Плохо быть богатой - Джудит Гулд

Ширли кивнула.

— Отлично. — Двигаясь вокруг нее кругами, словно в танце, маленький подвижный фотограф задумчиво водил пальцем по губам. Затем внезапно просиял, засветившись улыбкой. — Я вот что тебе скажу. По-моему, снимков в полный рост мы уже сделали достаточно. А что, если нам сделать теперь несколько портретов?

Предчувствуя недоброе, Ширли судорожно глотнула воздух и кивнула. Почувствовав ее напряженность, Альфредо дружески обнял девушку за плечи.

— Прежде всего начнем с нескольких серьезных снимков. Не волнуйся, тебе не придется ничего изображать. Просто постарайся вспомнить что-то неприятное, что было в твоей жизни. Эта волшебная коробочка, — он погладил „хассельблад", свисающий у него с шеи, — сделает все остальное. Как думаешь, у тебя получится?

Ширли кивнула. Если все, что он говорит, правда, то ничего особенного тут нет. Уж чего-чего, а неприятностей в ее жизни было предостаточно.

Ширли осталась одна. Одна в этом ужасном строении, перед входом в которое мерцал, издавая противное жужжание, синий неоновый крест. Одна во всем свете, где не осталось никого, кто мог бы ее спасти. Даже на небесах не нашлось ангела-хранителя, готового спуститься вниз, чтобы подхватить ее и унести туда, где есть добро, любовь и радость.

Ей удалось выжить в этом кошмаре лишь потому, что она постаралась держаться как можно незаметнее, не показывать носу из своего угла.

Затем расцвела ее красота.

Брат Дэн оказался не настолько слеп, чтобы не заметить прелестный цветок, распустившийся в его владениях. Ему успела до смерти надоесть непривлекательная, с распухшими ногами и тощими бедрами жена, а потому он живо потянулся навстречу значительно более молодой и хорошенькой плоти, выросшей у него перед носом. Ширли была для него тем цветком, который ждет, когда его срежут.

Вначале он как бы „случайно" задевал девочку, старался коснуться ее, проходя мимо. Время шло, и брат Дэн становился все более агрессивным. Он уже мог не стесняясь ущипнуть ее за ягодицы, зажать в углу, пощупав руками маленькую, почти мальчишескую грудь, а когда не видела мать, норовил запустить руку и под юбку.

Но куда более серьезную атаку он предпринял спустя два дня после того, как Ширли исполнилось двенадцать. Эту солнечную весеннюю пятницу она будет помнить всю жизнь.

Рано утром мать ушла из дому продавать на углу религиозные брошюры, и брат Дэн был настроен решительно. Едва только Ширли вернулась из школы домой, он встал в дверях ее комнаты, перекрыв ей выход. Заметив взгляд его водянистых налитых кровью глаз, Ширли, прижав к груди учебники, попыталась прошмыгнуть мимо. Его рука со скоростью молнии ухватила ее за талию, брат Дэн притянул девочку к себе.

Испустив сдавленный крик, Ширли разжала руки, и книги с шумом посыпались на пол.

— Ты просто конфетка, Ширли, ты знаешь об этом? Брат Дэн дышал ей прямо в лицо, обдавая тошнотворной смесью запахов виски, жидкости для волос и пота.

Прежде чем девочка успела что-то сообразить, он свободной рукой залез к ней под юбчонку, тычась в лицо отвратительными мокрыми губами.

Уворачиваясь от поцелуев, Ширли яростно вырывалась из его рук. Его рыхлые губы впились в нее где-то за ухом. Девочка резко рванулась и, изогнувшись, выскользнула из его объятий. Оттолкнув его в сторону, она отчаянно бросилась к лестнице, но вымотанная борьбой, недостаточно быстро. Он кинулся следом, успев ухватить ее за длинные распущенные волосы, и резко потянул к себе.

Она тяжело дышала, в глазах ее застыли слезы.

— Ширли, Ширли, — проговорил брат Дэн прерывающимся голосом. — Ну когда ты перестанешь убегать от меня?..

— Пожалуйста, — пролепетала Ширли, заливаясь слезами. — Ты так больно тянешь меня за волосы…

— Не надо было убегать, дурашка, — прошипел он. — Слышишь меня?

Она попыталась кивнуть, и он слегка отпустил волосы. Свободной рукой он резко рванул ворот платья и потянулся вниз, к бедрам. От внезапного ощущения наготы ее затрясло, холодок пробежал по спине, кожа покрылась мурашками. Едва живая от страха, она пыталась прикрыться руками, но все впустую. В мозгу колотился, звенел сигнал тревоги — что-то внутри нее, какой-то природный инстинкт подсказывал, что на этот раз дело не кончится обычными приставаниями.

Потом она помнила только, что он неуклюже возился с молнией на брюках, пытаясь их расстегнуть.

Она отшатнулась прочь, умоляюще сложив руки, и отчаянно воззвала к Богу, моля, чтобы брат Дэн оставил ее в покое.

— Заткнись! — прорычал брат Дэн и ударил ее наотмашь открытой ладонью.

Она успела предугадать это движение и попыталась увернуться, но было поздно. Резкий удар почти сбил ее с ног, и, пролетев пару метров по комнате, девочка навзничь упала на кровать. Удар был так силен, что пружины, прогнувшись под тяжестью ее тела, подкинули ее вверх и она, взмахнув руками, сбила на пол лампу и коллекцию статуэток с ночного столика.

В дверном проеме, полностью закрыв его, нависла фигура брата Дэна.

— Лучше не зли меня, — медленно проговорил он и, ногой захлопнув за собой дверь, двинулся к ее кровати. — А то пожалеешь…

— Пожалуйста, — опять взмолилась она, уставившись на него широко распахнутыми испуганными глазами, — не трогай меня… Пожалуйста…

Он снова злобно ударил ее:

— Да замолчишь ты! — И бросил на кровать, взгромоздясь сверху.

Ширли еще продолжала сражаться, извиваясь и выкручиваясь, и попыталась вцепиться ногтями ему в лицо, но после очередного удара он одной рукой зажал ей горло, а другой впился в провал ее живота. Девочка, словно распятая на постели, начала задыхаться. Словно в бреду она видела, как он поднялся над нею, зависнув в воздухе, затем всей тяжестью своего тела рухнул вниз, на свою жертву. Глаза ее распахнулись от боли и ужаса, и она дико вскрикнула.

Спасением от этого дикого акта насилия для Ширли стало то, что брат Дэн очень скоро выдохся. Дернувшись пару раз вниз-вверх, он закатил остекленевшие глаза, и из горла его вырвался животный стон. Она не сводила глаз с отвратительного искаженного похотью лица, и ее снова заколотила дрожь. Жгучий стыд вперемешку с ненавистью захлестнул девочку. Она не знала, чего ей хочется больше: убить его или умереть самой.

Через несколько секунд после того, как брат Дэн обессиленно отвалился от нее, он поднялся с кровати, застегивая штаны.

— Одно только слово твоей матери — и я прибью тебя, — мрачно предупредил он.

С того дня брат Дэн не пропускал ни одного случая попользоваться ею. Так все это и продолжалось, оставаясь в тайне, около трех лет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});