Подарок - Джоанна Линдсей

— Я никогда не считала тебя глупцом, Кристофер Мэлори, и нечего притворяться болваном! Можно подумать, ты ничего не понимаешь!

— Прошу прощения? — сухо обронил он.

— Ты ясно слышал каждое слово, — отрезала девушка. — И я тебя не прощаю!

— Это просто оборот речи. Мне и не нужно твое прощение. Если я и сказал что-то не то… будь я проклят, если знаю, что тебя так взбесило. Почему бы тебе не сказать прямо, что тебя так взволновало, и тогда возможно — возможна, заметь, — я извинюсь.

Девушка залилась краской бешенства.

— Я беру назад свои слова, гаджо! Ты дурак! — И решительно шагнув к нему, добавила:

— Прочь с дороги! Я возвращаюсь домой!

Но Кристофер не подумал подчиниться, лишь схватил ее за плечи и сжал, едва удерживаясь, чтобы не встряхнуть хорошенько строптивицу.

— Ты никуда не пойдешь, пока не объяснишься. Ты обязана это сделать.

Чудесные кобальтовые глаза полыхнули синим пламенем.

— Я ничем тебе не обязана после того, что ты наделал!

— Но что я наделал?

— Не только позволил этим людям оскорблять меня, но и преспокойно последовал их примеру. Как ты посмел говорить со мной подобным образом? Как мог?

Кристофер терпеливо вздохнул.

— Это мои ближайшие друзья, Анастасия. Неужели думаешь, что я не горжусь тобой? Не почту за честь показать им тебя?

— Показать? Я не кукла. Не игрушка. Ты меня не купил. И я не твоя любовница!

— Черта с два! — рявкнул он, но тут же осекся и свел брови:

— И не говори, что я забыл попросить тебя вчера ночью! Ведь я за этим и явился в табор! Ты, конечно, согласилась, иначе не была бы здесь!

— О, ты просил, — разъяренно прошипела она. — И вот мой ответ.

В комнате эхом отдался звук второй пощечины. На этот раз он побагровел, но не от боли. Его захлестнул гнев.

— Больше ты не посмеешь ударить меня! Я ничем не заслужил подобного обращения! С моей стороны было вполне естественно предположить, что ты согласилась пойти ко мне на содержание, особенно еще и потому, что я проснулся и обнаружил тебя обнаженной в моей собственной постели! И к тому же ты согласилась. Я отчетливо помню, как сама призналась в этом сегодня утром. На что же ты согласилась, черт возьми, если не на это?!

— Если у тебя такая хорошая память, может, заодно и вспомнишь, как я утверждала, что есть всего один способ получить меня! Вот он, мой ответ! Я тебе не любовница, а законная жена!

— Черта с два! — снова взревел он.

Очевидно, он выглядел таким насмерть перепуганным, что она ринулась мимо него к двери. Наверное, именно потрясение было причиной того, что он не бросился за ней. Он просто поверить был не в силах, что даже в смертельно пьяном состоянии способен настолько принизить свое происхождение и попрать законы общества. Маркизы не женятся на простых цыганках… ну, пусть и не совсем простых, но все же цыганках, пусть наполовину… нет, это просто немыслимо!

Она опять взялась за свое! Снова ложь, хитрости, уловки… пытается заставить его поверить, будто они женаты… будто он вчера настолько лыка не вязал, что не помнит, как стоял перед священником! Какая наглость, тем более что, если он потребует доказательств, правда немедленно выплывет наружу и припереть ее к стене будет легче легкого. Ей-богу, он считал, что она умнее, сообразительнее, а она совсем дурочка, если воображает, что это так легко ей с рук сойдет!

Горькое разочарование в этой казавшейся ему столь необычной женщине мгновенно сменилось всепоглощающей яростью.

Он помчался за ней, готовый убить, но она уже покинула дом. К счастью, он умудрился разглядеть золотистое пятно, мелькавшее среди деревьев на довольно большом расстоянии. Убедившись, что догнать ее не удастся, Кристофер велел оседлать лошадь.

Анастасия была уже на полпути к табору, когда сзади послышался громовой топот копыт. Бешеный жеребец вырвался на поляну и загородил ей дорогу. Но девушка преспокойно обошла его и продолжала путь. Однако конь возникал перед ней снова и снова подобно неумолимому призраку, пока Анастасия не устала и не остановилась. Кристофер протянул ей руку, чтобы поднять в седло, но она лишь смерила его холодным взглядом.

— Я увез тебя из табора, мне и возвращать тебя. Так на моем месте поступил бы каждый джентльмен, — пояснил он.

— Как мило! — фыркнула девушка. — Разыгрывать джентльмена, только если это тебе подходит!

Столь серьезное оскорбление не могло остаться неотмщенным.

— Не знал, что цыганкам известны тонкости этикета и привычки аристократов! — отпарировал он. Девушка невозмутимо пожала плечами:

— Это завуалированный способ признать, что тонкости манер простого народа свыше понимания аристократов?

Кристофер изумленно моргнул.

— Прошу прощения?

— Не трудись. Я уже сказала, что не прощу, верно?

Кристофер скрипнул зубами.

— Эта фраза обычно употребляется, когда кто-то требует объяснения, и не имеет никакого отношения к извинениям!

— Вот как? Не находишь, что единственного слова «что?» было бы вполне достаточно, чтобы тебя поняли? Еще одна из дурацких «тонкостей», которую способен понять лишь благородный лорд с голубой кровью?

— Ты говоришь глупости, Анастасия. Не знал, что ты так бестолкова.

Девушка, тяжело вздохнув, заметила в тон маркизу:

— А ты абсолютно туп, милорд англичанин, иначе давно уж сообразил бы, что нам с тобой не о чем толковать.

Кристофер на мгновение негодующе застыл.

— Прекрасно, но перед тем как мы расстанемся, я все-таки хочу знать: каким образом ты собиралась убедить меня в том, что мы — муж и жена?

— Убедить тебя? — как-то неприятно скрипуче рассмеялась девушка. — Возможно, брачное свидетельство с нашими подписями до сих пор покоится в твоем кармане, если, конечно, ты не умудрился потерять его прошлой ночью. Но если это и так, ты всегда можешь расспросить преподобного Биггса… кажется, так его величали. Он объяснит, что ты угрожал избить его до полусмерти… точнее, вытрясти все внутренности, если он немедленно нас не поженит, и трясущийся от страха бедняга поверил тебе на слово и провел брачную церемонию. Так что тебе остается сделать все необходимое, чтобы развести нас в разные стороны. Тебе даже нет нужды уведомлять меня, что все кончено, поскольку я не сомневаюсь: ты приложишь для этого все усилия. Прощай. Отныне мы чужие.

И она без всяких помех исчезла в лесной чаще, в который раз сумев лишить его способности думать и дара речи.

Глава 19

Она не заплачет. Никто не увидит ее слез. Никто не дождется. Угораздило же ее связать себя узами брака с бесчувственным животным, спесивым олухом и, как выражался сам Кристофер, «чертовым снобом».