Прыжок в катастрофу. Тот день когда умерли все боги - Стивен Дональдсон

– Как себя чувствует Сиро?

Вектор развел руками.

– Не знаю. Честно говоря, я этим не интересовался. Пока Мика и Дэйвис находились здесь, мы были заняты другими неприятностями.

– И что вы делали? Дэйвис не сказал ей об этом.

Вектор ответил не сразу. Наверное, он гадал, как много Дэйвис не раскрыл ей – и по какой причине.

Затем, встряхнув головой, он отмел свои сомнения в сторону.

– Когда я принес его внутрь, – сказал генетик, указывая на Энгуса, – он не спал, но и не был в сознании. Капитан Термопайл находился в стазисе. Программное ядро отключило его от внешнего мира. Мы не знали, как вернуть его обратно. Насколько я мог судить, он застрял в стазисе надолго. Мы провели какое-то время, стараясь пробиться к его сознанию, но это нам не удалось. Тогда Дэйвис решил вытащить чип программного ядра.

Флегматичный тон Вектора никак не акцентировал этой важной подробности.

– Когда он вытащил и вставил чип обратно, компьютер Энгуса перезапустился и возобновил свою работу. Сразу после этого зонные импланты ввели Термопайла в сон.

«Вытащил чип», – с изумлением подумала Морн. Ее постнаркотическое оцепенение начинало рассеиваться. Она почувствовала гордость за Дэйвиса. Он придумал гениальное решение. Морн призналась себе, что не додумалась бы до этого. Но почему он ничего не рассказал?

– Дэйвис умолчал об этом, – пояснила она, отвечая на вопросительный взгляд Вектора. – Он лишь вкратце ознакомил меня с ситуацией.

«Мальчик слишком устал», – предположила Морн.

– Он не рассказал ни о стазисе, ни о выводе Энгуса из него.

Безмятежный взгляд Вектора не предлагал никаких комментариев.

– Ты не знаешь, почему он ведет себя так? – спросила Морн.

Вектор поджал губы, обдумывая вопрос. Несмотря на черноту под глазами, указывающую на усталость, его лицо излучало симпатию.

– У твоего сына нелегкая жизнь, – рассудительно ответил он. – Прежде Дэйвис беспомощно наблюдал, как ты творила чудеса, защищая его от ударов судьбы. Затем он пытался понять самого себя. Должен признаться – это было не всегда изящно. Процесс шел напряженно и со сбоями. Возможно, он утаил часть информации, чтобы не пугать тебя.

Вектор с улыбкой посмотрел на нее.

– Или Дэйвис решил научиться тому, как уважать себя без посторонней помощи.

Решил научиться отделять себя от нее. Морн медленно кивнула. Это объяснение имело смысл. И оно соответствовало неожиданному извинению Дэйвиса. Пока она спала, ее сын повзрослел… Она улыбнулась. Если мальчик останется рядом, он поможет ей отказаться от саморазрушения.

– Ладно, – проворчала Морн. – Когда он начнет рассказывать мне о своих победах, я открою ему секрет, как творить чудеса.

Тем не менее спасение Энгуса было чудеснее всего того, что сделала она сама.

Вектор устало рассмеялся. Морн ответила ему улыбкой. Однако мысль о саморазрушении напомнила ей, что у них осталось мало времени. Пока «Труба» беспомощно дрейфовала в космосе, к ней летели корабли полиции, и неведомые силы хотели захватить и подчинить своей власти непокорную команду крейсера. Пора было что-то предпринять.

Изменив тему, Морн с показным спокойствием произнесла:

– Кажется, я забыла сказать, что нам нужно разбудить Термопайла.

Вектор покачал головой и кивнул на консоль с приборами.

– Перед твоим приходом я подверг его кибернетической встряске. Хотел посмотреть, что получится. Результат нулевой. Нам придется ждать, пока его не разбудит компьютер – точнее, пока программное ядро не решит, что он готов к приему внешних стимулов. Однако, как я уже говорил, программа Энгуса может разбудить его, если возникнет угроза для выживания. Я предлагаю включить тревожную сирену – возможно, она подействует на него. Хотя это несколько бесчеловечно. После того, что он перенес, ему требуется отдых.

Морн согласилась с ним. Конечно, время поджимало, но пока на экранах сканера не было меток других кораблей, ситуация позволяла небольшую отсрочку. С печальным вздохом она призналась себе, что не спешила иметь дело с Энгусом. Слишком многое зависело от того, в каком физическом состоянии он будет находиться, когда зонные импланты позволят ему проснуться. И сможет ли она по-прежнему влиять на его поступки. Пусть он спит. Им всем нужен отдых. Отдых и время на размышления.

– Тогда давай перейдем на мостик, – предложила она. – Здесь больше делать нечего, а там мы, по крайней мере, можем устроиться в креслах и определить по сканерам наше местоположение.

Убедиться в том, что датчики не засекли другой корабль.

– Подумаем, как выбраться из этой ситуации. И проконтролируем, чтобы Мика не полезла к двигателям. Возможно, нам удастся задействовать систему безопасности.

Вектор задумчиво посмотрел на показания диагностирующих систем и кивнул.

– Ты иди, а я загляну на камбуз – приготовлю кофе и принесу нам еды. Мне даже трудно вспомнить, когда мы последний раз питались.

Он с улыбкой кивнул на Энгуса.

– Если, конечно, не считать таблеток «четверки».

Стоило Вектору сказать об этом, как Морн почувствовала ужасный голод. Упоминание о кофе вызвало поток слюны. В руке запульсировала боль. Судя по ощущениям, лекарства ослабили свое воздействие.

– Звучит неплохо, – скрывая содрогание, ответила она. – Только не задерживайся. Наверное, я иду на поправку. Во мне проснулся зверский аппетит.

Не рискуя использовать правую руку, она осторожно направилась к двери. Перемещения в невесомости превратились для нее в акробатические трюки. Тот же толчок, которым она открыла дверь, отбросил ее в противоположную сторону. Морн погасила инерцию, упершись ногами в хирургический стол, и мягким движением стоп направила себя в коридор. После этого все стало проще – ей не приходилось иметь дело с дверьми. Прижимая раненую руку к груди, она перелетала от поручня к поручню. У трапа Морн остановилась, изменила направление движения и, влетев в рубку, увидела Мику.

Бывшая помощница Ника сидела за пультом. Ее голова безвольно свисала над клавиатурой, словно она заснула посреди выполнения какой-то задачи. Морн поморщилась от боли. Воздействие лекарств ослабевало, и она начинала чувствовать новые раны. Вектор оказался прав: Мика не смогла остаться в постели. Она слишком сильно переживала за поступок брата. Но она не спала. Как только ботинки Морн соприкоснулись с полом, Мика подняла голову и оглянулась.

Ее лицо выглядело болезненно усталым. Горе углубило морщины в уголках сжатых губ. Повязка закрывала глаз и височную часть лба, куда пришелся удар Энгуса, едва не проломивший ее череп. Взгляд затуманился печалью – такой глубокой и открытой, что даже привычная хмурость больше не казалась воинственной. Внутренний кризис лишил ее причин, ради которых стоило бы жить дальше, и она ненавидела себя за эту слабость.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});