Поручик (СИ) - Капба Евгений Адгурович

– Это ведь потрясающе – дедукция, да? – он нравился мне все больше и больше каждой минутой знакомства. – А лейб-акустик – это как? Акустики – они ведь на флоте.

– И, с недавних пор, в противовоздушной обороне.

Я хотел спросить, видел ли он Его Высочество – "лейб" – означает что он должен был состоять непосредственно в охране Регента, но потом прикусил язык.

– Вы встречались с Его Высочеством? – спросил я. А потом, хмыкнув, добавил: – Это, наверное, второй глупый вопрос который вам задают чаще всего.

– Ну да… Обычно спрашивают – видел ли я Его Высочество, а потом начинают извиняться. Ради Бога, я знаю что я слепой, но я понятия не имею о зрении – я слеп от рождения, поэтому для меня это то же самое, что для вас – не уметь летать. Ну, нет и нет – есть масса других способов быть полезным и получать удовольствие от жизни. Отвечая на ваш вопрос – да, я встречал Его Высочество неоднократно – очень тактичный, интеллигентный мужчина, пожилой, с приятным низким голосом… Аккуратный, не курящий… Давайте лучше о музыке, а? Вы любите музыку?

И мы весь вечер говорили о музыке – по основной своей профессии он был скрипачом, и разбирался в вопросе явно лучше чем я. Скрипача – лейб-акустика звали Марк Вознесенский, и в войсках он был уже четыре года – с тех самых пор как аэропланы и цеппелины стали массово использовать для бомбардировок. Я всё еще не очень себе представлял, в чем именно заключались его обязанности, но впечатления от общения с ним были исключительно приятные – чувство юмора и эрудиция делали его отличным собеседником!

* * *

Я всё гадал – когда мои выходки выйдут боком. На самом деле поручик не может себя вести так, как я. Это в суматохе первых месяцев гражданской войны начальство еще как-то терпело такого скверного типа. Если быть честным – командир штурмроты получился из меня посредственный.

Единственное, чем я мог гордиться – это нормальные отношения внутри нашего подразделения. Старые служаки – такие как Демьяница и Перец, простые парни рабоче-крестьянского происхождения типа Гущенки, Ющенки, Панкратова и Лемешева, рафинированные интеллигенты вроде Фишера и Тревельяна, кадровые офицеры – Вишневецкий и Семеняка, проходимцы вроде Стеценки, да Бог знает кто еще… Вся эта компания под руководством меня, грешного, как-то тянула лямку и выпутывалась из передряг, и даже неплохо воевала. Но в целом – с укреплением Новой Имперской армии, или армии Новой Империи – как угодно, нашей вольнице должен был прийти закономерный конец.

Бардак в снабжении, которое всеми правдами и неправдами налаживал Семеняка, неуставщина (в хорошем смысле) в отношениях, с которой мы с господами офицерами смирились и даже поощряли, нестандартное вооружение, навроде карамультука Темирдея Тингеева или моей горской шашки… Множество всяких мелочей – от оплетенной лозой металлической фляжки до более удобного гражданского ранца – для нашей роты всё это было настолько привычно, что когда по наши души нагрянула инспекция из Генерального штаба – мы и не подумали как-то скрывать все эти наши штучки.

Инспекция представляла собой весьма представительную тройку офицеров в сопровождении полковника Бероева. Полковнику приходилось хуже всего – это ведь под его носом расцвело такое непотребство. В нашей бригаде было четыре батальона, то есть двенадцать рот и подразделения поддержки и снабжения. Такая странная структура сохранялась до сих пор только потому, что не доходили руки до переформирования. Теперь – дошли. Бригады упраздняли, вводя дивизии и полки – как в старой армии. Бероеву дивизия не светила, обещали дать полк – из двух батальонов и артиллерийской батареи.

И нам оказаться в этом полку, видимо, не светило. Главный инспектор наливался дурной кровью всё больше и больше, прохаживаясь вдоль строя бывшей шестой штурмроты. Это был явно штабной генерал, дородный и ухоженный, с окладистой бородой и в пошитом на заказ мундире. Мундир сидел на нем идеально.

На нас родные "хаки" сидели скорее как рабочие спецовки. Хорошо ли это? Нам-то хорошо, но…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Это армия, поручик!!!

Я чуть не продолжил его мысль про институт благородных девиц, но решил не забивать гвозди в крышку своего гроба.

– Это армия, а не партизанская вольница, постарайтесь привыкнуть к это мысли! Вы какое военное училище заканчивали?

– Никакое, господин генерал!

Он остановился прямо напротив меня и недоверчиво посмотрел прямо мне в лицо, стараясь разглядеть признаки лжи или дефектов головного мозга.

– Как вас понимать, господин поручик?

– Имею честь быть бакалавром антропологии Горского института гуманитарных исследований, магистерскую диссертацию не защитил в связи с началом боевых действий, господин генерал!

Генерал воззрился на полковника Бероева:

– И как это он руководит ротой, господин полковник?

– Был зачислен в отдельную штурмроту вольноопределяющимся, как образованный – сразу на должность заместителя командира взвода. После дела под Верным – произведен в подпоручики и поставлен заместителем командира роты. За тот же бой награжден Серебряным крестом. По рекомендации капитана Тенегина произведен в поручики в связи с нехваткой кадровых офицеров. После формирования на базе роты батальона – исполнял обязанности командира роты, утвержден в этой должности после дела под Клёном. Даже был в списке на повышение, но…

– Так это ТОТ САМЫЙ поручик!

Вот он как. Я – тот самый поручик. Это мне или Арис кучу подложил, или кто-то из дружков Рыльского. Мне оставалось только пожирать глазами высокое начальство. Я не зря вспомнил Ариса – человек с безликим лицом и в форме преторианца без знаков различия что-то прошептал на ухо генералу. Третий инспектор – полковник со шрамом на переносице – всё это время безмолвствовал.

Шептание принесло свои плоды.

– Мы подыщем тебе новое место службы, поручик, – многообещающе сказал генерал. – В гвардии таким как ты не место! Будешь следующий год сортиры охранять.

Вообще-то мне было неинтересно всё это слушать. Высокое начальство снова витало в облаках – точно как пять лет назад. Видимо, череда побед над лоялистами вскружила им голову, и они решили что вернулись старые времена, и можно относиться к людям как к быдлу. Ничего нового! Но вообще-то я думал что таких деятелей развешали за ноги в первые месяцы… Оказывается, остались еще динозавры. Сортиры говоришь? Почему бы и нет, собственно?

Тут в дело вступил полковник со шрамом:

– Господа, обратите внимание на их оружие, – он подошел к бойцу из третьего взвода и взял у него винтовку.

– А что с ним не так? – встрепенулся господин без лица.

– Вот именно – всё так! Винтовка в идеальном состоянии, – полковник вернул ее солдату, прошелся вдоль строя и остановился напротив внушительной фигуры вахмистра Перца. – Вахмистр! Ваши люди готовы к небольшим показательным стрельбам?

– Так точно, господин полковник!

– Назначите человека?

– Никак нет, господин полковник, выбирайте любого! – опрометчиво заявил Перец, щелкнув каблуками.

Конечно, они выбрали Фишера.

Стрельбище у нас было оборудовано вообще-то неплохо. Правда, вместо ростовых мишеней стояли манекены из разоренного мародерами ателье портного, обряженные в самые несуразные обрывки нарядов, но после всего, что инспекция уже увидела – это были мелочи.

Фишер решительно поблескивал стеклами очков и устанавливал пулемет на позиции. Он зарядил ленту, поиграл желваками на скулах, дернул затвор и рявкнул:

– К стрельбе готов! – никогда бы не подумал, что Фишер умеет рявкать.

Наверное, ему тоже было обидно. Мы, интеллигенты, вообще – народ обидчивый.

– Огонь! – скомандовал полковник со шрамом.

Фишер припал к пулемету и начал выдавать короткие очереди. И, черт возьми, это было красиво! Он оставил девять из десяти манекенов без голов, а десятого нашпиговал пулями так, что он превратился просто в фарш.

– Изрядно! – вынужден был признать генерал-инспектор. – Кто таков будешь, солдат?