Искатель. 1979. Выпуск №2 - Владимир Щербаков

Фазольд поднялся.

— Похороны в два? — спросил он. — Подвезти тебя на моей машине?

— Петер заедет за мной, благодарю, Вернер.

Фазольд распрощался и ушел. Некоторое время он просидел за рулем в глубокой задумчивости. Затем принял решение навестить Ковалову.

Конторка ее была закрыта. Неряшливо одетая женщина проводила Фазольда в комнату, утопавшую в море подушек и подушечек. У стены размещалась низенькая скамейка, накрытая пестрым пледом. Из-за высокой ширмы, на которой были изображены в неприличных позах голые человеческие фигуры, раздавались громкие стоны. Вскоре оттуда вышла массивная женщина в белой блузе с засученными рукавами. За ней появилась и Ковалова в халате, имевшем когда-то голубой цвет Она расплатилась с массажисткой, а домработнице, задержавшейся в комнате, дала понять, чтобы та убиралась ко всем чертям. Фазольд сел на скамейку, Ковалова расположилась на оттоманке.

— Готова афиша? — спросила она.

— Только в понедельник, — мрачно ответил Фазольд.

— Что же тогда привело вас сюда, уважаемый мастер? — продолжала она с иронией.

— Своим утверждением, будто Карин сообщила вам о смерти своих родственников, вы поставили меня в неприятное положение.

— Это я уже исправила, — весело отозвалась Ковалова.

— Если бы я только знал о ваших намерениях в связи с этой историей, — нервно произнес художник. — Вы что-нибудь имеете против Карин?

Ковалова громко рассмеялась.

— Я подозреваю, что вы здесь дергаете свои ниточки, — жестко произнес он — В последнее время вы относились к Вальтеру уже не так, как раньше. Если он этого не замечал, то я-то заметил. И если Карин теперь так о нем думает, то это определенно не без вашего участия.

— Не фантазируйте, — сказала Ковалова. — Карин я видела только один раз после его убийства.

— После его убийства? — вспыхнул Фазольд.

— Или после самоубийства, если вам так больше нравится. Но этому ни на йоту не верит полиция. Во всяком случае, вы не можете считать меня способной в такой момент возводить хулу на покойника.

— Вы знаете, что Дора была моей любовницей? — вдруг спросил Фазольд.

— Да ну? — Ковалова прикинулась удивленной. — Что ж, Дора была чертовски аппетитной бабенкой Но с вашей стороны, благородный мастер, это был не очень-то красивый ход. Фридеман дает вам всевозможные заказы, а в благодарность должен…

Лоб Фазольда покрылся испариной.

— Теперь я знаю, почему вы так поступили, — глухо сказал он. — С тех пор как в «Черкесском баре» начались полосы неудач, другие, более счастливые люди, были для вас бельмом на глазу.

— У меня достаточно денег, чтобы удержать любого мужчину, — холодно произнесла Ковалова. — Я бы могла получить и вас, и даже без финансового вознаграждения.

Художник горько рассмеялся.

— Но я отказываюсь от этого, — сказала Ковалова. — Скоро я предложу вам другую сделку, на которую вы определенно согласитесь. Вы ведь с Фридеманом совершили немало сделок.

— Вы угрожаете мне? — хрипло спросил художник.

— Я предупреждаю вас об осторожности… — произнесла Ковалова.

В этот момент в комнату внезапно ворвался Деттмар.

* * *

Деттмар размышлял недолго, что ему делать, и сразу же направился к своему старому приятелю Брандлехнеру. Проскользнув во двор, он пересчитал окна и определил конторское помещение. На его стук внутри появился свет. Вскоре окно открылось, и из него высунулся мужчина. С большой радостью Деттмар узнал Брандлехнера.

— Выключи свет! Это я, Деттмар, — прошептал он.

Брандлехнер крякнул от неожиданности и исчез. Свет тут же погас. Деттмар с трудом забрался на подоконник и, тяжело дыша, свалился в комнату.

— Окно закрыть, шторы задернуть! — скомандовал он и тут же услышал скрип закрываемого окна и шорох задергиваемых штор. Затем зажглась настольная лампа.

— Тебя ищет полиция, — испуганно произнес Брандлехнер.

Страх Брандлехнера вынудил Деттмара к еще более решительным действиям. Он подошел к открытому канцелярскому шкафу и запустил руку за стопку бумаг. Когда повернулся, в руке у него был пистолет.

— Ну-ка брось, — возбуждено сказал Брандлехнер.

— Осторожно, он заряжен, — предупредил Деттмар. — Ты эту штучку прихватил, когда уезжал в отпуск из Воронежа, и с тех пор хранишь без разрешения. Радуйся, что я освобождаю тебя от нее.

Брандлехнер злобно посмотрел на него.

— Отдай пистолет и убирайся! Иначе я позвоню в полицию.

Деттмар язвительно рассмеялся.

— Я уйду, — сказал он, — уйду сейчас же. Но сначала ты дашь мне костюм, пару ботинок, три тысячи шиллингов… и пакет со жратвой…

— Ты с ума спятил!

— Иначе, — Деттмар затряс головой, — я расскажу в полиции, как поджигают склад, набитый старым хламом, и получают кругленькую сумму страховых, за которую можно потом купить отель.

— Это ложь!

Деттмар махнул рукой.

— А потом террористы…

Брандлехнер овладел собой.

— Если ты это затронешь, то считай себя трупом, — яростно произнес он. — Уж поверь мне.

— Не беспокойся, я буду нем, как могила, если ты мне поможешь.

— Подожди, — мрачно сказал Брандлехнер и вышел. Минут десять спустя он возвратился. — Вот! Ничего другого у меня нет.

Со смешанным чувством брезгливости Деттмар оглядел поношенный костюм и стоптанные ботинки, серое демисезонное пальто с засаленным воротником и старую фетровую шляпу.

— Здесь кое-что из еды, — сказал Брандлехнер, кладя на письменный стол пакет. — И вот две тысячи шиллингов. У самого пустая касса.

Деттмар оделся и сунул деньги за пазуху. В боковой карман пальто ему с трудом удалось запихнуть пистолет.

— Старое барахло ты можешь сжечь, — распорядился он.

— Надеюсь, что мы больше не встретимся, — сказал Брандлехнер, вновь распаляясь. — И если тебя вновь застукают, помни: ты у меня никогда не был.

Деттмар покинул комнату тем же путем, каким проник в нее. Ночь он провел в каком-то садовом домике без дверей и окон. С восходом солнца почувствовал себя совсем окоченевшим, вышел на берег Дуная, размялся, сделал зарядку. Мысль работала теперь ясно и четко. «Чтобы доказать, что никого не убивал, — решил он, — я должен переговорить с людьми, которые участвовали в вечеринке. Надо разыскать фрау Ковалову или Фазольда».

Перед «Черкесским баром» он опасливо огляделся и стремглав бросился в прихожую. На звонок вышла домработница и провела его в комнату Коваловой. Войдя, он тотчас же закрыл за собой дверь и вынул пистолет.

— Спокойно! Не шевелиться!

Ковалова, сидевшая на оттоманке, выпрямилась.