Стрелы Перуна - Станислав Пономарев

Через мгновение трехтысячная орда печенегов ударила по катафрактам, потеряла десятка два своих воинов, порубила полсотни греков и ринулась на север.

Глава вторая

Решение Никифора Фоки

Весть о коварстве печенегов настигла Никифора Фоку в Фессалониках, когда царский дромоний[70] уже отчалил от берега.

Конный катафракт отчаянно махал платком, пытаясь обратить на себя внимание кормчего. Но корабль, вспенивая волны доброй сотней весел, уходил все дальше от причала. Тогда гонец крикнул воинам из охраны порта:

— Костер! Быстро!

Те подожгли десяток смоляных факелов, и густой дым повалил с пристани. Четверо воинов побежали с огнем в руках направо — в сторону Византии, на север.

На триреме поняли сигнал, доложили императору. Тот вышел на палубу, глянул хмуро, приказал:

— К берегу!..

Катафракт кратко доложил Никифору о происшедшем. Император сразу понял, сколь страшная беда грозит его столице, но суровое и неулыбчивое лицо его не отразило никаких эмоций — оставалось мрачным и спокойным, как всегда. Он стоял, скрестив на груди руки, в глубокой задумчивости: тревожные мысли обуревали его и будоражили острый полководческий ум.

«Кто переманил дикие орды пацинаков на свою сторону? Архонт россов? Вряд ли! Посол Сфендослава уехал неразгневанным. Синклит, правда, ничего определенного не обещал послу, но и не отказал прямо. По моему поручению с воинственным россом говорил доместик схол Севера[71] Иоанн Каркуас. Он дал понять послу, что Романия не будет мешать борьбе Сфендослава с каганом Хазарии...»

— Скачи навстречу Иоанну Каркусу, — не глядя на катафракта, резко заговорил Никифор Фока. — Моим именем прикажи ему повернуть друнги[72] на пацинаков. Надо не только вытеснить их из Фракии, но окружить и уничтожить всех до единого. Пленных не брать! Царей грязного народа доставить ко мне в цепях! — Император снял с безымянного пальца перстень с печаткой. — Передашь это Иоанну вместе с моим приказом. Спеши, храбрый воин! Дайте ему отряд стражи и самых быстрых коней, — приказал властитель Византии начальнику порта.

«А если пацинаков перекупил каган Хазарии? — снова ушел император в свои мрачные мысли. — Хазарским архонтам и купцам на руку моя война с арабами. Пацинаки для хазар — соседи беспокойные, многие держат сторону россов. Хазары боятся, что Сфендослав направит их на Итиль... Это вполне сообразуется с характером грозного и хитрого властителя Скифии: он мудрый и дальновидный полководец и редко выступает против своих врагов без союза с другими народами. Поэтому кагану Хазарии надо иметь пацинаков в числе друзей, а не врагов. Степные бродяги верят только золоту, которого больше у хазар, чем у россов...»

— Где патрикий Михаил? — очнулся от дум Никифор.

— Я здесь, о автократор[73]!

— Бери самую быструю кондуру[74], лучших гребцов, и не мешкая плыви к архонту россов Сфендославу, — вполголоса приказал император. Свита базилевса стояла в стороне, шагах в десяти, и не могла слышать тайного разговора.

— Скажи царю варваров, — продолжал Никифор Фока, — я не против, если он разгромит кагана Хазарии. Но... — Император мрачно уперся взглядом прямо в лицо патрикия. — За это Сфендослав должен отдать нам города Корсунь и Таматарху, если он, конечно, отвоюет их у хазар.

— Сфендослав не согласится на это, — решился ответить императору Михаил.

— Тогда скажи ему: вернусь из похода и все друнги обрушу на него!

— Варвары любят золото, — опять робко заговорил патрикий. — Блеск драгоценного металла делает их уступчивыми и добрыми.

— Золото, — усмехнулся Никифор. — Всем нужно золото. Где мне его взять, чтобы ублажить всех варваров?.. Ну хорошо, возьми с собой сколько нужно. Но за это пусть Сфендослав пришлет мне тысячу панцирных воинов. Россы мужественны и могучи. В войне с арабами я всегда держал их в передовом отряде и поражался их удивительной доблести. Эта тысяча россов заменит мне пять тысяч стратиотов. Все!

Патрикий поклонился и хотел удалиться.

— Подожди! — остановил его базилевс. — Возьми с собой царевича Василия. Пусть учится, как надо разговаривать с варварами и как отводить беду от границ империи... — Никифор Фока помолчал и закончил твердо: — Теперь и мне, и воинам моим будет во сто крат труднее в битвах за остров Крит, ибо противопоставить грозному врагу я смогу только половину своих войск: другая вынуждена идти защищать Константинополь от пацинаков. Со мной мальчику будет трудно и опасно. Кто знает, в какую сторону повернет на этот раз свое лицо бесстрастная Фортуна. Может быть, мне суждено погибнуть, но я не поверну назад своих воинов.

— Да охранит тебя спаситель наш Иисус Христос! Пусть бог осенит тебя крестом победы! Пусть сгинут на вечные времена враги Святого Креста — поганые магометане! Меч твой счастлив, о автократор! А Фортуна всегда стоит к тебе лицом!

— Иди с богом! Отврати опасность с севера, и я не забуду твоих заслуг! Поспешай, ибо промедление ведет к гибели!

Патрикий поклонился и ушел в сопровождении мальчика лет десяти, облаченного в серебряный панцирь. Это был пасынок Никифора Фоки, сын почившего в бозе императора Романа II Лакапина и ныне здравствующей императрицы Феофано... Когда-то, пленясь ее красотой, Роман Лакапин привел Феофано из грязного кабака, где она мыла посуду и подавала вино пьяным матросам, сделал царствующей супругой своей, а она отравила Порфирородного[75] императора в угоду своему любовнику Никифору... Любил ли нынешний властелин свою коварную сообщницу, трудно сказать! А вот верил ли? Скорее всего — да! и не задумался ни разу мрачный и суровый воин над тем, что предавший друга единожды обязательно сделает это и в другой раз!

Сановники не решались подойти к базилевсу без зова. А он стоял задумавшись и мрачно смотрел на свинцово-грозное море. Удивительно, но мысль, что печенегов могли перекупить арабы, так и не коснулась его.

— Друнгарий Варда Склир! — позвал император. Вперед выступил молодой воин в сверкающей броне катафракта и высоком гривастом шлеме.

— Славный Варда Склир! Я посылаю тебя к болгарскому царю Петру. Скажи ему, если он не загородит пути отхода пацинакам и не поможет Иоанну Каркуасу уничтожить их, я припомню царю и его боярам их измену! Будь тверд, доблестный Склир, как может быть тверд воин, идущий на врага!

— Я исполню твой приказ, о Царствующий! — прозвенел молодым голосом друнгарий. — Я заставлю вероломного и трусливого царя болгар исполнить твою волю! И если ты разрешишь, я возглавлю хоть один из болгарских друнгов. Грязные варвары будут уничтожены!