебе человек.

– Ты хочешь сказать, что любовь к Фудзико станет запретной?

– Не знаю. Все будет зависеть от нее. Часто девушки, ставшие кандидатками в принцессы, спешат выйти замуж за другого. Разве ты не хочешь жениться на Фудзико?

– Легко тебе говорить!

– Да ты хоть представляешь себе, что она может стать невестой императорской семьи? Тебе-то, наверное, виднее, чем мне, почему она ответила на твои чувства?

– Незачем спешить с выводами. Да и вообще плевал я на этого Хидэномию.

– Ты можешь говорить что угодно, но жизнь не стоит на месте, любая ситуация требует развязки. Фудзико живет в мире, где нет места сомнениям и нерешительности.

– Я знаю, – бросил Каору и больше не проронил ни слова. Он пил вино большими глотками, как воду, и хмурил брови, сдерживая боль, которая порывалась выплеснуться наружу из его опустевшего сердца. Что ему делать, если он даже не знает, чего хочет Фудзико?

Вдруг Каору вспомнил, как в ту ночь они вдвоем с Фудзико сидели на диване в темной комнате и смотрели на императорский дворец под окном. Фудзико не рассказала ему о том, что ходила во дворец к Хидэномии. Может, она думала, что Каору слышал об этом от Андзю? В Каору боролись восторг от объятий Фудзико и тревога быть брошенным на произвол судьбы. Может статься, от объятий той ночи не останется ничего, кроме воспоминаний? Бывает же и так, что события ночи любви впоследствии начинают называть ошибкой. Чем ближе к Каору становилась Фудзико, тем больше он запутывался.

Скорее всего, Фудзико теперь станет сложнее распоряжаться своим временем. Если уж Хидэномия полюбил, то так просто он от нее не откажется. Все, конечно, зависит от него, но, в отличие от певцов, которые могут любить кого угодно и когда угодно, любовь Хидэномии – дело государственное. А уж если дойдет до интересов государства, то Фудзико и вовсе любить запретят.

Каору и не подумал сказать Ино спасибо за его предостережения.

4.4

Оказывается, в свете вовсю судачили о женитьбе принца Киёхито, в связи с чем часто упоминалось имя Фудзико, а Каору был слишком далек от всего этого. Он пошел в библиотеку, где тщательно просмотрел всю прессу – и газеты, и еженедельные журналы – за последние два месяца. Ему не составило труда найти статьи с именем и фотографиями Фудзико. Оказывается, пока Каору наслаждался беспечной жизнью в столице, Фудзико оказалась втянутой в водоворот светских слухов.

Значит, ему следует считать чудом, что в тот вечер после концерта она не отказалась от его предложения? Должно быть, от Фудзико потребовалась изрядная решимость, чтобы, пренебрегая направленными на нее любопытными взглядами, войти в номер гостиницы с окнами на императорский дворец. Зачем она встретилась с Каору, осознанно подвергая себя опасности? Он выстроил в ряд все мыслимые объяснения, но в конце концов остановился на одном: она любит его, а не кого-то другого.

Он не был высокого мнения о своей персоне, но более правдоподобную версию придумать не мог. Чтобы окончательно в ней удостовериться, ему не хватало только решающих слов Фудзико, ее отношения. Как бы ловко ее ни уговаривали, она не выйдет замуж за принца Киёхито… Вот каких обещаний ждал Каору.

Времени на раздумья не было, но разговаривать с Фудзико без подготовки не стоило. Наблюдая за хорошо знакомыми ему улицами Нэмуригаоки, Каору поразился. Суета, которой была окружена Фудзико, выходила за рамки его воображения. В парке и на дороге вокруг стало попадаться слишком много незнакомых лиц. Они прогуливались мимо дома Асакава, неумело притворяясь случайными прохожими. Все они как обязательный атрибут носили на плече сумку, запустив в нее руку. Скорее всего, в каждой из этих сумок спрятан фотоаппарат. Если один и тот же прохожий по десять раз на дню проходит мимо дома Фудзико, его можно считать только шпиком.

В детстве его старший брат Мамору силой заставил Каору помогать в тайной фотосъемке переодевания Фудзико. Волей судьбы Каору даже проник в ее комнату. Тогда он и сам ничем не отличался от соглядатаев, вьющихся вокруг нее. Но сейчас за Фудзико следит множество неприметных глаз, полных любопытства. Особенно много их становится утром, когда Фудзико едет на работу. Он наденет костюм, смешается с толпой спешащих на службу и будет следовать за ней с начала дня. Чтобы уйти от чужих глаз и остаться с Фудзико наедине, нужно самому стать невидимкой. Она в трех шагах от него, а встретиться с ней невозможно… От одной этой мысли становилось тяжело дышать.

Он названивал ей по телефону, но всегда подходили ее мать или бабка. Фудзико поздно возвращалась домой, и если бы он вел себя слишком настойчиво, это причинило бы беспокойство ее семье. Отбиваясь от атак журналистов, домашние особенно нервно воспринимали ночные звонки и, стараясь оградить от них Фудзико, первыми снимали трубку. Если бы Каору Токива назвал свое имя, семья Фудзико не отнеслась бы к нему с подозрением. Но, попросив передать Фудзико слова благодарности за то, что она пришла на его концерт, он был бы не вправе звонить ей снова.

В этих страданиях прошло десять дней. Молясь об удаче, он позвонил Фудзико в десять утра в воскресенье, в такое время она наверняка должна быть дома. Ему повезло: Фудзико сама взяла трубку. Она была вежлива, но как-то официально деловита. Каору понял: она старается быть осторожной.