Катары - Роже Каратини

«[...] Хотите знать мое мнение?

Оба брата Монфоры, как они ни умны,

скоро получат лишь то, что рушится в нашей земле!»

(ПКП, 142)

Сам того не подозревая, король Франции разделил мнение о «благородном графе» папы Иннокентия III, который еще в сентябре 1212 года приказал своим легатам составить «досье» на графа и который писал 15 января 1212 года брату Арнауту Амори в одном из тех сдержанных писем, которые он так хорошо умел сочинять:

«Лисы [еретики-катары] разоряли [обратите внимание на несовершенный вид глагола] в Лангедоке Господни виноградники. Тогда их переловили, но теперь надо предотвратить опасность куда более серьезную»[90].

Опасность, на которую намекает Иннокентий III, исходила не от еретиков-катаров, не от наследника Раймонда-Роже Тренкавеля (чье виконтство сделалось теперь собственностью Монфора), даже не от могущественного графа Раймонда VI Тулузского: опасность исходила от короля Педро II Арагонского, католического государя, прямого сюзерена таких крупнейших феодалов Окситании, как граф Раймонд-Роже де Фуа, граф Раймонд VI Тулузский и граф Роже де Комменж.

6

ВСТУПЛЕНИЕ В БИТВУ КОРОЛЯ ПЕДРО II АРАГОНСКОГО

(начало января 1213 г. — 12 сентября 1213 г.)

В начале XIII века Арагонское королевство представляло собой нечто вроде конфедерации государств, объединившей под властью одного монарха маленькую собственно арагонскую территорию у подножия Пиренеев, ту, которой правил первый арагонский государь, король Рамиро I (1035—1063), и территории, со времени к ней прибавившиеся: Каталонию, долину Эбре, Наварру, королевства Валенсийское, Майоркское, Сардинское, Провансальское, Сицилийское и Неаполитанское. Площадь, численность населения и доминирующее положение в западном Средиземноморье превратили его к тому времени в наиболее могущественное и самое богатое из средиземноморских государств: его порты (Аликанте, Валенсия, Барселона, Майорка, Марсель, Неаполь, Мессина) и остров Мальта управляли практически всеми торговыми или военными связями христианской Европы с мусульманским Востоком. Этим королевством поначалу управляли монархи из первой, наваррской, династии, основанной Рамиро I, теперь же здесь правили представители второй так называемой каталонской династии, установленной Альфонсом II Целомудренным (1162— 1196), которого сменил на престоле его сын Педро II Арагонский[91].

Этот монарх, хотя и крайне враждебно настроенный по отношению к катарской ереси, — как, впрочем, и все христианские правители, — был недоволен тем, как множатся завоевания Симона де Монфора по ту сторону Пиренеев, и старался укрепить свою власть в собственном королевстве, присваивая крупные феоды, которыми владели некоторые из его баронов, коих в Арагоне называли «богатыми людьми» (ricas homes). В июне 1204 года (ему было тогда тридцать лет) Педро II Арагонский женился на дочери сеньора Монпелье, но вскоре она настолько ему опротивела, что он стал просить у папы дозволения с ней развестись; в том же году, под предлогом заключения договора с Пизанской республикой, Педро II отправился в Рим, где Иннокентий III его короновал, и он, сделавшись королем Арагонским, обязался, от своего имени и от имени своих преемников, платить папскому престолу ежегодную дань в пятьсот золотых монет, после чего вернулся в свои владения.

Щедрость монарха по отношению к папе и арагонскому духовенству, его пристрастие к роскоши и праздникам быстро опустошили казну. В 1205 году Педро II, стремясь пополнить запасы денежных средств, прибег к двум излюбленным способам, которыми пользовались в подобных случаях правители того времени: начал чеканить фальшивую монету, что не создавало неудобств ни одному из его подданных, и установил новые налоги, что создавало неудобства всем. В особенности недовольны были дворяне и города, так что вскоре начались волнения. Тогда Педро II сменил тактику и, стремясь пополнить казну и вместе с тем поддерживать прежний образ жизни, согласился заключить мир с доном Санче VII, королем Наварры, за скромную сумму в двадцать тысяч золотых мараведи.

Когда территориальные завоевания Симона де Монфора начали разрастаться, арагонский король забеспокоился. Он благосклонно относился к исчезновению катарской ереси, однако начал думать, что для его королевства лекарство Монфора может оказаться хуже катарской болезни. Ведь если «благородный граф» быстро справится с ересью, — а он, похоже, не только хотел, но и мог это сделать, — ему все будет дозволено: он сделается политическим, военным и религиозным хозяином Лангедока и Прованса; он установит свое военное господство на этих землях благодаря мощи своих войск и установит свое религиозное господство, добившись отлучения от церкви всех сеньоров, которых коснулась ересь, в том числе и двух самых богатых феодалов среди них, графа Тулузского и графа де Фуа. Кроме того, принятые в Памье постановления давали Монфору в руки замечательное политическое и финансовое орудие для создания в южной Франции королевства, которое он, возможно, мысленно уже возглавил; оно вполне успешно могло бы соперничать с королевством северной Франции, и по сравнению с ним арагонское королевство стоило бы немногого. А значит, в интересах короля Педро II было заставить «благородного графа» считаться с ним уже сейчас, пока тот не сделался слишком могущественным и способным в два счета расправиться с его государством.

А потому, помня о том, что управлять означает предвидеть, а предвидеть — значит предупреждать, в самом начале 1213 года Педро II Арагонский решил отправиться в Тулузу, где он провел целый месяц. Но почему же именно в Тулузу, а не в Памье или Каркассон, где Педро II мог бы напрямую вступить в переговоры с Монфором, истинным «государственным умом» юго-западной Франции? По двум главным причинам, которые мы постараемся понять и обосновать.

Первая — и наиболее очевидная — из них представляет собой, так сказать, причину семейную, поскольку граф Раймонд VI Тулузский был зятем арагонского короля; в самом деле, Раймонд VI пятым браком[92] был женат на Альеноре (или Элеоноре), сестре Педро II; стало быть, долгом короля было защищать его от агрессивных действий Монфора. Вторая причина, куда более прозаическая, но существенная для честолюбивого и своевольного главы государства, каким был арагонский король, заключалась в том, что владения, которыми правил в Окситании Раймонд VI, были велики и богаты: графство Тулузское составляло вместе с феодами его вассалов самое обширное и самое богатое земельное владение Лангедока. Но теперь не было сомнений в том, что Монфор постарается его захватить под тем лживым предлогом, что Раймонд VI, будучи добрым христианином и примирившись с папой, терпит здесь присутствие еретиков и доводит свою дерзость до того, чтобы им покровительствовать.

* * *

И вот христианнейший король Педро II Арагонский прибыл в Тулузу в первых числах января 1213 года («под Богоявление», — пишет Пьер де Во-де-Серне), весь овеянный славой недавней победы в битве при Лас-Навас-де-Толоса, где он разгромил мусульманских завоевателей, берберов, пришедших из северной Африки, где правила династия Альмохадов[93]. Король провел в Тулузе не меньше месяца, в течение которого он встречался главным образом с катарами-еретиками и отлученными от Церкви. Как только его «расследование» было завершено, он известил архиепископа Нарбоннского, мессира Арнаута, папского легата в этих местах, а также «благородного графа» де Монфора о том, что желал бы с ними встретиться для того, чтобы обсудить наконец своего рода мирный договор между крестоносцами и «врагами веры» (АИ, 367). Ни тот, ни другой от встречи не уклонились, и, с общего согласия, был назначен день для этой встречи, место для которой было выбрано между Тулузой и Лавором, на равном расстоянии от того и другого города[94]. Архиепископ Нарбоннский, со своей стороны, созвал в Лавор двадцать епископов и архиепископов с тем, чтобы в то же время устроить там собор. Похоже на то, что оба собрания происходили почти одновременно: одно светское (но и епископы на нем присутствовали), как и предполагалось, — в городе между Тулузой и Лавором, другое, которое и было, собственно говоря, собором, — в Лаворе, и допущены на него были исключительно епископы и архиепископы.

Арагонский король открыл светское собрание короткой речью, в которой обратился к архиепископу Нарбоннскому и присутствующим епископам с просьбой приказать крестоносцам вернуть трем графам, Тулузскому, Комменжу и Фуа, а также виконту Гастону Беарнскому, земли, которые они у этих правителей отняли. Архиепископ Нарбоннский, выступавший от имени своих епископов, а также, в определенном смысле, от имени крестоносной армии, спокойно выслушал речь короля и почтительно попросил его записать свои предложения на пергаменте и отправить, скрепив свиток своей печатью, епископам, заседавшим на Лаворском соборе. Педро II, огорченный тем, что дело затягивается, обратился непосредственно к графу де Монфору, к его сыну Амори и его брату Ги де Монфору, попросив всех троих дать врагам передышку и перестать причинять им зло на ту неделю, пока будут длиться собрание и собор, на что Монфор хитроумно ответил: «Из уважения к вам, ваше величество, я обещаю, что в течение этой недели не буду — нет, не чинить зло нашим врагам, но действовать им во благо, ибо полагаю, что, сражаясь с противниками Христа, я творю благо, а не зло». Король Педро II пообещал в свою очередь от имени «врагов» (еретиков и их союзников), названных так Монфором, что эти последние в течение всего времени, пока будут длиться переговоры, не станут нападать на крестоносцев, после чего удалился и вернулся в Тулузу.