Ирано-таджикская поэзия - Абульхасан Рудаки

И3 «ДИВАНА ШАМСА ТЕБРИ3СКОГО»

ГА3ЕЛИ

* * *

В счастливый миг мы сидели с тобой — ты и я,Мы были два существа с душою одной — ты и я.Дерев полутень и пение птиц дарили бессмертием насВ ту пору, как в сад мы спустились немой — ты и я.Восходят на небо звезды, чтоб нас озирать;Появимся мы им прекрасной луной — ты и я.Нас двух — уже нет, в восторге в тот миг мы слились,Вдали от молвы суеверной и злой — ты и я.И птицы небесные кровью любви изойдутТам, где мы в веселье ночною порой — ты и я.Но вот что чудесно: в тот миг, как мы были вдвоем —Мы были: в Ираке — один, в Хорасане — другой, — ты и я.

* * *

Без границы пустыня песчаная,Вез конца — сердца повесть избранная.Ищет образов мир, чтобы форму принять,—Как узнаю в них свой без обмана я?Если срубленной встретишься ты голове,Что катится в полях, неустанная,Ты спроси, ты спроси тайны сердца у ней —Так откроется тайна желанная.Что бы было, когда уху стал бы сродниГовор птицы — их песня слиянная?Что бы было, когда бы от птицы узналДрагоценности тайн Сулеймана я?Что сказать мне? Что мыслить? В плену бытияВесть понятна ли, свыше нам данная?Как молчать, когда с каждым мгновеньем растетВ пас тревога неслыханно странная?Куропатка и сокол летят в ту же высь,Где гнездо их — вершина туманная,В эту высь, где Сатурна на сфере седьмойЗвезда миру сияет багряная.Но не выше ль семи тех небес — эмпирей?И над ним знаю вышние страны я!По зачем эмпирей нам? Цель наша — земляЕдинения благоуханная.Эту сказку оставь. И не спрашивай нас:Наша сказка лежит бездыханная.Пусть лишь Салах-эд-Дином воспета красаЦаря всех царей первозданная.

* * *

Любовь — это к небу стремящийся ток,Что сотни покровов прорвал и совлек.В начале дороги — от жизни уход,В конце — шаг, не знавший, где след его лег.Не видя, приемлет любовь этот мир,И взор ее — самому зренью далек.«О сердце, — вскричал я, — блаженно пребудь,Что в любящих ты проникаешь чертог,Что смотришь сверх грани, доступной для глаз,В извилинах скрытый находишь поток.Душа, кто вдохнул в тебя этот порыв?Кто в сердце родил трепетанье тревог?О птица! Своим языком говори —Понятен мне тайн сокровенный намек».Душа отвечала: «Я в горне была,Чтоб дом мой из глины создатель испек;Летала вдали от строенья работ —Чтоб так построенья исполнился срок;Когда же противиться не было сил —В ту круглую форму вместил меня рок».

* * *

Вчера я послал тебе сказать с вечерней звездою:«Привет тому, чей лик сквозь тьму глядит луной молодою».

Склонился я, сказал: «Ты солнцу отдай мой поклон —Чьим жаром спален, как золото, склон под горной грядою».

Я грудь обнажил, и можно на ней кровавые раны счесть,Снеси любимому весть, кто кровью не сыт. как стебель водою!

Качался я взад, вперед — пусть уснет сердце-дитя в груди:Чтоб уснуло оно — люльку качать надо мерной чредою.

Сердцу-дитяти дай молока, чтоб стих его плач,О ты, помогающий всем, как я, отягченным бедою!

Сердца приют — лишь в мире один — единения град.Долго ли будешь сердце вдали плена держать уздою?

Я смолкаю, но дай опьянеть, кравчий, мне поскорей,Чтоб голове моей не болеть болью худою.

* * *

Когда бы дан деревьям был шаг или полет —Не знать ни топора им, ни злой пилы невзгод.А солнце если б ночью не шло и не летело —Не знал бы мир рассвета и дней не знал бы счет.Когда бы влага моря не поднялась до неба —Ручья бы сад не видел, росы не знал бы плод,Уйдя и вновь вернувшись, меж створок перламутра —Так станет капля перлом в родимом лоне вод.Не плакал ли Иосиф, из дома похищаем,И не достиг ли царства и счастья он высот?И Мухаммад, из Мекки уехавший в Медину,—Не основал ли в славе великой власти род?Когда путей нет внешних — в себе самом ты странствуй,Как лалу — блеск пусть дарит тебе лучистый свод.Ты в существе, о мастер, своем открой дорогу —Так к россыпям бесценным в земле открылся ход.Из горечи суровой ты к сладости проникни —Как на соленой почве плодов душистый мед.Чудес таких от Шамса — Тебриза славы — ждите,Как дерево — от солнца дары своих красот.

* * *

Когда мой труп перед тобой, что в гробе тленом станет,—Не думай, что моя душа жить в мире бренном станет,Но плачь над мертвым надо мной- и не кричи «увы!».Увы — когда кто жертвой тьмы во сие забвенном станет.Когда увидишь ты мой гроб, не восклицай «ушел!».Ведь в единении душа жить несравненном станет.Меня в могилу проводив, ты не напутствуй вдаль:Могила — скиния, где рай в дне неизменном станет.Кончину видел ты, теперь ты воскресенье зри;Закат ли солнцу и луне позорным пленом станет?В чем нисхожденье видишь ты, в том истинный восход:Могилы плен — исход души в краю блаженном станет.Зерно, зарытое в земле, дает живой росток;Верь, вечно жить и человек в зерне нетленном станет.Ведро, что в воду погрузишь, — не полно ль до краев?В колодце ль слезы Иосиф-дух лить, сокровенном, станет?Ты здесь замкни уста, чтоб там открыть — на высоте,И вопль твой — гимном торжества в непротяженном станет.

* * *

О вы, рабы прелестных жен! Я уж давно влюблен!В любовный сон я погружен. Я уж давно влюблен.

Еще курилось бытие, еще слагался мир,А я, друзья, уж был влюблен! Я уж давно влюблен.

Семь тысяч лет из года в год лепили облик мой —И вот я ими закален: я уж давно влюблен.

Едва спросил аллах людей: «Не я ли ваш господь?» —Я вмиг постиг его закон! Я уж давно влюблен.

О ангелы, на раменах держащие миры.Вздымайте ввысь познанья троп! Я уж давно влюблен.

Скажите Солнцу моему: «Руми пришел в Тебриз!Руми любовью опален!» Я уж давно влюблен.

Но кто же тот, кого зову «Тебризским Солнцем» я?Не светоч истины ли он? Я уж давно влюблен.

Я видел милую мою в тюрбане золотом,Она кружилась, и неслась, и обегала дом…

И выбивал ее смычок из лютни перезвон,Как высекают огоньки из камешка кремнем.

Опьянена, охмелена, стихи поет онаИ виночерпия зовет в своем напеве том.

А виночерпий тут как тут: в руках его кувшин,И чашу наполняет он воинственным вином.

(Видал ли ты когда-нибудь, чтобы в простой воде,Змеясь, плясали языки таинственным огнем?)

А луноликий чашу ту поставил на крыльцо,Поклон отвесил и порог поцеловал потом.

И ненаглядная моя ту чашу поднялаИ вот уже припала к ней неутолимым ртом.

Мгновенно искры понеслись из золотых волос…Она увидела себя в грядущем и былом:

«Я — солнце истины миров! Я вся — сама любовь!Я очаровываю дух блаженным полусном».

* * *

Я — живописец. Образ твой творю я каждый миг!Мне кажется, что я в него до глубины проник.

Я сотни обликов создал — и всем я душу дал,Но всех бросаю я в огонь, лишь твой увижу лик.

О, кто же ты, краса моя: хмельное ли вино?Самум ли, против снов моих идущий напрямик?

Душа тобой напоена, пропитана тобой,Пронизана, растворена и стала как двойник.

И капля каждая в крови, гудящей о тебе,Ревнует к праху, что легко к стопам твоим приник.

Вот тело бренное мое: лишь глина да вода…Но ты со мной — и я звеню, как сказочный родник

* * *

«Друг, — молвила милая, — в смене годовТы видел немало чужих городов.

Который из них всех милее тебе?»«Да тот, где искал я любимых следов.

Туда сквозь игольное мог бы ушкоЯ к милой пройти на воркующий зов.

Везде, где блистает ее красота,Колодезь — мой рай и теплица — меж льдов.

С тобою мне адовы муки милы,Темница с тобой краше пышных садов;

Пустыня сухая — душистый цветник;Без милой средь розовых плачу кустов.

С тобою назвал бы я светлым жильемМогилу под сенью надгробных цветов.

Тот город я лучшим бы в мире считал.Где жил бы с любимой средь мирных трудов».

Я ловчим соколом летел с ладони всеблагогоТуда, куда вело меня божественное слово.

Я облетел все семь планет, все девять сфер небесных,Вершин Сатурна достигал и возвращался снова.

Еще Адам не создан был, а я был стражем рая,И с гуриями я вкусил блаженства неземного.

На царском троне восседал, владел кольцом с печатью,До Сулеймана я смирял любого духа злого.

В огонь входил — и пламя вмиг преображалось в розы,Шел по цветам я, по огню багряного покрова.

Став перлом, с неба я упал в ларец земной юдоли,А вознесусь — и небо вмиг венчать меня готово.

Все времена поют вослед за Шамсом песню эту,Но спета мною до времен ее первооснова.

Паломник трудный путь вершит, к Каабе устремлен,Идет без устали, придет — и что же видит он?

Тут камениста и суха бесплодная земля,И дом высокий из камней на ней сооружен.

Паломник шел в далекий путь, чтоб господа узреть,Он ищет бога, но пред ним стоит как бы заслон.

Идет кругом, обходит дом — все попусту; но вдругОн слышит голос изнутри, звучащий, словно звон:

«Зачем не ищешь бога там, где он живет всегда?Зачем каменья свято чтишь, им отдаешь поклон?

Обитель сердца — вот где цель, вот Истины дворец,Хвала вошедшему, где бог один запечатлен».

Хвала не спящим, словно Шамс, в обители своейИ отвергающим, как он, паломничества сон.

Вы, взыскующие бога средь небесной синевы,Поиски оставьте эти, вы — есть Он, а Он — есть вы.

Вы — посланники господни, вы пророка вознесли,Вы — закона дух и буква, веры твердь, ислама львы,

Знаки бога, по которым вышивает вкривь и вкосьБогослов, не понимая суть божественной канвы.

Вы в источнике бессмертья, тленье не коснется вас,Вы — циновка всеблагого, трон аллаха средь травы.

Для чего искать вам то, что не терялось никогда?На себя взгляните — вот вы, от подошв до головы.

Если вы хотите бога увидать глаза в глаза —С зеркала души смахните муть смиренья, пыль молвы.

И тогда, Руми подобно, истиною озарясь,В зеркале себя узрите, ведь всевышний — это вы.

* * *

Ты к возлюбленной стремишься? Будь же сам с собой жесток:Для свечи души и тела не жалеет мотылек.

Был бы вечности причастен, богом был бы, если б тыОтказался от богатства, стать рабом смиренным смог.

Только истиной любуйся, говори лишь о любви,Хвастай четками безумья, взвейся, как хмельной клинок.

Что за польза в промедленье, если с миром ты одно!Путь у нас с тобой совместный — так идем же в погребок!

Пей вино из кубка страсти к похищающей сердца,Вера и безверье — басни, болтовня — какой в них прок!

Страсть — вино и виночерпий, в ней начала и концы,Сказано о чистых сердцем: «Напоил их сам пророк».

Знай, одна лишь ночь свиданья стоит жизни вечной всей;Песня же Руми об этом — клад, закопанный в песок.

* * *

О правоверные, себя утратил я среди людей.Я чужд Христу, исламу чужд, не варвар и не иудей.

Я четырех начал лишен, не подчинен движенью сфер,Мне чужды запад и восток, моря и горы — я ничей.

Живу вне четырех стихий, не раб ни неба, ни земли,Я в нынешнем, я в прошлом дне — теку, меняясь, как ручей.

Ни ад, ни рай, ни этот мир, ни мир нездешний — не мои,И мы с Адамом не в родстве — я не знавал эдемских дней.

Нет имени моим чертам, вне места и пространства я,Ведь я — душа любой души, нет у меня души своей.

Отринув двойственность, я вник в неразделимость двух миров,Лишь на нее взираю я, и говорю я лишь о ней.

Но скорбь, раскаянье и стыд терзали бы всю жизнь меня,Когда б единый миг провел в разлуке с милою моей.

Ты до беспамятства, о Шамс, вином и страстью опьянен,в целом мире ничего нет опьянения нужней.

* * *

То любят безмерно, а то ненавидят меня,То сердце дарят, то мое сокрушают, казня;

То властвую я, как хозяин, над мыслью своей,То мысль моя держит в тисках меня, как западня;

То, словно Иосиф, чарую своей красотой,То, словно Иакова, скорби одела броня;

То, словно Иов, терпелив я, покорен и тих,То полог терпенья сжигает страстей головня;

То полон до края, то пуст я, как полый тростник,То чувств не сдержать, то живу, безучастность храня

То жадно за золотом брошусь я в самый огонь,То золото щедро бросаю в объятья огня;

То страшен лицом я, уродлив, как ада гонец,То лик мой сияет, красою прекрасных дразня;

То вера благая внушает смирение мне,То мною владеет безверья и блуда возня;

То лев я свирепый, волк алчущий, злая змея,То общий любимец, подобье прохладного дня;

То мерзок и дерзок, несносен и тягостен я.То голос мой нежен и радует сердце, звеня;

Вот облик познавших: они то чисты и светлы,То грязью позора клеймит их порока ступня.

* * *

Бываю правдивым, бываю лжецом — все равны,То светлый араб я, то черен лицом — все равны.

Я солнцем бываю, крылатым Симургом души,Царя Сулеймана волшебным кольцом — все равны.

Я — буря и прах, я — вода и огонь, я слывуПорой благородным, порой подлецом — все равны.

Таджиком ли. тюрком ли — быть я умею любым,Порой прозорливым, порою слепцом — все равны.

Я — день, я — неделя, я — год, Рамазан и Байрам,Светильник, зажженный Всевышним Отцом, — все равны.

Я цвет изменяю, я сменой желаний пленен,Лишь миг — и за новым иду бубенцом — все равны.

Мой месяц — над небом, при мне барабаны и стяг,Шатер мой сравнялся с небесным дворцом — все равны.

Я — выше людей. Див и ангел — родня мне. ОниОдним осиянны нездешним венцом — все равны.

У ног моих — пери, и знатные родом — в пыли,Они предо мною, певцом и жрецом, все равны.

Я бога взыскую; мне ведома сущность вещей:Все ночи и дни. что даны нам творцом, — все равны.

Так сказано мною. Таков и сияющий Шамс:То тучами скрыт, то горит багрецом — все равны.

* * *

Всему, что зрим, прообраз есть, основа есть вне нас,Она бессмертна — а умрет лишь то, что видит глаз.

Не жалуйся, что свет погас, не плачь, что звук затих:Исчезли вовсе не они, а отраженье их.

А как же мы и наша суть? Едва лишь в мир придем,По лестнице метаморфоз свершаем наш подъем.

Ты из эфира камнем стал, ты стал травой потом,Потом животным — тайна тайн в чередованье том!

И вот теперь ты человек, ты знаньем наделен,Твой облик глина приняла, — о, как непрочен он!

Ты станешь ангелом, пройдя недолгий путь земной,И ты сроднишься не с землей, а с горней вышиной.

О Шамс, в пучину погрузись, от высей откажись —И в малой капле повтори морей бескрайних жизнь.

* * *

Что Кааба для мусульман, то для тебя душа.Свершай вкруг этой Каабы обход свой не спеша.

Паломничество совершать нам заповедал бог,Чтоб душу правде обрекли, чтоб жили не греша.

Так откажись от серебра — лишь сердцем обладай:Душа святая и в гробу пребудет хороша.

Сто раз ты можешь обойти вкруг черной Каабы.Но что же в этом, если ты бесстрастней палаша?

Превыше неба самого я сердце возношу,Которое считаешь ты тростинкой камыша.

Оно велико, ибо сам великий в нем живет —И оттого-то стук его ты слушай не дыша.

Прислушайся же к тем стихам, что вписаны в Коран«Небес бы я не сотворил, когда б не ты, душа!»

КАСЫДА

Открой свой лик: садов, полных роз, я жажду.Уста открой: меда сладостных рос я жажду,Откинув чадру облаков, солнце, лик свой яви,Чтоб радость мне блеск лучезарный принес, я жажду.Призывный звук твой слышу н вновь лететь,Как сокол в руке царя, — к свершению грез я жажду,Сказала ты мне с досадой: «Прочь от меня!»Но голос твой слышать и в звуке угроз я жажду,Сурово ты молвишь: «Зачем не прогнали его?»Из уст твоих слышать и этот вопрос я жажду.Из сада друга, о ветер, повей на меня,Вдохнуть аромат тех утренних рос я жажду.Та влага, что небо дает, — мгновенный поток;Безбрежного моря лазури и гроз я жажду.Как Иакова вопль — «Увы мне!» — звучит мой крик:Иосифа зреть, что — любимый — мне взрос, я жажду.Мне без тебя этот шумный город — тюрьма;Приютом избрать пустынный утес я жажду.На площади с чашей, касаясь любимых кудрей,Средь пляски вкусить сок сладостных лоз я жажду.Мне скучно средь духом убогих людей:Чтоб дружбу Али или Рустама рок мне принес, я жажду.Лишь мелкая пыль — красота в руках у людей;Такой, как руды в земле мощный нанос, я жажду.Я нищий, но мелким камням самоцветным не рад:Таких, как пронизанный светом утес, я жажду.Мне горько, что в грустном унынии люди вокруг;Веселья, что дарит напиток из лоз. я жажду.На сердце скорбь, что в плену у египтян народ:Что лик сын Имрана Моисей меж нами вознес, я жажду.Иные скажут: «Искали мы — не нашли».Того лишь, чего не найти, как венца моих грез, я жажду.Мне черни бессмысленной брань замкнула уста,И вместо песен лишь горестных слез я жажду.Светильник зажегши, ходил вкруг города шейх:«Чтоб путь к человеку мне не зарос, я жажду».Но дух мой чрез жадность стремлений давно перешел:Чтоб к вечной основе чрез мир он пророс, я жажду.От зренья ои скрыт, но всякое зрение — он;Чтоб дух меня к тайне творящей вознес, я жажду.Вот исповедь веры, и сердце мое пьяно,Стать веры напитком из жертвенных лоз я жажду.Я — лютня любви, и, ее напевом звуча,Быть звуком, что в рай Османа унес, я жажду.Та лютня поет, что в страстном желании — все;Владыки всех благ милосердия слез я жажду.Певец искусный, вот песни твоей конец,Вложить лишь в нее страстный вопрос я жажду:Шамс, — гордость Тебриза, зажжешь ли любви нам зарю?Как весть о Балкис, аромата тех слов я жажду.

ЧЕТВЕРОСТИШИЯ ЛЮБВИ* * *

Я песнь о ней сложил, но вознегодовалаОна за то, что ей пределом служит стих.«Как мне тебя воспеть?» Она мне отвечала:«Стиху ли быть красот вместилищем моих?»

* * *

Тому, в ком сердца есть хоть доля небольшая,Несносно без любви к тебе прожить свой век,Но цепь твоих кудрей сплетенных разбирая,Окажется глупцом и умный человек.

* * *

Любовь приятнее, когда несет нам муки.Не любит, кто в любви от мук бежит назад.Муж — тот, кто, все забыв, когда наложит рукиЛюбовь на жизнь его, всю жизнь отдать ей рад.

* * *

Любовь должна быть тем, что нас бы услаждало.Любовь нам радости без счета может дать.Я в матери-любви обрел свое начало.Благословенна будь навеки эта мать!

* * *

Она — живой рубин, в котором все прелестно.И блещут радости неведомых миров.Сказать ли, кто она? Но имя неуместно:Поклонник я того, кто враг излишних слов.

* * *

О, я еще не сыт тобою, друг мой милый,И много ты еще мне сладости должна.Былинка над моей возросшая могилой,—И та еще любви останется верна.

* * *

Мое случайное общение с другоюНе значит, что отдать я сердце ей хочу:Тот, солнце чье с небес уйдет, спеша к покою,Поставит пред собой взамен его свечу.

* * *

Не верь, что по тебе я больше не тоскуюИ что отсутствием твоим не огорчен:Вина твоей любви я выпил кадь такую,Что ею вечно был и буду упоен.

* * *

Я пользы ожидал от временной разлуки,—Я думал: милая раскается моя.Довольно я терпел, довольно принял муки —Не смог. Тебе ль солгу я, правду утая?

* * *

В любви забудь свой ум, хоть мудростью ты славен,Дорожным прахом стань, хоть в небе будь свой дом,Будь старцам, юношам, и злым, и добрым равен,Будь ферзью, пешкою, потом уж — королем.

СААДИ